Карин Слотер - Хорошая дочь [Литрес]

— Это было одно из требований Расти, — ответил Мейсон. — Он хотел, чтобы Зак знал, что он знает. Что кто-то еще сможет нарушить договор и отрезать Дэнни от денег, если Зак не будет держать язык за зубами.

— Это сделало его мишенью, — сказала Чарли. — Кулпеппер мог заказать его убийство.

Мейсон опять покачал головой.

— Если он хотел, чтобы сыну продолжали поступать чеки, то нет.

— Думаешь, он правда заботился о сыне? — изумилась Сэм. — Кулпеппер донимал нашего отца, ты знаешь об этом? Каждый месяц он присылал Расти письмо со словами «Ты мне должен». Просто чтобы ткнуть его носом. Напомнить Расти, что он может разрушить нашу жизнь, украсть наше спокойствие и чувство защищенности в любой момент.

Мейсон промолчал.

Сэм требовательно продолжила:

— Ты понимаешь, сколько мучений ты принес нашему отцу? Ему приходилось врать нам. Скрывать правду. Такое притворство было совершенно не в его духе. Он и так пережил то, что его жену убили, дочь чуть не умерла, Чарли… — Она покачала головой. — У Расти и так было слабое сердце. Ты знал об этом? Ты понимаешь, что его здоровье рушилось от твоего вранья, твоей вины, твоей трусости? Может, поэтому он так много пил — чтобы утопить в алкоголе чувство собственного соучастия в преступлении. Соучастия, в которое ты его втравил. Ему приходилось жить с этим каждый день, каждый месяц, когда он выписывал этот чек, каждый раз, как он звонил мне…

Сэм наконец не выдержала. Сняла очки. Прижала пальцы к векам. Произнесла:

— Из-за тебя все эти годы ему приходилось защищать нас.

Мейсон опустил голову между коленей. Может, он опять плакал, но Чарли было все равно.

— Зачем ты пришел? — спросил Бен. — Хочешь отговорить их сдавать тебя в полицию?

— Я пришел признаться. Сказать, что я сожалею. Что с тех пор каждый день я старался загладить свою вину. У меня есть награды. — Он поднял глаза на Сэм. — У меня боевые медали, «Пурпурное сердце» и…

— Мне все равно, — отрезала Сэм. — У тебя было двадцать восемь лет, чтобы заявить о своей виновности. Ты мог зайти в любой полицейский участок, признаться и понести наказание, но ты боялся, что тебе дадут пожизненное или приговорят к смертной казни, как Захарию Кулпеппера.

Мейсон не ответил, но было очевидно, что все так и есть.

— Ты знал, что мы никогда никому не говорили, что на самом деле случилось в лесу. Этим ты и склонил папу на свою сторону, да? — спросила Чарли. — Ты шантажировал его. Мой секрет в обмен на твой.

Мейсон вытер кровь со рта. И опять ничего не сказал.

— Ты сидел здесь, на этой кухне, где была убита моя мать, и говорил моему отцу, что будешь использовать деньги своей семьи, чтобы защититься от обвинения в убийстве, и что тебе неважно, кому это повредит и что2 выяснится на суде. Меня заставили бы давать показания. Сэм притащили бы обратно сюда. Ты знал, что папа не допустит этого.

— Что вы будете делать? — только и спросил Мейсон.

— Вопрос в том, что будешь делать ты, — ответила Сэм. — У тебя есть ровно двадцать минут, чтобы доехать до полицейского участка и признаться под запись, без адвоката, в том, что ты обманул полицию и забрал пистолет Келли Уилсон с места двойного убийства, иначе, видит бог, я возьму твое письменное признание о покушении на убийство и сговоре с целью совершения убийства и положу прямо на стол начальнику полиции. В этом городе ничего не забывается, Мейсон. Сколько ни оправдывайся, что это была случайность, что ты просто стоял рядом, это все равно квалифицируется как тяжкое убийство. Если ты не сделаешь точно как я сказала прямо сейчас, ты окажешься в камере рядом с Захарией Кулпеппером, где ты и должен был сидеть все эти двадцать восемь лет.

