Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

Темноволосый и голубоглазый мужчина в чёрной рубашке с конторскими рукавами с краю стола кашлянул.

– Ну… теоретически да, – улыбнулся молодой доцент кафедры психологии. – И даже я. Но всё-таки, продолжим нашу тему. Ещё я бы хотел сказать – ему нравится мучить своих жертв. И я с большей вероятностью считаю – именно определённые издевательства, а не сами убийства, являются для него основной целью. Всей сутью его ритуала. Ведь чтобы заполучить жертву живой, ему приходится идти на риск и тратить на дело куда больше времени, чем если бы он просто убивал. Зачем ему так заморачиваться, если цель бы не оправдывала средства?

Георгий уже пожалел, что пришёл на это собрание. Слышать всё это вживую было ещё хуже, чем переброшенную на телефон аудиозапись – тем более, что версии, где маньяк мог оборудоваться своё логово, и как именно обращаться там с похищенными, он вынужден был выслушивать уже второй раз за день. Гоша, как мог, пытался отвлечь свои мысли, но каждое слово психиатра бесцеремонно врывалось к нему в уши, с размаху ударяя раскалённым хлыстом.

– … А кроме этого, он начал резать ещё живого человека. После того, как его повесил, – Шапошников заговорил об этом, когда Георгий уже готов был, наплевав на всё и всех, выйти отсюда, подальше от рассуждений о судьбе пропавших. – Когда этот парень, Рашид, докладывал нам, как жертва стала тряслась…

– Позвольте вмешаться, – теперь со стула поднялся сидевший рядом с Юрой крупный, плечистый мужик средних лет, сквозь тёмные волосы и густую щетину которого обильно проступала седина. – Я – заведующий отделением судмедэкспертизы, – представился он. Голос у него был грубый, громкий и авторитетный. – Хочу пояснить некоторые особенности наступления смерти при механической асфиксии. Перед тем, как человек окончательно умрёт, он проходит через несколько стадий. И вот: после короткой предасфиктической наступает стадия одышки, когда скопившийся углекислый газ начинает угнетать центральную нервную систему. Она длится примерно две минуты, после чего идёт стадия судорог. Это я к чему? – занудствовал он. – Просто когда тот парень пересказывал всю картину, я сразу подумал об этом, а не о том, что повешенный дергался из-за боли.

– Но он стал резать его ещё живым, – возразил доцент. – Возможно, ему было важно сделать это до наступления смерти, чтобы увидеть мучения – как он делал каждый раз, убивая.

– Или он торопился произвести впечатление на остальных, потому не стал тянуть, – присвистнул Гена. – Кстати, странно, что никто из них не брал хоть какое-то оружие. Я имею в виду поражающее на расстоянии – пистолет, ружьё, да хотя бы долбанный травмат. Ладно, возможность встретить убийцу родных при таком розыске была не так уж и велика. Но ведь мало ли кто ещё мог попасться у них на пути – например, дикие звери?

– Может, оно у них и было, но в состоянии шока никто ничего не сделал, – предположил Шапошников. – Не забывайте, они ведь не полицейские, не военные, а просто обычные люди: не все в такой стрессовой ситуации могут среагировать должным образом.

– Что он хотел этим сказать? – вдруг прозвучал робкий голос Вани Прокопова, сидящего на одном из стульев около двери. – Этот маньяк. За-зачем он убил этого парня?

– Зачем? – задумчиво произнёс Александр после небольшой паузы. – Думаю, таким образом он хотел лишний раз причинить боль родственникам убитых им девушек – а также, возможно, отпугнуть людей от самодеятельности. Это лишний раз говорит говорит о его выраженных садистских наклонностях.

Гоша увидел, что выражение лица Ивана после полученного ответа стало более напуганным и серьёзным.

– Вернёмся же снова к психологическому портрету убийцы, – пыхтел дальше профайлер. – Вероятно, по характеру он одиночка – при этом неважно, есть ли у него своя семья. Вот друзей точно не может быть – максимум приятели, с которыми он поддерживает ровные отношения. Профессия, скорей всего, самая обычная: учитель, врач, продавец, рабочий – рядовой сотрудник, не занимающий высокой должности – маньяки редко бывают начальниками и директорами, ведь подобный уровень ответственности на работе может помешать им всецело отдаваться любимому делу. Со вкусом и душой, так сказать. На это попросту не хватит ни времени, ни сил. Нет, чаще всего они живут как самые простые люди – добросовестные, порядочные работники с примерным поведением. Но настоящая жизнь для них заключается в другом. Они всецело погружаются в свое увлечение, как в другую реальность – как художники, писатели и музыканты, к примеру, во время создания очередного шедевра.

– Только они маньячат, – хмыкнул Гена.

– Да. И вот такой, к примеру, Вася, придя со службы и уделив определённое внимание жене и детям, отправляется в своё уединенное место – подвал или бункер, где он держит своих жертв, и совершает с ними ужасные вещи. А спустя некоторое время просто избавляется от очередного трупа. Потом он какое-то время не проявляет активности, продолжая жить, как обычно, смакуя детали убийства и всего предшествующего ему. Только когда эмоции по этому поводу ослабевают, он отправляется за новой жертвой, чтобы снова их получить, – Шапошников отошёл дальше к экрану. – И здесь можно предположить, что у данного преступника имеется ещё и гипотимия – стабильно сниженный эмоциональный фон. Только убивая, он может восполнить этот дефицит. Должно быть, когда-то в ранней юности он испытал сильное удовольствие от причинения боли, и эта патологическая доминанта закрепилась в нем.

– А можно вопрос? – спокойным голосом произнёс Костомаров. – Сейчас пропали уже трое. Как вы думаете, могут ли в ближайшее время быть ещё жертвы?

Паренёк задумчиво почесал подбородок.

– Смотря, какое он получил насыщение. Учитывая, что перерыв между похищениями не такой уж и большой, то, может, в этот раз ему потребовался более мощный фактор для его получения. Но есть ещё кое-что…

– Что? – громко спросил Георгий. Он и сам не заметил, как поднялся со своего места, до боли сжав в кулаках пальцы и испытывая сильное желание оказаться где угодно, но только не здесь. Сколько он слышал и сколько раз ещё придётся услышать, что они считают Ксюшу погибшей?

Шапошников задумчиво посмотрел в сторону, а затем снова на всех, и сказал:

– Я располагаю информацией, о которой все мы уже, я так полагаю, знаем: следствие подозревает, что данный преступник орудует в Сертинске уже не первый год. Подобные случаи происходили и раньше.

Судя по виду некоторых удивлённо переглянувшихся лиц, Гоша понял, что об этой версии знали явно не все.

– Но раньше за ним не водилось демонстративных убийств, подобно вчерашнему. Как и интервалы в похищениях были более длительными. Это говорит о том, – выдохнул он, – что его психическое состояние меняется. Он становится всё менее способным контролировать себя и… более опасным.