Иэн Рэнкин - Крестики-нолики

Через пять минут он понял, что за ним следят, и волосы у него на затылке встали дыбом. Это не обычный полицейский хвост, полиция лучше маскируется. Неужели это… Мог ли он подобраться так близко?… На автобусной остановке он встал и резко обернулся, будто бы проверяя, не идет ли автобус. Он увидел человека, юркнувшего в какой-то подъезд. Это не Гордон Рив. Это тот гнусный репортер.

Ребус прислушался к себе: дыхание выровнялось, пульс постепенно приходил в норму, но адреналин уже выделился в кровь, переполняя его желанием спастись, бежать куда глаза глядят, прочь от этого города, от преследователей, от темного облака страха, грозящего сию минуту поглотить его душу… Но тут из-за угла тяжело выполз автобус, и Ребус вошел в него, так никуда и не убежав.

В заднее окошко он видел, как Стивенс, выскочив из подъезда, отчаянно пытается поймать такси. Ребус почти сразу забыл о репортере, у него и без того забот хватало. Он напряженно размышлял о том, как ему все-таки отыскать Рива. Правда, существовала возможность выждать. «К чему гоняться за Гордоном, — думал Ребус. — Ведь рано или поздно он сам меня отыщет». Но эта возможность почему-то пугала его больше всего.

А Джилл Темплер никак не могла отыскать Ребуса. Он исчез, растворился, как тень. Джилл звонила и расспрашивала с методичностью хорошего полицейского, но была вынуждена признать, что столкнулась с действиями человека, который и сам был не только хорошим полицейским, но вдобавок и одним из лучших бойцов спецназа. Он мог бы прятаться у нее под ногами, под столом, в ее одежде, и она никогда бы его не нашла. Его невозможно было найти.

Его невозможно найти, думала Джилл, потому что он не сидит на месте, а последовательно, не тратя времени даром, обходит улицы и бары Эдинбурга в поисках своей жертвы, зная, что, когда найдет ее, жертва вновь превратится в охотника.

Но Джилл продолжала искать. Она много размышляла об открывшемся ей страшном прошлом возлюбленного, содрогаясь при мысли о тех, кто заставил его пройти через почти нечеловеческие испытания. Бедняга Джон! А как бы она поступила? Она наверняка вышла бы из камеры и шла не останавливаясь, точно так же, как он. Однако и она страдала бы от сознания вины и постаралась позабыть о прошлом, чтобы хоть так залечить старые раны.

Удивительно складывается ее жизнь: отчего-то ей везет на мужчин, обремененных психологическими или бытовыми проблемами. Быть может, в ней самой есть нечто такое, что привлекает людей надломленных, в чем-то ущербных? Впрочем, пока у нее нет времени для самоанализа, главное сейчас — судьба Саманты. С чего надо начинать поиски, если хочешь найти иголку в стоге сена? Ей вспомнились слова суперинтенданта Уоллеса: у нас с ними один хозяин. Какие из этих слов напрашиваются выводы? Если у них и впрямь один хозяин, то не исключено, что теперь, когда вышла на свет давно позабытая страшная правда, в управлении попытаются спрятать концы в воду. Ведь если эта история попадет в газеты, в армии на всех уровнях разразится ужасный скандал. Возможно, и полиция, и армия захотят замять его совместными усилиями, заставить Ребуса замолчать. Но им нет смысла заставлять молчать одного Джона Ребуса. Придется заставить замолчать и Андерсона, и ее. В таких случаях либо в ход идут взятки, либо принимаются крутые меры — полное уничтожение. Да, ей следует быть очень осторожной. Любой неверный шаг может привести к увольнению из полиции, а это ей совсем ни к чему. Ее задача — не дать похоронить правду, добиться соблюдения законности. «Хозяин» — на кого бы ни намекали люди, употреблявшие это безликое слово, — благоденствовать не будет. Истина должна восторжествовать, иначе вся эта история — просто комедия, не заслуживающая внимания, как и ее действующие лица.

