Роберт Дугони - Могила моей сестры

Она помолчала, чтобы совладать с эмоциями.

– Единственный логичный и осмысленный вывод состоит в том, что после того, как Эдмунд Хауз признался шерифу Каллоуэю, дразня его, что они никогда его не осудят без тела моей сестры, мой отец взял в ванной комнате волосы с расчески, которой пользовались моя сестра и я в доме у родителей, и подложил их в тот «Шевроле»-пикап. И это мой отец положил Сарины украшения в банку из-под кофе в сарае на участке Паркера Хауза. Как местный врач, отец часто ходил на домашние вызовы, в том числе и в дом Паркера. Это мой отец рассмотрел все сведения о Саре и позвонил Полу Хагену и убедил его сказать, что тот видел красный «Шевроле» в ту ночь на дороге. Мой отец действовал один. Я хочу подчеркнуть, что ни Рой Каллоуэй, ни Вэнс Кларк и ни кто-либо другой, насколько я знаю, не принимал участия в этих правонарушениях. Действия моего отца были порождены горем и отчаянием. Мы можем сомневаться в его поступках, но, надеюсь, ни у кого нет сомнений в его мотивах.

Тех, кто знал моего отца, я прошу помнить этого человека, преданного мужа, любящего отца, верного друга. – Она сложила свои записи и посмотрела в зал. – Буду рада ответить на ваши вопросы.

И вопросы посыпались. Трейси уклонялась и изворачивалась, отвечая на то, на что могла ответить, уходя от ответа на другие вопросы и при необходимости изображая незнание. Через тридцать минут Финлей Армстронг, исполняющий обязанности седар-гроувского шерифа, вышел вперед и закончил пресс-конференцию. Потом он обеспечил Трейси и Дэну полицейский эскорт от церкви до дома О’Лири, где они снова уединились, защищенные лучшей охранной системой в городе.

На следующий день Трейси вошла в палату Роя Каллоуэя в Каскейдской окружной больнице. До того она посетила Паркера Хауза. Хауз по-прежнему был в критическом состоянии, но уже наступало улучшение. Врачи сказали, что время заживит его раны. Трейси не была в этом так уверена.

Когда она вошла к Каллоуэю, тот сидел на наклоненной под сорок пять градусов койке с подвешенной над нею ногой.

– Привет, шеф.

Он покачал головой.

– Больше не шеф. Я вышел в отставку.

– Уже рак на горе свистнул?

– Три дня назад, – ответил он.

Она улыбнулась.

– Ну, и правильно. Как нога?

– Доктор сказал, что я ее сохраню после некоторой дополнительной хирургии. Буду хромать и ходить с палкой, но, говорит, это не будет держать меня в стороне от событий.

Она взяла его за руку.

– Простите, что устроила вам все это, Рой. Я знаю, отец велел вам ничего не говорить мне, и я поставила вас в ситуацию, когда вам пришлось выгораживать Вэнса и Деанджело.

– Не делай из меня героя. Я прикрывал и свою задницу. Я подумывал рассказать тебе.

– Я бы не поверила.

– Так я и подумал. Ты уже решилась, а я знал, что ты упряма, как твой старик.

Трейси улыбнулась.

– Еще упрямее.

– У тебя все хорошо? – спросил он.

– Для этого нужно время, – ответила она.

– Всем нам нужно время. Он не хотел, чтобы ты мучилась, Трейси. Он потерял Сару. И не хотел потерять еще и тебя.

– Я знаю. Как вы думаете, Рой, что с ним случилось? Вы же знали его, как и всех. Что, по-вашему, случилось?

Каллоуэю, похоже, пришлось задуматься.

– Думаю, он просто не мог пережить утраты. Не мог справиться с горем. Он так любил вас обеих. Не могу представить, каково это – потерять дочь, а потом не суметь добиться справедливости, истинной справедливости. Не суди его, Трейси. Твой отец был великий человек. Он не сам себя убил. Это горе его убило.

– Я знаю.

Каллоуэй глубоко вдохнул и выдохнул.

– Спасибо за то, что ты сделала на пресс-конфренции.

– Я просто говорила правду, – ответила она, не в силах сдержать ухмылку.

Каллоуэй усмехнулся.

– Не уверен, что это удовлетворит Министерство юстиции.

– У них есть рыба побольше.

Кроме того, она думала, что в том, что ей сказал Деанджело, что-то есть: людям не всегда следует задавать вопросы, когда эти вопросы могут принести больше вреда, чем добра. Она не чувствовала вины в том, что обвинила своего отца.

– Отец бы сам захотел, чтобы я так поступила, – сказала Трейси.

– Он был сильным. – Каллоуэй потянул сок через трубочку и поставил стакан обратно на стол. – Значит, уезжаешь?

– А вам по-прежнему не терпится от меня избавиться, да?

– На самом деле нет.

– Я буду приезжать.

– Это будет нелегко.

– Можно похоронить призраков, если не встречаться с ними, – сказала она. – А теперь я знаю, что мне не придется отпускать Сару, отца и Седар-Гроув. Они всегда будут во мне.

– Дэн – хороший человек, – сказал Каллоуэй.

Трейси улыбнулась.

– Как я и сказала. Не буду спешить.

Когда она зашла к Деанджело Финну, старик был в философском настроении.

– Я бы оказался с моей Милли, – сказал он. – А это, знаешь, не так плохо.

– Куда вы уезжаете?

– У меня есть племянник в Портленде; говорит, что у него есть огород, который нужно пропалывать.

Она тянула с отъездом из Седар-Гроува, сколько могла, но в воскресенье во второй половине дня уже не смогла оттягивать неизбежное. Нужно было возвращаться в Сиэтл. Снова на работу. Они с Дэном постояли на крыльце, он обнял ее. Его поцелуй затянулся. В конце концов оторвав губы, он сказал:

– Не знаю, кто будет больше скучать по тебе, я или они.

Рекс и Шерлок сидели рядом с понурым видом.

Трейси легонько ударила его в грудь.

– Лучше, если ты.

Он отпустил ее, и она погладила шишку на голове у Рекса; теперь на нем не было пластикового воротника. Ветеринар сказал, что он как новенький. Чтобы и про него не забыли, Шерлок ткнулся носом ей в руку, требуя внимания.

– Не беспокойся, я не забуду вас обоих, – сказала она. – Я буду приезжать, а вы сможете навещать меня в Сиэтле, хотя вам придется подождать, пока у меня будет дом с двориком. И Роджер не очень вам обрадуется.

Она могла представить реакцию своего кота, когда в его святилище вторгнется более двухсот пятидесяти фунтов псины.

В те дни, когда она поправлялась у О’Лири, он не спрашивал ее об их будущем и не думает ли она остаться. Оба понимали, что у обоих есть своя жизнь, которую нельзя сразу разрушить. У Трейси работа, а Дэн связал свою жизнь с Седар-Гроувом. У него есть Рекс и Шерлок, чтобы заботиться о них. Его уголовная адвокатская практика тоже, похоже, собиралась резко оживиться благодаря полученной известности как от защиты Эдмунда Хауза, так и последующих событий.

Дэн и два пса проводили Трейси до машины.

– Позвони мне, когда доберешься до дому, – сказал он, и было хорошо знать, что кто-то заботится и тревожится о тебе.

Она положила руки ему на грудь.

– Спасибо за понимание, Дэн.