Катрине Энгберг - Кровавая луна [Литрес]

Эстер взяла собак на поводок и отправилась на прогулку вокруг озер. В итоге ей пришлось большую часть пути тащить их за собой силком — маленькие лапки попросту не поспевали за ней. Лед на озере начал подтаивать. В воздухе витала особая атмосфера, не то чтобы сама весна, но предвкушение весны. Грядущие перемены.

Эстер вдохнула в себя это предвкушение, так что оно переполнило ее душу, а к горлу ни с того ни с сего подкатил комок. Такое бывает, когда сознаешь, что жизнь неумолимо движется к своему завершению. Ты становишься до смешного благодарным за перспективу в очередной раз стать свидетелем цветения вишен.

Возможно, все дело в кровавой луне. Возможно, она действительно предвещала перемены, кровавое обновление, смерть и воскресение. Искупление. Что-то необычное витало в воздухе этим вечером.

В прошлом году теплым днем на исходе лета, когда хоронили Кристоффера, обстановка в часовне была тяжкой, перегруженной эмоциями. Эстер вместе с матерью погибшего выбрали для церемонии музыку, которая многое значила для юноши. Однако проигрыватель то и дело заедал, и все благоговение оказалось разрушено некачественным исполнением композиции. Жизнь вторглась в печальную церемонию и, как всегда, помешала смерти проявить величие во всей полноте. Ибо всегда остается кто-то, кому уготовано жить дальше. Кто-то ведь прогуливает собаку во время выноса гроба, кто-то внезапно чихает во время официальной речи, а проигрывающая аппаратура отказывается выполнять свои функции. Жизнь продолжается во всей своей небезупречности.

Вернувшись с прогулки, Эстер погрузилась в себя. Собаки устроились на сон у кресла, в котором дремал Грегерс с газетой на коленях. Эстер осторожно прикрыла пледом его ноги. Когда она гладила его ладони, он в полудреме пребольно ударил ее по руке. Вот ведь глупый старикан!

Она вытащила посуду из посудомоечной машины и, заглянув в холодильник, составила заказ в онлайн-супермаркете, а затем решила прибрать на столе. Эстер села и взялась за самую маленькую стопку бумаг, сложила все счета в одну папку, письма от ассоциации собственников жилья — в другую.

Эстер задумалась.

Когда умирает тот, кого ты любил, он словно уносит с собой частичку тебя самого. Она исчезает навсегда или в лучшем случае ограничивается статусом музейного экспоната, который можно поместить в витрину и обращаться к нему в случае надобности. Эта частичка отмирает. В то время как сам ты продолжаешь жить. Ты не мертв. Вот она сама, к примеру, ведь не мертва, ей необходимо продолжать. Принять как должное то, что жизнь не останавливается. Отодвинув стопки бумаг, Эстер открыла ноутбук. Замерла ненадолго с дрожащими пальцами. И приступила к печатанию.

Солнце над Вальбю сияло. Стоял один из последних зимних дней, мороз уже отпустил, облака разбежались, показав чистое небо. Все вокруг прорастало и наливалось жизненными соками, насыщалось влагой и наслаждалось теплом. Йеппе открыл дверь, переполненный смиренным предвкушением встречи. Он нервничал, но совсем чуть-чуть, и радовался представившейся возможности встретиться с ней и ее семьей.

Тереза стояла на крыльце с крошечным ребенком на руках. Она пришла без Нильса, вероятно, из чувства такта, и Йеппе это оценил. Здорово было увидеть ее и малыша. Она выглядела волшебно. У нее отросли волосы и пушистыми длинными прядями струились по узким плечам. Она перестала краситься и выглядела уставшей, но счастливой. Возможно, она тоже немного нервничала перед встречей.

— Привет. — Ее голос был по-прежнему мягким и густым, как и в те далекие времена, когда у них все было в порядке.

— Привет. Проходи. Покупатель придет через десять минут вместе с агентом.

Она поспешно обняла его, насколько ей это удалось с ребенком на руках. Жест этот даже почти не выглядел неловким.

Она пахла иначе, чем помнил Йеппе. Он наблюдал, как она осматривает дом, осознавая, что ничего не изменилось с тех пор, как фургон уехал отсюда со всеми ее вещами, прихватив и часть собственности Йеппе.

Тереза не комментировала то, что видела.

— Все-таки удалось. И почти без потери в цене.

— Да. Наконец-то! Они скоро приедут. Ах да, я же уже говорил. Кофе будешь?

Она покачала головой.

— Ты пришел в себя после отравления дымом?

— Я все еще наблюдаюсь на предмет повреждений сердечной мускулатуры. Но в целом я нормально. Вообще-то, можно сказать, даже хорошо. И к табаку теперь вообще не тянет. Так что тут даже есть свои плюсы.

Тереза щедро рассмеялась при его попытке пошутить.

— Подержишь ее?

Вопрос из разряда тех, на которые невозможно ответить «нет». Йеппе протянул руки.

— Только головку надо обязательно придерживать, она еще не может держать ее сама.

Йеппе аккуратно взял крошечное теплое тельце и прижал к себе. Он ощутил напряжение сразу во всех мышцах из страха слишком придавить или уронить малышку. Она слегка пахла молоком и очень сильно теплой чистой кожей. Глаза у нее были голубыми, но это ведь свойственно всем новорожденным. Не то чтобы она показалась ему особенно симпатичной — вся какая-то сморщенная и в то же время пухлая. Но сходство с Терезой было невероятным.

— Прелестная. Похожа на тебя.

— Правда? Но на Нильса тоже очень похожа. — Тереза произнесла это неуверенно, словно опасаясь причинить ему боль.

И когда они стояли так все втроем, Йеппе пришло в голову, что со стороны они похожи на семью, которой у них так и не получилось.

Он вдохнул аромат новорожденной малышки и подумал: забавно, слово «развод» помимо заключенного в нем значения «расторжение брака» в бытовом обиходе может являться синонимом «обмана, вранья»; в то время как «изъян, дефект» обозначается тем же словом, что и «супружество» — брак.

Он сдался раньше Терезы. Но он больше не злился на нее и не горевал по поводу разрыва.

В дверь позвонили, и он передал девочку матери, чтобы открыть. Он был готов подписать бумаги.

Формальности были улажены довольно быстро. Новые владельцы оказались симпатичными людьми и производили впечатление глубоко влюбленной пары. Каждый поставил по аутентичной закорючке на листе бумаги, все обменялись рукопожатиями. Таким образом, дверь в прошлое закрылась де-факто. Вот так запросто попрощались они с общим прошлым. По дороге на улицу Тереза нерешительно скользнула взглядом по сливовому дереву, сиявшему на солнце.

— Мир состоит из воды и света [52] Цитата из одноименного стихотворения датского поэта Нильсена Мортена. , — сказала она вместо прощания. Одна из их любимых цитат. Свидетельство давнего существования той любви, о которой они скоро совсем позабудут.

Он улыбнулся ей.

Тереза пристегнула детское автокресло ремнем и села за руль. Йеппе помахал ей, и неуверенное весеннее солнце сверкнуло в стекле отцовских часов «Омега». Часы эти были отремонтированы, почищены и оснащены новым циферблатом. Теперь они принадлежали ему. Но продолжали отставать.