Иэн Рэнкин - Стоя в чужой могиле

— Мир тесен, — улыбнулся мужчина.

— Заправимся — перекурим? — предложил Ребус.

Тот был ничуть не против. Они молча заполнили бензобаки, расплатились, а после сошлись на тротуаре близ главной трассы. В вискарню «Беллз» приехал туристический автобус, и гостей вели в экскурсионный центр.

Ребус кивнул на свой «сааб».

— Отвечая на ваш вопрос: я предпочитаю классику.

Человек выдохнул облачко дыма:

— Когда мы встречались, я что-то не уловил, где вы работаете.

— Я отставной полицейский.

— И чем теперь занимаетесь?

— Покамест привыкаю к новой роли. — Ребус стряхнул пепел на землю. — Вы говорили, что занимаетесь «решениями».

— Это я так торговлю называю, чтобы красивее, — сознался тот.

— И сегодня работаете?

— И завтра тоже, если кому-то понадоблюсь. Там оживленно, если вы не заметили.

— Заметил. А что жена говорит?

Мужчина пожал плечами:

— Откупорим вечером бутылочку вина — гульнем на все, так сказать.

— Дети есть?

— Дочка.

— Как и у меня, значит.

— Лори в этом году перешла в седьмой класс.

— Ну, моя-то давно оперилась. — Ребус помолчал, изучая кончик сигареты. — Редко ее вижу…

Какое-то время они взирали на поток машин.

— Вы вроде бы говорили, что наезжаете несколько сотен миль в неделю.

— Достаточно, чтобы уже узнавать лица и фирмы. — Коммивояжер кивнул на проезжавший грузовик. — Цветы из Голландии. Он разгрузится далеко на севере, в Абердине, а потом вернется на паром.

— Кажется, я его тоже увидел, — сказал Ребус, вспоминая грузовую парковку и водителя с испорченной зажигалкой.

— Работает первый год. Может, два, — продолжал торговец. — Я особо не следил. Да и вообще не следил, какое мне дело, я сам по себе. — Он затянулся и выдохнул. — Но вдруг оказалось, что я постоянно встречаюсь с одними и теми же людьми в кафе и на заправках.

— И начинаете разговаривать?

Коммивояжер кивнул:

— Иначе скучно и одиноко.

— Еще бы.

— Понемногу запоминаешь — скажем, продуктовый фургон у билборда «Добро пожаловать в Хайленд»…

— Перевал Слохд, — вставил Ребус.

— Тысяча триста двадцать восемь метров над уровнем моря, — процитировал тот.

— «Мир виски Деварс»…

— Девять миль в сторону от А-девять.

Они обменялись улыбками.

— Но должен признаться, мне это нравится. Хотя жене я об этом не скажу. Всегда чувствую себя не в своей тарелке, когда сижу в офисе. Или даже когда смотрю телик с задранными ногами. — Он взглянул на Ребуса. — Небось, считаете меня психом.

— Да нет. Когда едешь, всегда есть конечный пункт, и ты понимаешь, что так или иначе доберешься.

Коммивояжер кивнул:

— Именно.

Они подымили молча, потом собеседник Ребуса поперхнулся, откашлялся.

— Эта девушка, которую убили где-то неподалеку…

— Аннет Маккай?

Тот кивнул еще раз, теперь серьезнее:

— Вы за этим и приезжали? Я помню, ваша коллега что-то спрашивала у оператора.

Он посмотрел на Ребуса, и тот согласно кивнул.

— Было время, я подбирал автостопщиков, но всегда их предупреждал об опасностях таких путешествий. Раньше их было больше, но и теперь еще встречаются. Я заставил Лори пообещать, что она никогда не будет так ездить. — Коммивояжер поднял глаза. — Я знаю, что вы думаете: мы, дескать, своих детей чуть ли не в вату заворачиваем. Да я сам так катался — и хозяйка моя. Но времена изменились.

— Пожалуй.

— Надеетесь поймать этого гада?

— Трудно сказать.

— А если и поймаете, то теперь не тюрьма, а курорт.

Он докурил и стал давить окурок носком. Ребус обдумывал ответ, но коммивояжеру, казалось, тот не был нужен.

— Пора в путь, — сказал он. — С моей работай не потопаешь — не полопаешь. — Он оскалился, показав профессионально отбеленные зубы. — И эти решения сами собой не продаются.

Они обменялись рукопожатием и разошлись по машинам. Ребус видел, как коммивояжер тронулся с места и помахал ему в открытое окно. Тот держал путь на север. Шесть, а то и семь дней в мире, который для него был неизменным, а для других — постоянно меняющимся. Площадка для отдыха, где торгуют сэндвичами, короткие остановки на заправках… каждая дорога тебе как родная — знаешь, где можно срезать, сэкономив десяток миль; можешь вмиг рассчитать, как объехать пробку; знаешь людей, которые живут похожей жизнью и готовы подсказать, где фастфуд лучше, бензин — дешевле, а гостиницы — чище. Ребус всегда представлял себе дороги простыми, безмолвными сущностями, но теперь он думал иначе: у них были свои индивидуальные черты и слабые места. В них билась жизнь. Он притормозил у заправочной станции, вытащил телефон и набрал номер Саманты.

— Это я, — сказал он, когда та ответила.

— Привет, па.

— Говорить можешь?

— Никаких планов, два дня безделья — выходные.

— Счастливица. Я просто захотел позвонить и узнать, как дела.

Он откинулся на подголовник, прижимая телефон к уху и согласный лишь слышать ее голос, больше ничего.

— У тебя все в порядке? — спросила она. — Я только…

— Что?

— Не похоже на тебя — взять и позвонить.

— Это не значит, что я о тебе не думаю, Саманта. Я о тебе много думаю.

— Со мной все хорошо.

— Я знаю.

— А ты? Подвигается дело с поимкой этого сумасшедшего?

— Меня все об этом спрашивают.

Он вспомнил слова, только что сказанные коммивояжеру: «Всегда есть конечный пункт, и ты понимаешь, что так или иначе доберешься…»

— И что ты им говоришь?

— Ты вправду думаешь, что он сумасшедший?

— Конечно, а кто же еще?

— Иногда бывает трудно судить.

— Мурашки бегут, когда думаешь, что он еще на свободе. Через несколько дней я поеду в Инвернесс на беседу с бригадой ЭКО. Я сказала Кейту, что с места не тронусь без него.

— Все будет хорошо.

— Тебе легко говорить.

— Наверно. Позвонишь из больницы?

— Конечно.

— Может, заглянете с Кейтом в Эдинбург на выходных. Я бы нашел отель — расходы мои.

— Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь?

— Хватит прикалываться, девушка.

Она ответила звонким смехом.

Вечером он встретился в «Таннери» с Кафферти.

— Спасибо, что пришел, — сказал он.

Выпивку он взял заранее, еще не подойдя к столу.

— Это что, извинения? — спросил Кафферти.

— Какие еще извинения?

— В прошлый раз ты был не такой вежливый.

— Это тебе так кажется.

— И что?

— Не хочешь ли ты мне сказать, что я оскорбил твои чувства?

Кафферти выдавил самую натянутую улыбку, какую мог.

— Может быть, и нет, — снизошел он. — Так зачем ты меня позвал?

Ребус полез в карман, вытащил и развернул страницу, вырванную из «Скотсмен», разложил на столе. Это был отчет о похоронах Аннет Маккай с фотографией провожающих на выходе из церкви. Кафферти в том числе.