Иэн Рэнкин - Плоть и кровь

Они старались не встречаться взглядами, пытались представить, как все происходило, ставили себя на место жертвы. Ты получил свой подарочек из шести пуль. Ты думаешь, что уже всё. А потом слышишь, как револьвер перезаряжают…

— Господи Исусе… — сказал Фермер.

— Слишком много оружия развелось, — будничным тоном проговорил Лодердейл.

Так оно и было на самом деле: в последнее время количество огнестрельного оружия на улицах неуклонно росло.

— А почему они выбрали тупичок Мэри Кинг? — спросил Фермер.

— Туда вряд ли кто сунется, — предположил Ребус. — К тому же почти полная звукоизоляция.

— То же самое можно сказать о многих местах, и большинство из них далеко от Хай-стрит, которая в самом центре фестиваля. Они сильно рисковали. Зачем?

Ребус тоже думал об этом. Ответа у него не было.

— А Nemo или Memo?

Наступила очередь Лодердейла на минутку отвлечься от кофе.

— Мои люди над этим работают — роются в библиотеках, просматривают телефонные справочники, пытаются выловить какой-то смысл.

— А с ребятами, которые его нашли, удалось поговорить?

— Да, сэр. Они, похоже, рассказали все как есть.

— А с тем, кто дал им ключ?

— Он им ничего не давал, сэр, они его взяли без спросу. Ему за семьдесят, и он прям, как шнур отвеса.

— Я знаю строителей, — сказал Фермер, — которые тебе и шнур отвеса согнут.

Ребус улыбнулся. Он тоже знал таких строителей.

— Мы опрашиваем всех, — продолжал Лодердейл, — всех, кто работал в тупичке Мэри Кинг.

Ребусу показалось, что шутка Фермера до Лодердейла все же не дошла.

— Ладно, — вздохнул Фермер. — Джон, ты служил в армии. Что скажешь про татуировку?

Да, татуировка. Ребус понимал, какой скороспелый вывод здесь вроде бы напрашивается. Судя по записям в деле, за него и ухватились и убили на это чуть ли не все воскресенье.

Фермер разглядывал фотографию, сделанную в воскресенье во время вскрытия. Криминалисты тоже делали съемку, еще в субботу вечером, но мелкие детали там было не разобрать.

На воскресной фотографии хорошо была видна татуировка на правом предплечье жертвы — непрофессиональная, грубо сработанная: такие часто встречаются у подростков, обычно на тыльной стороне руки. Игла и любые синие чернила — вот все, что для этого требуется. Да, и немного удачи, чтобы не получить заражения крови. Таким нехитрым способом и была сделана у парня наколка — SaS.

— Это не имеет отношения к воздушно-десантным войскам, [12] Special Air Service ( англ. ) — спецназ ВДВ. — сказал Ребус.

— Нет?

Ребус отрицательно покачал головой:

— По разным причинам. Начать с того, что буква А должна быть прописной. Уж если хочешь сделать татуировку десантника, так наколешь себе герб — нож с крылышками — и девиз: «Смелый побеждает». Что-нибудь в этом роде.

— Для этого нужно хоть что-то знать о Специальном военно-воздушном полке, — возразил Лодердейл.

— Если ничего не знаешь, зачем тебе татуировка?

— Так какие соображения? — спросил Фермер.

— Выясняем, — сказал Лодердейл.

— И мы до сих пор не знаем, кто он такой.

— Да, сэр, не знаем.

Фермер Уотсон вздохнул:

— Тогда на этом пока закончим. Я знаю, что наши силы сейчас ограниченны — фестиваль, угрозы взрывов и прочее, но само собой разумеется, что это дело приоритетное. Задействуйте все свободные силы. Мы должны разобраться с этим как можно скорее. Привлекайте к расследованию всех, кто вам нужен. К этому делу проявляют интерес Особый отдел и Отдел по борьбе с оргпреступностью.

