Леонид Словин - Подставное лицо. Дополнительный прибывает на второй путь. Транспортный вариант. Четыре билета на ночной скорый. Свидетельство Лабрюйера

«Самоотчет? Попытка самооправдания, исповедь?»

Какая-то женщина с сумками вошла в подъезд, неловко замешкалась у запирающего устройства дверей: ей не хотелось набирать код при постороннем.

Денисов освободил женщину от ее страхов: спрятал письмо, вышел на улицу.

К остановке подходил автобус, Денисов ускорил шаг. Людей в автобусе было мало, он сел сбоку, напротив кабины, достал блокнот с письмом.

Он был уверен, что правильно определил адресанта. Так же размашисто-неразборчиво были переписаны строчки Андрея Вознесенского, которые он нашел в библиотеке, в ящике стола Белогорловой:

«...Прошлой любви не гоните, вы с ней поступите гуманно...»

К Нижним Воротам Денисов попал в конце дня.

У пансионата стоял уже известный инспектору автобус, в котором сотрудников отвозили к метро «Измайловская». Автобус был пуст, квадратные часы на центральном здании, которые Денисов не заметил, впервые приехав сюда, показывали без четверти пять.

Огромный парк вокруг, отдаляясь, переходил в обычный, не очень ухоженный подмосковный лес, повсюду, словно бинты, мелькала белоснежная береста берез.

«Любопытно, как все это выглядит летом...»

В вестибюле он не нашел никаких изменений. Только объявление об экскурсии, которое он видел третьего дня, сменила афиша популярного вокально-инструментального ансамбля.

Неподалеку, за лифтом, слышался стук бильярдных шаров. В зимнем саду, рядом с южными широколистными растениями, фотографировались на память отдыхающие, а в кресле рядом с приспособлением для механической чистки обуви дремал очередной вахтер-пенсионер.

«Регистратура должна быть где-то здесь, — подумал Денисов, — неподалеку от вестибюля». Ему не хотелось расспросами привлекать внимание к себе.

Она действительно оказалась поблизости, и первое, что Денисов заметил, был телефонный аппарат на тумбочке впереди. Его можно было видеть еще из коридора.

Дверь напротив вела в директорский кабинет. Из нее вышла дежурная — не Кучинская, суровая на вид дама средних лет, в очках, строго взглянула на Денисова. Она хотела что-то сказать, но ее отвлекла появившаяся из коридора горничная. Телефонный аппарат в это время негромко звякнул. В кабинете сняли трубку. Звонок был приглушен.

«Версию о том, что Белогорлова, случайно проходя по коридору, — подумал Денисов, — услышала звонок и подошла, следует признать несостоятельной».

Гилим был один, разговаривал по телефону. Он сразу узнал инспектора, прижимая трубку плечом, вскочил, обеими руками показал на диван.

Денисов продолжал развивать ту же мысль:

«Несомненно, она знала, что ей будут звонить, и поэтому спешила, подбирая Гилиму книги».

Директор наконец кончил разговор, оживился:

— Очень рад. Чем можем служить?

— Тот вечер, когда вы встретили Белогорлову, на стоянке такси... Помните?

— У метро «Варшавская».

— Вы сказали, что на стоянке стояли люди.

Гилим уточнил:

— У машины. Мужчина с собакой, две женщины, — он боялся даже на грань отступить от фактов. — Я уже говорил: женщины в одинаковых шубах.

— Синтетических?

— Да. В полоску... В таких многие ходят.

— А что можно сказать о мужчине?

Гилим пожал плечами, поднял руку к бровям:

— Я думал о такси, о Белогорловой. По правде сказать, не обратил на него внимания.

Денисов в своих вопросах был последователен.

— А что за собака? — любая деталь могла оказаться единственной в своем роде; при расследовании улики редко дублируют друг друга.

— Собака? — Гилим улыбнулся. — Курчавый пес. Рыжий с черным.

— Крупный?

Гилим показал рукой на уровне стола:

— Стриженый. С прямоугольной мордой.

Денисов узнал по описанию эрдельтерьера.

— А женщин при встрече вы опознаете?

— Что вы! — Гилим покачал головой.

Денисов попросил чистой бумаги.

— Покажите схематически, кто где стоял?

— Тут женщины, — Гилим изобразил каждую аккуратной пиктограммой — в виде двух соединявшихся вершинами треугольников, поставленных один на другой, маленьких вверху и побольше внизу. — А здесь такси. Вот мы с женой. А это мужчина с собакой.

— Такая история... — Денисов, как мог коротко, доложил Бахметьеву собранные им предварительные сведения.

В кабинете против обыкновения было тихо. Даже за круглым окном, у транзитных пассажиров, было тоже спокойно.

Бахметьев проглядывал принесенный из машбюро документ, ждал звонка. Денисову было видно: отдел рапортовал Главному транспортному управлению о преступниках-рецидивистах, значившихся в розыске Бухары и так лихо задержанных в пригородном электропоезде.

«У моей истории, — Денисов имел в виду несчастный случай с библиотекаршей, — судьба скромнее».

— Я решил подключить тебя к следователю, — сказал вдруг Бахметьев, отрываясь от документа, — возбудить уголовное дело.

Денисов кивнул. Решение Бахметьева можно было рассматривать и как скрытую критику в его адрес: время шло, розыск по горячим следам не давал никаких результатов.

— Оставим до понедельника, — Бахметьев предоставлял ему два дополнительных дня, чтобы наверстать упущенное. — Сейчас в следственном отделении ни одного свободного следователя.

— Понял.

— Слишком много неясного. Появление Белогорловой в Коломенском. История с угнанным «Запорожцем». Кража в библиотеке пансионата. Отсутствие кольца...— Он подумал: — Или перстня? Поскольку на кольцах нет украшений...

Денисов мог бы продолжить:

«Валокордин в аптечке. Запах «Золотого руна»...

По его указанию младший инспектор отработал участок между реконструирующимся зданием и путями с металлоискателем. Гильз он не обнаружил.

«Стреляли не здесь? А может, был элементарный гильзоулавливатель? Что-нибудь вроде носового платка...»

Он считался лучшим по профессии. Звание это было завоевано в соревновании с прославленными асами железки. Это было признано коллегами. Но сейчас, в случае с Белогорловой, все словно шло против течения.

Он не удивился бы даже, если бы Бахметьев, верный своей привычке делиться всем, что знает, вдруг подошел к любимой черной доске, доставленной ему в кабинет из школьного класса, взял мел и в сердцах принялся бы объяснять ему, Денисову, азы раскрытия преступлений, как он их себе представляет.

Прерывисто прозвонил телефон.

— Извини, — Бахметьев снял трубку. Это был звонок, которого он ждал. — Бухара... — Он подвинул Денисову бумаги, которые до этого просматривал: — Полюбуйся...

— Алло, Бухара! — крикнул он в трубку.

Денисов пробежал глазами спецсообщение:

«...Признанные судом особо опасными рецидивистами Снопов М. И., он же Руденко Т. Я., он же... Уголовная кличка «Малай». Иванов Л. С., он же Штейн Б. В., он же... Уголовная кличка «Федор»... С момента побега не занимались общественно полезным трудом. На путь совершения преступлений... Остающиеся до настоящего времени нераскрытыми...»