Песах Амнуэль - Расследования Берковича 4 [сборник]

— Вы меня совсем запугали! — воскликнула Батья и задумалась. — В общем… По ночам действительно… И вчера тоже… Будто кто-то поднимается по лестнице, тихо, но я слышала. Не только той ночью. Довольно часто. Как-то я даже лежала и думала: в какую дверь он войдет. Но ни одна дверь не открылась.

— Над вами, кажется, жила семья, которая переехала, побоявшись жить в этом доме?

— Да, Мошик с женой, — кивнула Батья.

— А кто поселился?

— Холостяк один, лет сорок, может, чуть больше. Приятный мужчина, Ран его зовут. Строит мне глазки, но я…

— Понятно, — прервал Батью Беркович. — А тот, второй самоубийца, он ведь жил напротив, да?

— Напротив Рана, — согласилась Батья. — Семья его и сейчас там живет.

— Скажите, Батья, эти шаги на лестнице… Вы их давно слышите? Каждую ночь?

— Нет, конечно, я не так уж часто ночью просыпаюсь. Давно ли? Несколько месяцев, пожалуй.

— До смерти Киржнера и Охайона тоже?

— Н-не помню… — пробормотала Батья и задумалась. Беркович терпеливо ждал.

— Нет, пожалуй, — сказала Батья. — Это началось позже.

— Только шаги?

— Не только… Шорохи какие-то, приглушенные голоса. Будто разговаривают мужчина и женщина. Трудно понять — откуда…

— Спасибо, — сказал Беркович. — Я, пожалуй, поговорю и с вашими соседями. Странно все это.

— Странно — не то слово! — воскликнула Батья. — Это ужасно!

Беркович не стал возражать. Он поднялся этажом выше и несколько минут спустя пил кофе на кухне у Рана Бокка — это был высокий мужчина, крепкий, хотя и немного сутулый. Проклятье? Может быть. Он тут живет недолго, но наслушался всякого. Шаги по ночам? Да, слышал. Иногда. Но мало ли кто может ходить? А вообще атмосфера здесь, конечно…

Посидев полчаса, Беркович попрощался, но поехал не в управление, а в отделение министерства внутренних дел, где провел около часа. Оттуда его путь лежал на завод, где работал Закай. В управлении полиции Беркович появился к самому концу рабочего дня и сразу направился в кабинет инспектора Хутиэли.

— Это Бокк, — заявил старший сержант.

— Бокк? Что ты имеешь в виду, Борис? — с недоумением спросил инспектор.

— Ран Бокк работал вместе с Закаем на заводе, — пояснил Беркович. — Было это довольно давно, но ту историю там хорошо помнят. Они поссорились, потому что Закай отбил у Бокка девушку. Бокк кричал, что убьет Закая, несколько раз они дрались, и в конце концов хозяин завода Бокка попросту уволил. На некоторое время его следы теряются, но после гибели Охайона — второго самоубийцы — Бокк неожиданно снимает квартиру в доме, где живет семья Закая. Зачем?

— Он опять скандалил? — насторожился Хутиэли.

— Нет, вел себя смирно. Однако по ночам жильцы слышали на лестнице шаги… Полагаю, что Бокк, снимая квартиру, уже знал, что станет делать, ведь слухи о наложенном на дом проклятье ходили вовсю.

— Ты хочешь сказать, что Бокк убил соперника? — недоверчиво сказал инспектор.

— Конечно! — воскликнул Беркович. — Он решил сыграть на суевериях. Проклятье и все такое. Первые две смерти действительно оказались случайным совпадением, а вот третья была подстроена. Бокк решил воспользоваться случаем. Он вновь спутался с бывшей своей любовницей, которая стала женой Закая. Женщина поднималась к нему по ночам, а он, возможно, спускался к ней.

— При живом муже? — удивился Хутиэли.

— У мужа была трехсменная работа, по ночам его часто не бывало дома, — объяснил Беркович. — Возможно, что и план убийства они обдумывали вдвоем. Женщина дала Бокку ключ и уехала к сыну в Хайфу. Ночью Бокк спустился к Закаю и задушил его во сне веревкой, на которой потом и повесил.