Какой неожиданный поворот событий: в центре расследования вдруг оказался Джон Ребус, человек, который ей и близок, и дорог. Она не знала, что и думать. Ей по-прежнему не давала покоя мысль, на первый взгляд, нелепая: а что, если все это действительно дело рук Джона? Предположим, никакого Рива не существует, письма он посылал самому себе, любовника жены убил на почве ревности, а дочь спрятал где-то — к примеру, в той запертой комнате.

Такой вариант едва ли стоило рассматривать, но именно поэтому Джилл рассмотрела его очень внимательно. И отбросила его, отбросила по той простой причине, что Джон Ребус однажды предался с ней любви, однажды открыл ей душу, однажды сжал ей руку под больничным одеялом. Стал бы человек, которому есть что скрывать, заводить интрижку с женщиной, работающей в полиции? Нет, это казалось совершенно невероятным.

Кровь застучала в висках у Джилл. Куда, черт возьми, подевался Джон? А что, если Рив найдет его раньше, чем они найдут Рива? Если Джон Ребус — ходячий маяк для своего противника, то разве не безрассудно он поступил, отправившись на поиски в одиночку? Разумеется, это глупо. Как глупо, что ему позволили выйти из кабинета, из здания, бесследно исчезнуть! Проклятье! Джилл вновь подняла трубку и позвонила ему домой.

Джон Ребус шел через джунгли города, через те джунгли, которых никогда не замечают туристы, слишком поглощенные фотографированием прекрасных древних храмов, обветшавших, но все еще хранивших следы былого великолепия. Джунгли неумолимо, исподволь захватывают все новые территории — природная сила, сила распада и разрушения.

Эдинбург — спокойный город, как утверждали его коллеги с западного побережья. Вот подежурь, мол, ночку, в Партике и попробуй сказать, что это не так. Но Ребус знал и кое-что другое. Он знал, что нарядный туристический Эдинбург — лишь видимость, фальшивый фасад, скрывающий пороки и преступления, одинаково страшные везде — хоть на востоке, хоть на западе. Но при всем при том Эдинбург — город маленький, и Ребусу это было только на руку.

Он рыскал по питейным заведениям, где собирались закоренелые злодеи; в жилых микрорайонах, где властвовали героин и безработица. Здесь, в этих безликих до неразличимости кварталах, преступник может подолгу скрываться и вынашивать планы. Он пытался влезть в шкуру Гордона Рива. Свою шкуру Рив менял не раз, и в конце концов Ребусу пришлось признать, что он никогда еще не находился так далеко от своего ненормального, кровожадного кровного брата. Если он покинул Гордона Рива в беде, то Рив вообще не желал показываться ему на глаза. Возможно, будет еще одно письмо, еще один замысловатый ключ к разгадке. О, Сэмми, Сэмми, Сэмми! Господи, пожалуйста, пусть она останется в живых!

Гордон Рив покинул пределы Ребусова мира. Он парил где-то над ним и злобно посмеивался, радуясь вновь обретенному могуществу. Ему понадобилось пятнадцать лет, чтобы выполнить свой трюк, — зато какой трюк, черт побери! Пятнадцать лет, за которые он, вероятно, успел сменить имя и внешность, найти себе скромное занятие и изучить образ жизни Ребуса. Сколько времени этот человек за ним следил? Следил, ненавидя и строя тайные планы? Сколько раз у Ребуса без всякой причины бегали мурашки по телу, сколько раз звонил телефон, а в трубке было лишь молчание, сколько раз происходили мелкие, легко забывавшиеся неприятности! А Рив ухмылялся сверху — маленький бог, распоряжавшийся Ребусовой судьбой. Ребус, поеживаясь, зашел в первый попавшийся паб и заказал тройное виски. — У нас большие порции, приятель. Ты точно хочешь тройную?