Иэн Рэнкин - Грешники и праведники

И всё это ради того, чтобы произвести впечатление на человека, который освоил подобные штучки, когда Фокс ещё под стол пешком ходил. Патерсон даже подмигнул Ребусу, когда Фокс отвлёкся на магнитофон. Если кто-то вздумал тут в игры играть, то Патерсон будет достойным противником.

— Приятно видеть, что старые методы всё ещё в ходу. — Патерсон показал на магнитофон.

— Только в тех случаях, когда это целесообразно. — Фокс поднял глаза. — Я забыл спросить про чай или кофе — сержант Ребус может сбегать и принести что-нибудь…

— Мне не надо, спасибо, — сказал Патерсон и ещё раз исподтишка подмигнул Ребусу — Фокс каждому показывал своё место: Ребус здесь на подхвате, а Фокс — хозяин положения.

— Ну, начнём?

— Я готов, если вы готовы.

Патерсон сложил руки на груди. Фокс запустил магнитофон, и допрос начался с минутного поедания глазами, прежде чем Фокс предложил свой первый вопрос.

— Арбалет — это ваша идея?

— Арбалет?

— Разве в Саммерхолле не было арбалета? Его использовали для игры в дартс, пока доска не треснет?

Патерсон улыбнулся этому воспоминанию.

— Я не помню, чья это была идея.

— Вы конфисковали арбалет после ареста обвиняемого. Вместо того чтобы предъявить его в суде в качестве улики, вы некоторое время держали его у себя. И только когда его не удалось обнаружить перед судебным заседанием, кто-то начал выяснять, где он находится…

— Молодец, сынок, ты сделал домашнюю работу. Теперь можем перейти к важным вопросам?

— Но это и есть важный вопрос, мистер Патерсон. Вы заправляли в уголовном отделе так, словно он был вашей маленькой вотчиной, установили там какие-то свои правила. Красный свет в комнате «В» для допросов. Если вам попадался кто-то излишне доверчивый, вы говорили, что это детектор лжи, и включали лампы. Интересно, сколько признаний вы получили таким образом…

Патерсон по-прежнему благосклонно улыбался.

— А галерея бутылок с дозаторами в кабинете инспектора Гилмура, спрятанных за книжной полкой?.. Вы даже полку на ролики поставили, чтобы быстрее сдвигать, если захочется выпить. По-вашему, это нормально?

— Придётся вам задать этот вопрос ему.

— Но я задаю его вам. — Фокс снова посмотрел на свои записи. — Или, скажем, вот: у вас вошло в практику подписывать свидетельские показания, а не писать их. Вы свидетельствовали о том, чего на самом деле даже не видели. А если вы что-то и видели, то Гилмур заставлял всех дуть в одну дуду, им же самим и сочинённую. Вся ваша команда действовала по его указке.

Патерсон перевёл взгляд на Ребуса.

— Джон, скажи ты ему…

Но Фокс стукнул ладонью по столу.

— Сержант Ребус присутствует здесь в качестве наблюдателя. Это меня вы должны убедить!

— Убедить в чём? — Патерсон сверлил Фокса взглядом. — Мне кажется, вы уже сделали выводы — узнаю ваши гнусные приёмчики. «Жалобы» всегда так действовали. И это вместо того, чтобы сказать нам спасибо и повесить медаль на грудь! Мы хорошо делали свою работу — очищали улицы от всякой швали. Вот и весь сказ.

— Но Билли Сондерса с улицы вымели не вы. Свидетельские показания против него испарились. В протоколах масса неточностей. После разговора с вами свидетели почему-то начинали петь по-другому…

— Мы все готовы признать, что ошибки случались. Из-за них Стефан Гилмур подал рапорт.

Фокс смерил его взглядом.

— А что, по-вашему, скажет Билли Сондерс?

— Вы что имеете в виду?

— С ним будет разговаривать прокурор. Очень может быть, Сондерс пожелает заключить сделку со следствием в обмен на снисхождение.

— И что?

— А то, что он тридцать лет держал рот на замке, но теперь может и рассказать, как всё было на самом деле.

— Вы хотите сказать, признается?

— Может, и не в убийстве, а в том, как его выгораживали.

— Никто его не выгораживал, это в бумажках напутать могли, с кем не бывает.

— Вы полагаете, что он именно так и будет формулировать?

— Мне безразлично, что и как он будет формулировать.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Билли Сондерса? Лет двадцать — двадцать пять назад.

— Хотя и живёте в одном городе? — Фокс помолчал, демонстративно изучая свои записи. — Когда инспектор Гилмур ушёл в отставку, кто стал курировать мистера Сондерса?

— Вы хотите знать, чьим осведомителем он стал? — Патерсон посмотрел на Ребуса. — Он ни с кем из нас не сработался, верно, Джон?

— Да я теперь уже не помню, — вынужден был ответить Ребус.

— Я-то думал, он чувствовал себя обязанным вам, — сказал Фокс. — И неважно сколько информации он слил вам за многие годы, — вы ведь избавили его от ответственности за убийство…

— Ненамеренно, — поправил его Патерсон.

— Пусть так. Но ведь раньше вы его ценили, а тут вдруг почему-то от него отказываетесь.

— Может показаться, что за этим стояло ещё что-то, — вмешался Ребус.

— Ты же там был, Джон, — оборвал его Патерсон. — Сам-то ты что думаешь?

— Тогда у нас была другая страна.

— А вот тут вы ошибаетесь — вы оба, — сказал Фокс, переводя взгляд с одного на другого. — Страна была та же самая, просто вы возомнили себя хозяевами и усвоили массу дурных привычек. Но далеко не всё можно списать за давностью лет.

— Время, однако, может играть злые шутки с памятью, — подчеркнул Патерсон. — Какую бы историю ни рассказал теперь Сондерс, никто не знает наверняка, правда это или выдумки.

— Но с его краткосрочной памятью проблем, видимо, быть не должно?

— Вы о чём? — Глаза Патерсона сощурились.

— Сегодня его вызывали для беседы в прокуратуру. Вы уверены, что в последний раз встречались с ним четверть века назад? — Он дождался кивка от Ребуса и Патерсона. — А вот по словам мистера Сондерса, один человек из вашей компании звонил ему сегодня утром.

Ребусу потребовалось всего несколько секунд, чтобы назвать имя:

— Стефан Гилмур?

— Именно он, — подтвердил Фокс.

— И чего он хотел?

— Он интересовался, какие тайны собирается раскрыть мистер Сондерс.

— Стефан лично с ним говорил? — недоверчиво спросил Патерсон.

Фокс кивнул в подтверждение.

— Похоже, от дурных привычек никак не избавиться, — прокомментировал он, снова перелистывая свой блокнот.

Ещё десять неприятных минут — и Фокс поблагодарил Патерсона, сказав, что Ребус проводит его к выходу.

— Вы наверняка захотите обменяться мнениями, когда закроете дверь с той стороны.

Ни Ребус, ни Патерсон не стали этого отрицать. Выйдя на Чемберс-стрит, Патерсон вытащил мобильный телефон и набрал номер Стефана Гилмура.

— Скинули в голосовую почту, — пробормотал он несколько секунд спустя.

Он оставил послание — попросил Гилмура перезвонить и добавил: «Ты знаешь, о чём речь, хитрожопый сукин сын».