Крэйг Залер - Мерзкие дела на Норт-Гансон-стрит

Жюль постарался обогнуть тень на дороге, которая могла оказаться дефектом роговицы.

– Какой смысл? – спросил он. – Мы все хотим одного и того же. Найти Себастьяна, узнать имена стрелков, убить Себастьяна.

– Верно.

– Но я хочу получить подтверждение, что именно он в ответе за убийства, перед тем как его прикончить.

– Ты получишь его признание.

– А что будет с женщинами?

– Они содействовали массовым убийствам. – Ответ Тэкли прозвучал холодно и решительно.

– Они сообщницы, – добавил Доминик.

Беттингер не стал оспаривать их слова, но засомневался, что он способен застрелить женщину, если это не будет самообороной.

Очевидно, его коллеги подобных сомнений не испытывали.

Снегопад продолжался, постепенно скрывая заброшенный бетонный мир, по мере того как пикап продолжал ехать на север.

Уильямс оторвал еще одну нитку от шва на щеке. Из раны пошла кровь – она заливала швы и коросту, пока не добралась до подбородка, где собралась в каплю, похожую на слезу.

Шины обо что-то ударились. Полицейских швырнуло вперед, ремни натянулись. Капли крови забрызгали стекло.

Ревущий мир свернулся в восточном направлении.

Металл заскрежетал о бетон. Машину занесло – теперь она двигалась боком, оставляя след в снегу. Детектив и его коллеги напряглись, ожидая удара.

Кирпичная стена врезалась в капот. Поврежденное ребро Беттингера треснуло, и он ударился лбом о рулевое колесо. Чья-то кровь снова забрызгала ветровое стекло.

Внезапно пикап застыл.

Вьюга ворвалась внутрь автомобиля сквозь треснувшее ветровое стекло, над капотом поднимался пар.

Откинувшись назад, детектив посмотрел на своих пассажиров – оба отстегивали ремни.

– Мы рядом со Свалками, – сказал Доминик, вылезая вслед за Тэкли наружу.

Жюль выключил двигатель, надел бронежилет и пуленепробиваемую маску, засунул в кобуру пистолет с глушителем, положил в карман собачий свисток, распахнул дверь и вышел в метель. И тут же град застучал по маске дьявола, скрывавшей его лицо.

Тэкли вытащил из картонной коробки несколько блестящих предметов и положил их в спортивную сумку, которую Доминик закинул на правое плечо.

– Маска отлично тебе подошла, – заметил гигант, увидев детектива.

– Да.

Эдвард застегнул молнию, и они с капралом надели бронежилеты и лыжные маски.

На мертвый пикап тут же набросился белый снег.

Беттингер, стараясь не обращать внимания на боль в ребрах, с трудом шел под серым небом по снегу на север. Его ботинки пропадали под белым одеялом, выныривали на поверхность, разбрасывали во все стороны снежную пыль и исчезали снова. У него сложилось впечатление, что за последние два с половиной часа выпало дюймов четырнадцать снега.

По обе стороны дороги выстроились серые здания, ставшие жертвами жестокого времени и погоды. Ветер, продувавший эти обелиски, ревел обиженно, если не враждебно.

К тому моменту, когда полицейские подошли к следующему перекрестку, вельветовые брюки Жюля сильно промокли, а щиколотки онемели.

– Сколько еще кварталов? – спросил он у своих спутников.

– Четыре или пять.

Полицейские в масках, прокладывая тропинки в снегу, двинулись по Гансон-стрит. На крыше одного из домов когда-то находился пентхаус, и сейчас снег собирался в бирюзовых туалетах и ваннах.

Что-то хрустнуло. Беттингер повернул голову и увидел, что Доминик поднял левую ногу – к подошве его ботинка прилипли бежевые внутренности, коричневый лед и серо-зеленые перья.

– Меня уже тошнит от этих тварей, – проворчал капрал.

Они подошли к следующему перекрестку, и им пришлось обойти мусорный контейнер, который кто-то вытащил на середину дороги.

– Хорошо еще, что он не врезался в это , – сказал Уильямс Тэкли.

– А что, здание было довольно мягким? – отозвался тот.

Жюль заметил, что у Эдварда разбита губа и отсутствует один резец.

Ветер с диким воем сменил направление, снег начал падать горизонтально, и в глаза Беттингеру полетели крошечные льдинки.

– Как долго этот контейнер здесь стоит? – спросил Доминик. – Раньше я его не видел.

– Я не знаю, – ответил Эдвард.

Беттингер очистил маску от снега и посмотрел на север.

На противоположной стороне Гансон-стрит лежала на боку половина высотного здания. Во все стороны торчали балки, напоминавшие ребра какого-то животного.

– Как он сюда попал? – спросил великан-полицейский.

– Взрывчатка. – Тэкли указал на уменьшившееся вдвое здание.

– Зачем? Чтобы люди там не селились?

– Кто знает, каковы мотивы тех, кто живет на Свалках…

Ботинки полицейских глубоко проваливались в снег, разбрасывая во все стороны влажные комья. Вскоре им стало очевидно, что рухнувшее здание не позволит им двигаться дальше по Гансон-стрит.

– А его нельзя обойти? – спросил Беттингер.

У него онемели ноги – кожа стала противоестественно натянутой, словно он был в гидрокостюме.

Эдвард левой рукой показал на запад, и все трое побрели туда. Трещал лед, завывал ветер. Природа перестала быть слиянием стихий; она превратилась в наделенное сознанием злобное существо, ненавидящее людей.

Правый ботинок Жюля проскользнул по куску металла, засыпанному снегом, и его сломанные ребра щелкнули. Боль заставила детектива вскрикнуть и упасть на колени.

Доминик повернулся к нему.

– Ты как?

– Все нормально, – ответил его напарник, поднимаясь на ноги.

Они продолжали неуклонно двигаться дальше.

Руки и ноги у Беттингера начали неметь, и он заставил себя не думать о таких неприятных вещах, как обморожение.

Добравшись до следующего перекрестка, они повернули на север.

Жюль посмотрел вперед, но из-за усилившегося снегопада не сумел разглядеть дальний конец квартала. Холод жалил его обнаженную шею, ноги по очереди погружались под белое одеяло и разбрасывали во все стороны бесконечные комья снега. Теперь он знал наверняка: если ад существует, там царит холод.

Ветер выл и швырял в Беттингера жесткие белые шарики. Под пуленепробиваемой маской потрескивал лед.

Добравшись до конца квартала, детектив наконец увидел северную линию горизонта. Сначала у него возникло впечатление, что он смотрит на самую большую помойку в мире – место, где целые здания превратились в массивные груды мусора. Величина каждого циклопического муравейника менялась в зависимости от количества уничтоженных бульдозерами строений в квартале, но даже самые маленькие достигали по меньшей мере ста футов в высоту и пятидесяти в ширину [28]. Между развалинами шли потрескавшиеся дороги, вдоль которых стояли лишенные листьев деревья, валялись автомобильные покрышки и кучи непонятных отбросов.