— А предсмертное письмо? — недоверчиво спросил инспектор.

— Но ведь это единственная записка из трех, написанная печатными буквами! Даже на Хана подействовала инерция — если предыдущие две были написаны Охайоном и Киржнером собственноручно, то и третья…

— У тебя нет доказательств, — мрачно сказал Хутиэли. — Все это фантазии.

— Не фантазии, — возразил Беркович. — Ключ до сих пор у Бокка, он ведь не имел возможности отдать его жене Закая. Поговорите с Батьей Винер, которая живет над квартирой Закая — она слышала, как в квартире Бокка по ночам разговаривали мужчина и женщина. Проведите следственный эксперимент, пусть вдова Закая поднимется в квартиру Бокка…

— Сам и проводи, — отрезал инспектор. — Завтра с утра займись этим делом.

— А отчет? — поднял брови Беркович.

— Отложи до окончания расследования, — решил Хутиэли. — Я тоже терпеть не могу бюрократию.

Мужчина лежал посреди салона, и под его головой растекалось кровавое пятно. Глаза безжизненно смотрели в потолок, на лице застыла маска недоумения. Похоже, он так до самой смерти и не понял, что именно с ним произошло. Подошел кто-то сзади, ударил тупым предметом, все поплыло перед глазами…

— Сам он, конечно, не мог ударить себя таким вот образом? — спросил старший сержант Беркович эксперта Рона Хана, стоявшего на коленях у трупа и разглядывавшего рваную рану на темени.

— Чисто теоретически — мог, — недовольно сказал Хан. — Но только теоретически. Если бы он взял… э-э… скажем, камень в правую руку, вытянул ее вверх, а потом изо всей силы нанес удар… Повторяю: чисто теоретически. Все равно рана не была такой глубокой, и столько крови не вытекло бы. Если хотите знать мое мнение, Борис, то это безусловно убийство. Но официальное заключение я дам только после патологоанатомической экспертизы.

Что-то наш эксперт сегодня многословен сверх обычного, — подумал Беркович. Он никогда прежде не слышал, чтобы Хан произносил подряд больше одного предложения и отвечал на еще не заданные вопросы. Видимо, он действительно растерян.

Тело, лежавшее на полу в салоне, принадлежало Саймону Миллеру, американскому еврею-бизнесмену, владельцу нескольких компьютерных фирм в Калифорнии и Флориде. Года два назад Миллер решил расширить свой бизнес и для начала перекупил в Израиле компанию по производству игровых программ «Мисхак хадаш», выложив два миллиона долларов. Видимо, бизнес оказался прибыльным, потому что несколько месяцев спустя Миллер вложил пятнадцать миллионов и открыл в Явне филиал своей американской компании. Сколько он на этом заработал, никтко не знал, но три месяца назад миллионер приобрел коттедж на берегу Средиземного моря, в одном из самых красивых мест к северу от Кесарии, и по словам знавших его людей, намерен был со временем привезти в Израиль семью: жену-американку и двух дочерей.

Планам этим, однако, не суждено было осуществиться, потому что утром в воскресенье женщина по имени Сара Бенизри, приходившая убирать комнаты и готовить для Миллера еду, обнаружила входную дверь, против обыкновения, запертой. Она решила, что хозяин уехал, не предупредив. Ключа у Сары не было, и она решила вернуться домой, но, уходя, обратила внимание на то, что обе машины Миллера — «форд» и «мицубиши» — стоят на обычном месте, а большие ворота, через которые только и можно было выехать за ограду, заперты изнутри. Сара попыталась обойти дом, чтобы заглянуть в окно салона, но это было невозможно: коттедж стоял на самом краю крутого обрыва, и одну его сторону, ту, на которую выходили окна салона на первом этаже и спальни на втором, можно было увидеть только спустившись на пляж — выйдя за ограду и спустившись по довольно крутой лестнице.