Карин Слотер - Хорошая дочь [Литрес]

— Нет.

— А как тогда? — потребовала ответа Сэм.

Мейсон повернулся набок. Оперся на руки. Сел спиной к двери. Малярный скотч, который Расти наклеил на стекло, изображал подобие молнии над его головой.

— Я ничего об этом не знал.

Бен сурово посмотрел на Мейсона.

— Ты будешь гореть в аду за то, что втравил Расти в это дерьмо.

— Это был не Расти. Поначалу не он. — Мейсон поморщился, потрогав свою челюсть. — Мои родители все устроили. В ту ночь, когда все произошло, я шел домой пешком. Шесть миль. Зак забрал мои кеды и джинсы, потому что на них была кровь. Домой я пришел полуголый и весь в крови. Я во всем сознался родителям. Я хотел идти в полицию. Они не дали мне этого сделать. Позже я узнал, что они послали адвоката поговорить с Заком.

— Расти, — опять сказал Бен.

— Нет, кого-то из Атланты. Не знаю кого. — Мейсон подвигал челюстью. Сустав щелкнул. — Они сделали все без меня. У меня не было выбора.

— Тебе было семнадцать лет. Уверена, у тебя была машина. Ты мог бы сам поехать в полицию либо подождать, когда тебе исполнится восемнадцать, — возразила Сэм.

— Я так и хотел, — настаивал Мейсон. — Они заперли меня в моей комнате. Приехали четыре мужика. Отвезли меня в военную академию на севере. Я стал морпехом, как только достиг нужного возраста. — Он вытер кровь с глаза. — Я был в Афганистане, Ираке, Сомали. Я всегда вызывался добровольцем. Хотел заслужить это, понимаете? Хотел использовать свою жизнь, чтобы помогать людям. Чтобы искупить свой грех.

Чарли так сильно сжала губы, что прокусила кожу. Никакого искупления здесь быть не может, и неважно, сколько еще булавок в скольких странах он наколет на свою идиотскую карту.

— Я вложил в это двадцать лет. Вернулся домой. Пошел работать в школу. Я считал, что обязан отдавать свой долг здесь, в этом городе, этим людям.

— Ублюдок. — Бен встал. Кулаки его были по-прежнему сжаты.

Он двинулся дальше по коридору. Чарли испугалась, что Бен уйдет совсем, но он остановился около айфона Мейсона. Наступив пяткой на стекло, раздавил его на мелкие кусочки.

Бен поднял ногу. На подошве поблескивали стеклышки.

— Из-за тебя Дэниэл Кулпеппер был убит, — сказал он.

— Я знаю, — отозвался Мейсон.

Но он ошибался. Это Чарли натравила Кена Коина на Дэниэла.

— Он называл тебя «брат», — сказала она.

Мейсон покачал головой.

— Он много кого называл «брат». Парни так обращаются друг к другу.

— Это неважно. — Бен посмотрел на Чарли. — Никто из них не должен был вообще сюда приходить. Все, что случилось дальше, это их вина.

— Да. Это моя вина, — согласился Мейсон. — Все это моя вина.

— Как твоя одежда и пистолет оказались в трейлере Дэниэла? — спросила Сэм.

Мейсон опять покачал головой, но догадаться было нетрудно. Кен Коин подложил улики. Он подставил невиновного и позволил виновному уйти безнаказанным.

— Мама рассказала мне об этой договоренности после смерти отца, — сказал Мейсон. — Я тогда служил в Турции, пытался делать доброе дело. Приехал домой на похороны. Она волновалась, что что-то пойдет не так и Зак нарушит свою сторону договора.

— Еще раз: сделка состояла в том, что Зак будет молчать о невиновности Дэниэла и твоей виновности в обмен на две тысячи долларов в месяц, которые твои родители платят его сыну, Дэнни Кулпепперу? — уточнила Сэм.

Мейсон кивнул.

— Я не знал. До того как мама мне рассказала. Прошло восемь лет. Кулпеппер все еще сидел в ожидании смертной казни. Ему продолжали переносить дату.

Чарли сжала челюсти.

Восемь лет после убийства. Восемь лет после того, как Сэм выкарабкалась из могилы. Восемь лет после того, как Чарли разорвали на куски.

Сэм тогда начинала учиться в магистратуре Северо-Западного университета. Чарли подавала документы на юридический факультет, надеясь начать все с чистого листа.

— Как мой отец оказался втянут в это? — спросила Сэм.

— Я пришел к нему и признался, — ответил Мейсон. — Сюда, в этот дом. Мы сидели на кухне. Я не знаю почему, но исповедоваться ему мне было легче именно за этим столом. На месте преступления. Меня тошнило просто от того, как я это произносил, всю правду слово за словом. Я рассказал ему, как страдал из-за Мери-Линн, как я заплатил Заку, чтобы он за меня отомстил. В молодости кажется, что все просто. Ты не понимаешь, как устроен мир. Что есть последствия, которые ты не можешь предсказать. Что неправильный выбор и неправильные поступки могут разрушить тебя. — Мейсон кивал, будто соглашался сам с собой. — Я хотел объяснить Расти, что произошло, почему это произошло, поговорить с ним как мужчина с мужчиной.

— Ты не мужчина, — бросила Чарли, которой стало дурно от одной мысли, что Мейсон сидел с Расти на той самой кухне, где умерла Гамма, и что тогда Мейсон испытал здесь облегчение, а не боль. — Ты совершил покушение на убийство. Ты соучастник изнасилования. Убийства моей матери. Удержания силой. Похищения людей. Взлома и, твою мать, незаконного проникновения.

Она взбесилась от одной мысли о всех девушках, с которыми он встречался, всех вечеринках, днях рождения и новогодних праздниках, которые он посетил, пока Сэм каждое утро вставала с постели и мечтала просто научиться ходить.

— Вступление в морпехи не делает тебя хорошим человеком. Оно делает тебя трусом, потому что ты сбежал, — добавила Чарли.

Она говорила так громко, что ее голос эхом отдавался в коридоре.

— Расти заставил его подписать признание. — Бен посмотрел на Сэм, не на Чарли. — Я нашел его в сейфе.

Чарли подняла глаза к потолку. Позволила скатиться слезам. Она никогда не простит себя за то, что Бен узнал обо всем не от нее.

— Я сам хотел написать признание. Я хотел сознаться. Это было невыносимо, это вранье, это чувство вины.

Сэм взяла Чарли за плечо, словно пытаясь удержать ее и удержаться самой.

— Почему папа не сообщил в полицию?

— Он не хотел, чтобы был еще один суд, — ответил Мейсон. — Вы обе жили своей жизнью, оставив все это позади.

— Оставив все это позади, — пробормотала Чарли.

— Расти не хотел опять все взбаламучивать, — продолжил Мейсон, — заставлять вас приезжать в город, заставлять Чарли выступать на свидетельской трибуне. Он не хотел заставлять ее…

— Врать, — закончила Сэм.

Заклеенная коробка долго простояла на верхней полке. Расти не хотел, чтобы Чарли пришлось выбирать между ложью под присягой и открыванием коробки на глазах у всех.

На глазах у кулпепперовских девиц.

Из-за этих злобных сучек она и так прошла все круги ада. Что бы они сказали, что бы они сделали, если было бы доказано, что они с самого начала были правы по поводу невиновности Дэниэла?

А они были правы.

Чарли указала не на того.

— Почему чеки выписывал мой отец? — спросила Сэм.