Мейсон вытер руки о штаны. Потянулся к своему разбитому телефону.

Бен отбросил его ногой. Открыл заднюю дверь.

— Убирайся.

Мейсон встал. Ничего не сказал. Повернулся и вышел из дома.

Бен грохнул дверью так, что по окну побежала новая трещина.

Сэм надела очки. Обратилась к Бену:

— Где его признание?

— На сейфе рядом с письмами.

— Спасибо. — Сэм не пошла в кабинет. Она пошла в гостиную.

Чарли колебалась. Она не знала, идти ли за Сэм. Что можно сказать сестре такого, что утешит ее или их обеих? Мужчина, выстреливший Сэм в голову и похоронивший ее заживо, только что вышел из их дома, отделавшись угрозой, которая должна заставить его поступить правильно.

Бен закрыл дверь на задвижку.

— Ты в порядке? — спросила Чарли.

Он снял очки и вытер кровь со стекол.

— Я никогда не был в настоящей драке. В такой, где мне удалось бы кого-нибудь ударить.

— Прости. Прости, что ты так расстроился. Прости, что я тебя обманывала. Прости, что ты узнал обо всем этом из чужого письменного признания, а не от меня.

— В признании нет ничего о том, что сделал с тобой Захария. — Бен надел очки. — Это мне Расти рассказал.

Чарли потеряла дар речи. Расти никогда не выдавал секретов.

— На прошлых выходных, — пояснил Бен. — Он не упомянул об участии Мейсона, но все остальное рассказал. И добавил, что худший грех в его жизни — то, что он заставлял тебя держать все в тайне.

Чарли потерла плечи, потому что внезапно замерзла.

— То, что произошло с тобой, — продолжил Бен, — прости, но мне все равно.

Его безразличие отозвалось в Чарли почти физической болью.

— Я неправильно выразился, — спохватился Бен. — Мне очень жаль, что это случилось, но это не имеет значения. Мне неважно, что ты обманывала. Мне это неважно, Чак.

— Поэтому я… — Чарли смотрела в пол.

Мейсон Гекльби, сообразно обстановке, оставил кровавый след по дороге к выходу.

— Поэтому что? — Бен стоял перед ней. Он повернул ее лицо к себе за подбородок. — Чак, просто скажи это. Твое молчание убивает тебя.

Он уже знает. Он все понимает. И все равно она никак не может вслух признаться в собственных неудачах.

— Выкидыши. Они были из-за того, что2 со мной тогда случилось.

Бен положил руки ей на плечи. Подождал, пока она посмотрит ему в глаза, и сказал:

— Когда мне было девять, Терри пнула меня по яйцам, и я неделю писал кровью.

Чарли хотела что-то сказать, но он не дал ей, покачав головой.

— Когда мне было пятнадцать, я получил в пах от какого-то качка. Просто гулял со своими друзьями-задротами, а он врезал мне так, что мне показалось, что у меня яйца в задницу улетели.

Бен приложил палец к ее губам, чтобы она не перебивала.

— Я ношу мобильник в переднем кармане. Я знаю, что нельзя этого делать, потому что сперма портится, но все равно так делаю. И я не ношу боксеры. Ты знаешь, что меня бесит, как они сбиваются. И я много мастурбировал. То есть и сейчас иногда, но в детстве я был в этом деле настоящим чемпионом. Во всей школе только я был членом Звезднофлотского фан-клуба, я коллекционировал комиксы, а в ансамбле играл на треугольнике. Ни одна девочка на меня даже не смотрела. Даже из прыщавых. Я столько дрочил, что мама отвела меня к врачу, потому что боялась, что у меня мозоли появятся.