Так, подумал Ребус, вот, значит, почему Фермер немного более въедлив против обычного. В стандартной ситуации он позволил бы Лодердейлу вести расследование совершенно самостоятельно. Лодердейл был довольно эффективен в кабинетной работе. А вот оперативник из него никудышный, не дай бог оказаться с таким на задании. Уотсон шелестел бумагами у себя на столе.

— Я смотрю, баночники опять оживились.

Пора было двигаться дальше.

У Ребуса и прежде бывали дела в Пилмьюире. На его глазах в этом районе хороший полицейский пошел по дурной дорожке. Ребус кое-что знал про тамошний тлетворный дух. Горькое воспоминание вернулось к нему, когда он снова увидел чахлую траву на обочинах, поломанные деревца. Хотя туристы сюда не заглядывали, радушное приглашение он увидел. Оно было огромными белыми буквами начертано на фронтоне одного из домов: ПОЛУЧИТЕ УДОВОЛЬСТВИЕ ОТ ВИЗИТА В ГАР-БИ.

Гар-Би — именно так (за неимением лучшего названия) называли квартал Гарибальди подростки. Он представлял собой мешанину из индивидуальных, так называемых террасных домиков начала шестидесятых годов и многоэтажек конца шестидесятых, все они были отделаны серой штукатуркой с вкраплением галечника; унылые пожухлые газоны отделяли район от шоссейной дороги. Повсюду во множестве валялись оранжевые конусы дорожного ограждения. Ими удобно было обозначить штанги ворот, когда хотелось по-быстрому сыграть в футбол, или использовать как стоп-сигнал для байкеров. Год назад какая-то предприимчивая душа нашла для них лучшее применение: оранжевыми конусами перегородили дорогу, направив движение в объезд через Гар-Би, где юная шпана забрасывала машины камнями и бутылками. Если водитель выскакивал из машины и давал деру, ему позволяли убежать, но машину раздевали догола — вплоть до покрышек, обивки сидений и деталей двигателя.

Когда позже в том же году дорогу разрыли и перегородили настоящими конусами, многие водители их игнорировали и в результате угодили в свежевырытые ямы. На следующее утро оставленные машины были раздеты догола. Молодчики Гар-Би и краску бы содрали, если бы умели.

Нужно отдать должное их изобретательности: будь у этих ребят деньги и возможности, они стали бы главной надеждой капиталистического государства. Но государство откупалось от них пособием по безработице и дневным телевидением. Когда Ребус парковал машину, за ним наблюдала группка мальчишек. Один из них выкрикнул:

— Эй, где ваша классная тачка?

— Это не он, — сказал другой, лениво лягнув первого по голени. Оба были на велосипедах и, похоже, лидерствовали в группке, будучи на год-другой старше, чем их товарищи. Ребус махнул, подзывая их.

— Чего надо?

Хоть и неохотно, они все-таки подошли к нему.

— Приглядите-ка за моей машиной, — сказал он им. — Если кто ее тронет — вы сами его троньте. Ясно? Когда вернусь, получите два фунта.

— Половину вперед, — тут же сказал первый. Второй кивнул.

Ребус дал им половину обещанного, и фунт тут же исчез в кармане.

— Не бойтесь, мистер, такую машину никто не тронет, — сказал второй, и ватага у него за спиной отозвалась дружным хохотом.

Ребус удивленно покачал головой: языки у ребят тут острее, чем у многих конферансье на «Фриндже». Мальчишки, вероятно, братья. Ребус подумал, что точно такие же ошивались здесь и в тридцатые годы. На этих, правда, была современная дешевая одежка, но головы стрижены под ноль, уши торчком. Землистого цвета лица с черными кругами вокруг глаз. Такие же ребята смотрели со старых фотографий, одетые в большие, не по размеру, ботинки и с мрачными не по возрасту лицами. Они казались старше — не остальных ребят, а самого Ребуса.