Крэйг Залер - Мерзкие дела на Норт-Гансон-стрит

Беттингер оставил раздраженную женщину, поднялся на третий этаж и подошел к квартире, окна которой выходили на улицу. На двери висело изображение Иисуса Христа с надписью: «Наш Спаситель».

Не найдя звонка, детектив постучал.

– Полиция.

Из квартиры послышались шаги, и в левом глазу Господа загорелся свет – очевидно, там находился глазок.

– Могу я взглянуть на ваш значок? – осведомился спокойный мужской голос.

Жюль сверкнул металлом.

– Один момент, – ответили из-за двери.

Загремела цепочка, щелкнул засов. Дверь открылась внутрь, и Беттингер увидел в уютной квартире пухлого сорокалетнего белого мужчину с блестящей лысиной, одетого в коричневый халат и пушистые тапочки, похожие на овец.

– Заходите. – Обитатель квартиры широко взмахнул рукой.

– Благодарю вас, – сказал детектив, переступая порог.

Уютное гнездышко было освещено рождественскими огнями, украшавшими искусственную сосну. Пахло яблоками и корицей.

Когда дверь закрылась, полицейский протянул руку.

– Детектив Жюль Беттингер.

– Органист Питер Кеселл.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Пришли, чтобы забрать это? – Музыкант указал на рождественское дерево.

– Полагаю, я смогу его не заметить, если вы будете сотрудничать.

– Хотите чего-нибудь выпить? – с улыбкой предложил Питер Кеселл. – Вчера вечером я сделал яблочный сидр.

– Спасибо, но мне еще многое предстоит сделать. Я просто…

– Побалуйте себя, – сказал органист и исчез в темном портале. – Это Рождество. – Щелкнул выключатель, и загорелась люстра, осветившая кухонную стену, на которой обитало не менее пятидесяти распятых Спасителей. Вскоре Питер Кеселл вернулся с большим кувшином, над которым поднимался пар. Из кувшина выглядывала темная палочка корицы.

– Благодарю вас, – сказал Беттингер, принимая напиток.

– Откуда вы? Нью-Мексико? Колорадо?

– Аризона. – Детектив сделал глоток сидра, имевшего восхитительный и сложный букет. – Вы создали нечто замечательное.

– Благодарю. – Пухлый мужчина засиял от гордости.

Жюль указал в сторону окна, выходившего на Леонору.

– Вы что-нибудь видели или слышали?

– Меня разбудил выстрел. Потом я услышал еще несколько, а затем взрыв – однако, по очевидным причинам, не стал подходить к окнам.

Продолжая пить сидр, детектив кивнул.

– А когда все обдумал, – продолжал Питер Кеселл, – я выглянул. Там было много дыма, но я практически уверен, что видел отъезжающий фургон – знаете, такой длинный…

– Грузовой?

– Да.

Беттингер вернул кружку хозяину и открыл блокнот.

– Какого цвета?

– Коричневый или черный. Может быть, темно-синий. Сожалею… было очень много дыма.

– А вы не заметили на фургоне какие-нибудь надписи? – осведомился детектив, подчеркивая последнюю строку.

– Нет, ничего не заметил.

– Куда он уехал?

– На восток. Я… я бы сам спустился вниз и рассказал вам, но стоять здесь, посреди квартала, и беседовать с полицией – не самая лучшая идея.

– Об этом можете не беспокоиться. И спасибо вам. – Жюль спрятал блокнот в карман и направился к двери.

– Подождите – пока вы не ушли…

Органист снова протянул детективу кружку, и тот допил остатки сидра, после чего быстро спустился по ступенькам на холод. Согретый напитком, он отыскал Зволински и рассказал ему, что сумел узнать.

– Это на полпути между ничем и чем-то, – заметил шеф.

– Но лучше, чем какая-нибудь жвачка.

Плоские ноздри инспектора зашевелились.

– Ел яблоко?

– Один мужик угостил меня сидром.

– А Нэнси получила омлет. – Зволински указал на женщину-офицера, в волосах которой застряли остатки скорлупы и желтка.

– Не так больно, как шлакоблок.

– И как ты живешь с такой развитой эмпатией?

Инспектор дал описание фургона дорожному патрулю штата Миссури, и детектив присоединился к трем дрожащим офицерам, которые осматривали восточную часть квартала. Рядом с перекрестком Лэнгфорд нашел осколки небьющегося стекла, которое могло принадлежать или не принадлежать черному, коричневому или темно-синему грузовому фургону, почти наверняка направлявшемуся на свалку, в мастерскую по разборке угнанных машин или в озеро.

Зволински зевнул, разглядывая улики, собранные красивым молодым стажером.

– А эта штука даже не на полпути между ничем и чем-то.

Тела отправили в морг, и через некоторое время полиция закончила все свои дела. И, точно пепел от костра, усталые офицеры начали покидать место преступления.

Беттингер остановил свой желтый хетчбэк на парковке у участка, опустил водительское сиденье и закрыл глаза. Горячий воздух согревал его лицо, и он задремал.

Луч солнца коснулся правого века детектива, развеяв пахнущий гвоздикой сон. Жюль потянулся, выпрямился и посмотрел на часы – было десять минут восьмого. Наступило утро, и он понял, что уже больше не сможет уснуть, и поэтому решил навестить Себастьяна Рамиреса.

Двадцать минут спустя Беттингер прошел по светло-зеленому коридору вестибюля больницы Иоанна Крестителя и остановился перед стойкой регистратуры, где, положив голову со спутанными волосами на сложенные руки, сидела дежурная.

– Прошу меня простить, – сказал детектив.

– М-м-м… да? – раздался голос из крепости.

– Где находится отделение интенсивной терапии?

– На четвертом этаже.

– Спокойной ночи.

– Ночи?

Жюль оставил женщину, снова опустившую голову на руки, сел в лифт и поднялся на четвертый этаж. Войдя в серый коридор, который должен был быть белым, он принялся искать медсестру.

Дверь распахнулась, и в коридор вышел бледный старик в халате и с ходунками.

– Нужно вынести мое судно, – сообщил старик детективу. – Кнопка звонка по-прежнему не работает.

– Я скажу медсестре, – пообещал полицейский.

Старый пациент совершил поворот на трех колесах, словно его ходунки были автомобилем.

– Бюрократы, – пробормотал он под нос, возвращаясь в палату.

Беттингер продолжил идти дальше по пустому коридору, рассчитывая найти кабинет или дежурную медсестру. В дальнем конце открылась дверь, и появился аккуратный белый мужчина двадцати с небольшим лет, одетый в светло-зеленый комбинезон. У него были светлые волосы, козлиная бородка и планшет в руках.

– Прошу меня простить, – сказал детектив, глядя на табличку с именем, которая сообщала, что перед ним интерн.

– Посетители не допускаются в больницу в такое время, – отозвался молодой медик.

Жюль показал ему значок.

Лицо интерна стало жестким.

– Да?

– В какой палате находится Себастьян Рамирес?

– Его здесь нет.

– Он покинул больницу? – Беттингер не нашел упоминаний об этом в интернете, но последняя статья о Себастьяне появилась две недели назад. – Он поправился?