Блейк Пирс - Прежде чем он согрешит

Макензи обсуждала это с Ярдли, пока Харрисон звонил лидерским группам церквей Краеугольного Камня и Благословенного Сердца, ища связь между этими церквями и Крисом Маршем. Чем лучше Макензи узнавала Ярдли, тем больше та ей нравилась. Она была резкой, но немного наивной. Однако было видно, что она не переживает из-за роли второй скрипки до тех пор, пока считает этот опыт поучительным.

«Итак, что говорит нам история болезни?» – спросила Макензи, когда они сидели в соседнем с допросной кабинете.

Ярдли, сидя напротив, пролистала несколько страниц и покачала головой: «Он уже два года не посещал врачей. Последний раз он обращался в больницу по поводу ангины. Последнее психологическое освидетельствование проводилось, когда ему было тринадцать, и, исходя из записей, всё было в порядке. Сейчас его историю болезни изучают эксперты».

«Даже если в истории болезни и было что-то подозрительное, не факт, что болезнь вернулась после насилия со стороны Вудалла , – подумала Макензи. – Особенно, если в детстве он страдал нарушением привязанности» .

И всё же она не могла забыть о резких переменах настроения. У молодого человека были явные проблемы. Меньше чем за десять минут он сменил сонливость и сговорчивость на злость и защитное поведение… Это было то ещё зрелище.

«Спасибо за вашу помощь, – сказала Макензи. – Можете поторопить их с анализом его болезни? А ещё расшевелить криминалистов? Сможете? Я всё ещё не получила результаты анализа гвоздей с предыдущих убийств».

Ярдли с готовностью кивнула. Макензи встала из-за стола и направилась в комнату для допросов. У дверей в роли охранника стоял один агент. Когда он увидел приближение Макензи, то кивнул и достал из кармана связку ключей. Он отпёр дверь в комнату для допросов и впустил её внутрь. Когда дверь тихо закрылась, Макензи посмотрела на смиренно сидящего Криса Марша.

Она не видела его с тех пор, как они въехали в подземный гараж здания Бюро. Оттуда его забрали три агента, а Макензи задержалась на пару минут, чтобы сообщить последние новости Макграту. Сейчас в его взгляде не было ни толики ярости, но это ещё ничего не значило – её не было, и когда он открыл дверь родительского дома.

«Как вы думаете, мистер Марш, сейчас мы сможем поговорить?» – спросила она.

Крис кивнул: «Да. Послушайте… Я чертовски сожалею о том, что случилось. Я вышел из себя и разозлился. Я просто… Я даже не знаю. Я был не в себе».

«И часто это с вами случается?»

«Нет. Я легко выхожу из себя, но такого ещё никогда не было. В последний месяц мне казалось, что огромный клубок из затаённой ярости и разочарования внутри меня вот-вот взорвётся. Вы были первой, кто сообщил мне новость о пасторе Вудалле. Я его ненавижу… Это правда. Но с другой стороны, он был частью моей жизни. Если бы не он, я бы никогда себе не признался».

«В чём?»

«В том, что я гей. Наверное, я всегда это знал, и с этого начались наши встречи. Я просил его, чтобы он поговорил со мной об этом. Через несколько месяцев… у нас завязался роман».

«Его действия всегда носили насильственный характер?» – спросила Макензи.

«Нет. Вовсе нет. Это началось не сразу,… а несколько месяцев назад, когда он понял, что делает, и чего это может ему стоить. Он поделился со мной своими мыслями, и я предложил расстаться. Он был старше, и я понимал, чем он рискует. Однако когда я всерьёз заговорил о разрыве, только тогда он начал проявлять жестокость».

Макензи обдумывала его слова, не отрывая взгляда от лица Криса. Что бы ни побудило его наброситься на неё несколько часов назад, сейчас исчезло. Тогда внутри него что-то сломалось, и сейчас она смотрела на сломленного молодого человека.

Она была рада, что его связь с пастором и насилие с его стороны мало относились к делу. От одной мысли о них она внутренне съёживалась, думая о последней жертве, как о настоящем монстре. Именно поэтому она постаралась закрыть эту тему как можно скорее, но при этом не дать Крису думать, что его душевная травма не имела для неё значения.

«Крис, кроме Эрика Кроуза кто-нибудь ещё знал о вашей связи?»

«Нет. Да и… кому я мог рассказать? Я стыжусь нашего романа. Не то, что мне стыдно за свою ориентацию,… хотя мои родители до сих пор не в курсе. Мне стыдно за роман. Я хочу сказать,… он же женат. У него трое детей, один из которых почти моего возраста».

«Вы в этом уверены? Вы не думаете, что пастор Вудалл мог сам кому-нибудь рассказать?»

«Сильно сомневаюсь. Он многим рисковал. Не вижу причины, зачем бы он обнародовал нашу связь и говорил всем о нас. Хотя не могу говорить наверняка».

«А ведь он прав» , – подумала Макензи.

«Крис, вы когда-нибудь посещали службы в церкви Благословенного Сердца или пресвитерианской церкви Краеугольного Камня?»

«Нет. Моя семья всегда ходила в Живое Слово. Для моих родителей это принципиально. Им нравится, что это внеконфессиональная церковь. Моя мама воспитывалась в католической семье и всю жизнь об этом жалеет».

«Сейчас позвольте мне вернуться к нашему первому разговору, – сказала Макензи. – Я говорила вам, что кроме вас мы не знаем никого, кто бы таил обиду на пастора Вудалла. Мне нужно знать, где вы провели прошлые вечер и ночь. У вас есть алиби?»

«Я был с родителями, – ответил Марш. – С вечера не выходил из дома и допоздна сидел в интернете в поисках работы. Я отослал несколько писем и заполнит пару анкет. Одну заполнил почти в полночь, по-моему. Вы можете проверить мой компьютер, чтобы убедиться».

Макензи кивнула, не желая говорить, что, скорее всего, кто-то уже проверял содержимое его ноутбука.

«Спасибо, – сказала она. – Думаю, пока на этом всё, Крис».

Она поднялась с места, чтобы уйти, но он тут же её остановил: «Агент Уайт, можно задать вам вопрос?»

«Конечно».

Крис тщательно подбирал каждое слово. Задавая вопрос, он избегал её взгляда и смотрел на руки, которые сжал вместе и положил на колени:

«Я хочу спросить о том, что он делал со мной, я имею в виду секс и насилие. Думаете, я был единственным? Может, есть и другие жертвы? Даже думать не хочу о том, что они чувствуют. Вы меня понимаете? Были моменты, когда я думал о самоубийстве».

«Вудалл был человеком в возрасте и имел большой приход, а также угрожал и насиловал мальчика из страха, что их гомосексуальная связь станет известна людям , – думала Макензи. – А ведь он чертовски прав. Невероятно, чтобы Крис был его первой жертвой» .

«Я не знаю, – сказала она, – но мы займёмся этим вопросом».

Когда Макензи вышла из комнаты для допросов, в памяти вдруг всплыла одна из фраз, которые были вскользь брошены Крисом. Фраза была малозначимой, её часто говорят ради красного словца. Макензи стояла за дверью, и вдруг эта фраза показалась ей очень важной. Она вспомнила, как спросила Криса о том, не посещал ли он службы в церквях Благословенного Сердца или пресвитерианской церкви Краеугольного Камня.