Иэн Рэнкин - Черная книга

У Гибсона, похоже, пережеванный тост застрял в горле. Он глотнул кофе и вытер рот.

— Что ж, инспектор, — наконец проговорил он, — если это все, что вы знаете, то, полагаю, знаете вы маловато.

— Может быть, расскажете мне остальное, сэр?

Наступило молчание. Ангус вертел в руках пустую кружку. Ребус ждал, когда он заговорит. В этот момент дверь распахнулась.

— Вон отсюда! — взревел Бродерик Гибсон. На нем были брюки и рубашка с открытой шеей, рукава без запонок в манжетах свободно болтались. По-видимому, его жена вошла к нему, когда он еще не закончил одеваться. — Я мог бы сейчас же вызвать полицию! — сказал он. — Главный констебль сказал мне, что вы отстранены от работы.

Ребус медленно поднялся, оберегая больную ногу. Но Бродерик Гибсон был начисто лишен сострадания:

— Держитесь от нас подальше, если у вас нет полномочий! Я немедленно поговорю с моим адвокатом.

Ребус дошел до двери, повернулся и посмотрел в глаза Бродерика Гибсона:

— Очень вам советую сделать это, сэр. И может быть, вам стоит сказать ему, где вы были в ночь пожара в отеле «Сентрал». Вашему сыну грозят серьезные неприятности, мистер Гибсон. Вы не можете вечно его покрывать.

— Вон отсюда! — прошипел Гибсон.

— Вы не спросили, что у меня с ногой.

— Что?

— Ничего, сэр, просто мысли вслух…

Ребус шел назад по просторному коридору, с картинами и люстрами, с великолепной резной лестницей, и чувствовал, какой холод стоит в этом доме. Дело было не в возрасте и не в плитке на полу: у дома было ледяное сердце.

Ребус приехал на Горги-роуд, когда Шивон наливала свою первую чашку декафеинизированного.

— Что у вас с ногой? — спросила она.

Ребус указал тростью на человека за камерой:

— Ты какого черта здесь делаешь?

— Подменяю Петри, — отрапортовал Брайан Холмс.

— Не могу понять, что все мы здесь делаем, — сказала Шивон.

Ребус проигнорировал ее:

— Ты на больничном.

— Мне надоело дома, я вышел раньше. Я вчера поговорил со старшим суперинтендантом, он сказал, что не возражает. — Вид у Холмса был вполне здоровый, но голос звучал угрюмо. — Правда, был еще и скрытый мотив, — признался он. — Я хотел услышать от Шивон историю Эдди и Пэта. Все это кажется… невероятным. Я хочу сказать: я плакал вчера на кладбище, а ублюдок, которого я оплакивал, сидел дома и потешался.

— Скоро он натешится в тюрьме, — пообещал Ребус. Потом повернулся к Шивон. — Дай мне немного твоего кофе. — Он сделал два обжигающих глотка и вернул пластиковую чашку. — Спасибо. Есть какое-то движение?

— Пока никто не появлялся. Даже наш коллега из Торговых стандартов.

— Я имел в виду тех, других.

— Так что с вашей ногой? — спросил Холмс.

И Ребус рассказал.

— Это из-за меня, — сказал Холмс. — Я втравил вас в это дело.

— Ты прав, из-за тебя, и в качестве наказания не своди глаз с этого окна. — Он повернулся к Шивон. — Ну?..

Она набрала в легкие побольше воздуху:

— Я вчера днем допросила Рингана и Колдера. Им обоим предъявлены обвинения. Еще я проверила: у миссис Кафферти нет водительских прав. Ни по девичьей фамилии, ни по фамилии мужа. «Мерседес» Боуна принадлежал…

— Большому Джеру Кафферти.

— Вы знали?

— Догадался, — сказал Ребус. — А что насчет другой доли бизнеса Боуна?

— Принадлежит компании, которая называется «Джеронимо холдинг».

— Которая, в свою очередь, принадлежит Большому Джеру?

— И очень милым образом словечко «Джеронимо» составлено из его имени и имени его жены. Что вы об этом думаете?

— Мне представляется, что Джер, вероятно, выиграл на пари половину бизнеса Боуна.

— Либо так, — сказал Холмс, — либо забрал его в качестве компенсации за неоплату крышевания.

— Может быть, — согласился Ребус. — Но пари вероятнее.

— Ведь Боун выиграл на спор «мерседес» у Кафферти. Они и раньше спорили.

Ребус кивнул:

— В конечном счете это только делает связь между ними прочнее. Но есть и еще более тесные связи, хотя я этого доказать пока не могу.

— Постойте, — сказала Шивон, — если за ударом ножом и разбитой витриной стоит крышевание и азартные игры, то это имеет отношение к Кафферти. А это означает, что Кафферти, будучи совладельцем бизнеса, разбил собственную витрину.

Ребус отрицательно покачал головой:

— Я не сказал, что это связано с крышеванием или азартными играми.

— И с какого боку тут приплелся двоюродный брат? — вмешался Холмс.

— Ой-ой, — проговорил Ребус. — Ты хочешь начать с самого начала, да? Я не знаю точно, при чем тут Кинтаул, но я имею довольно ясное представление об этом.

— Погодите, — остановил его Холмс, — у нас работа.

Они увидели, как побитая лиловая «мини» подъехала к офису таксофирмы. Когда дверца открылась, из машины с трудом выполз громила.

— Как зубная паста из тюбика, — проговорил себе под нос Ребус.

— Надо же, — добавил Холмс, — ему, наверное, пришлось вынимать переднее сиденье.

— Сегодня в одиночестве, — заметила Шивон.

— Но я уверен, что Кафферти найдет время заглянуть сюда, — сказал Ребус. — Проверить. Его, случалось, обдирали как липку в прошлом, и он не хочет повторения.

— Обдирали как липку? — повторила за ним Шивон. — Откуда вы знаете?

Ребус подмигнул ей:

— Могу поспорить, но только знаю заранее, что результат будет в мою пользу.

Информации, которая была ему нужна, Ребусу пришлось ждать до обеда. Ему прислали ее по факсу в местное новостное агентство. Во время долгого ожидания на Горги-роуд он обсуждал дело с Шивон и Холмсом. Они оба сходились в одном: никто не будет давать показаний против Кафферти. Схожи были их позиции и в другом: они не могут даже быть уверены, что Кафферти каким-то образом связан с этим.

— Сегодня днем я это выясню, — сказал Ребус, направляясь за факсом.

Он начал привыкать к ходьбе с тростью, и, пока он находился в движении, нога у него не затекала. Но он знал, что поездка в Карденден не пойдет ему на пользу. Он подумал было, не поехать ли ему на поезде, но тут же отмел эту мысль. Ему, возможно, придется спешно покидать Файф, а расписание поездов Шотландской железной дороги вряд ли позволит ему сделать это.

Дверь букмекерской «Хатчис» он открыл в половине третьего. Здесь стоял спертый воздух, пахло затхлостью и пылью. Окурки с пола не убирались, наверное, с прошлой недели. Очередные скачки были в два тридцать пять, и несколько клиентов подпирали стены в ожидании результатов. Ребус не позволил виду этого заведения сбить его с панталыку. Никто не хочет делать ставки в роскошных хоромах, которые наводят на мысль, что букмекер зарабатывает слишком много. Убогость здесь имела смысл чисто психологический. Букмекер этим самым говорил клиенту: может быть, ты и не выигрываешь, но посмотри на меня — я тоже перебиваюсь кое-как.