Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

– Потом? – моргнул он. – Потом я успокоился, и много лет ничего подобного не совершал. Может, потому что полученных эмоций мне хватило надолго – но дело было ещё в том, что мне стало просто не до рискованных занятий. Я начал усердно налегать на учебу, сидел допоздна в библиотеке, готовился к поступлению в университет. На первых курсах у меня тоже превыше всего стояла учеба – к нам относились очень строго. На юридическом не терпели бездельников – такие отсеивались в самом начале. Раньше умели учить.

Он прерывисто вздохнул.

– Так что дальнейшее было позже. Если быть точнее – через восемь лет после смерти Полины… и далее.

Ксюша ожидала, что Артём расскажет что-то ещё, но он молчал. И только когда тишина совсем затянулась, она поняла, что его рассказ окончен. Всё, что было далее, Ксюша поняла и так, и только испытала облегчение от того, что ей не придётся выслушивать про остальные убийства, сколько бы их ни было.

Однако кое-что она сейчас осознала. Несмотря на все рассказы Артёма, сам он её сейчас не пугал – скорее его поступки, но не он. И, взглянув на него, Ксюша почему-то вдруг ясно представила себе его душу в виде стеклянной вазы, которая летит откуда-то с большой высоты, с размаху ударяется о гладкий плиточный пол, и с грохотом разлетается на тысячи осколков. Она буквально слышала этот звон.

– Может… может, мы сходим сейчас погулять? – неуверенно предложила Ксюша. В ответ на его удивлённый взгляд она пояснила: – Сегодня хорошая погода. Если ты хочешь – мы можем просто выйти в двор и побыть там. Но я, – она сделала вдох, чтобы прибавить себе решимости – я так соскучилась по нормальным прогулкам. Когда я была там… в городе, я всегда ходила гулять. Большая часть моей жизни прошла в Адмиралтейском районе Санкт-Петербурга, и, скажу, он просто замечательный. Главным образом я люблю его за красивые сады, где я могла проводить время целыми днями – больше всего из них мне нравились Измайловский на берегу Фонтанки и парк «Екатерингоф». А если ходить по улицам, то там тоже есть, что посмотреть: в районе много старинных архитектурных зданий, включая такие известные, как, например, Исаакиевский собор, Юсуповский и Мариинский дворцы, ну и конечно, остров Новая Голландия.

– Я знаю, Ксюша. Я тоже любил бывать в этих местах. Питер – величайший город на земле. В своё время я прожил там пять лет, но даже их не хватало, чтобы познать его весь целиком. Он сам – словно великое произведение искусства. Его можно изучать бесконечно.

Артём встал с дивана.

– Здешние леса и поля, конечно, не Санкт-Петербург, но тоже имеют своё очарование.

С этими словами он вышел куда-то через наружную дверь, но вскоре вернулся. Услышав вслед за щелчком замка стук ещё чего-то тяжёлого, Ксения вышла в кухню – прихожую и увидела, что Артём прислонил к стене рядом с дверью охотничье ружьё.

– Вряд ли мы сегодня пойдём далеко в лес, но всё-таки я предпочитаю всегда носить его с собой, когда хожу по округе – мало ли что, – объяснил он ей.

Ксюша нервно улыбнулась. На самом деле она и сама хотела попросить Артёма взять с собой оружие, помня свою встречу с медведем.

Так они и стали выбираться на прогулки, постепенно делая это всё чаще и чаще – в итоге редко какой день обходился без пребывания на чистой природе. Разве что им мог помешать сильный дождь, или чрезмерная занятость хозяина дома, когда тот отсутствовал весь день. Но – как одно, так и другое происходило не так часто.

Природа вокруг восхищала своими пейзажами. Может, сыграло свою роль длительное заточение в пределах одного дома, но Ксюше казалось, ещё никогда в жизни она так не восхищалась и не радовалась маю, хотя он всегда был её любимым весенним месяцем. К тому же теперь у неё появилась возможность наблюдать все его невероятные чудеса каждый день. Казалось бы, они происходят из года в год, и эта весна была в её жизни уже тридцатой, и всё же Ксюша, как в первый раз, с замиранием сердца наблюдала, как из зелёных набухших почек буквально на глазах распускаются нежные молодые листочки; земля, ещё совсем недавно пустая и унылая, покрывается мягким ковром с рассыпанными на нем лесными цветами множественных названий: белыми, жёлтыми, розовыми, голубыми и фиолетовыми. Цвели и деревья: на дубах покачивались зелёные серёжки, а пару раз ей даже встретилась пышная белая яблоня.

Вдыхая благоухающие ароматы, слушая разливающиеся в воздухе пением птиц и глядя, как сквозь мягко колышущиеся от свежего ветерка юные листья пробивается яркое солнце, Ксения чувствовала, как мощная энергия всеобщего пробуждения ото сна наполняет и её саму с головы до ног, даёт силы и ощущение полной свободы. Последнее было странно, учитывая, что фактически она находилась в плену, а рядом с ней каждый раз шёл тот, кто заточил её у себя. Но во время таких прогулок Ксюша парадоксальным образом переставала воспринимать себя пленницей, а Артёма – своим тюремщиком. Иногда она, смотря на солнце, приласкавшее и согревшее землю после долгого холода своим теплом, надеялась и представляла, что оно сможет растопить и вечный холод в его душе.

Ксюша твёрдо решила для себя больше не показывать Артёму отрывки, содержащие сцены насилия, боясь, что это пробудит в нем воспоминания о других совершенных им убийствах. Раньше она желала узнать о нем побольше, чтобы постараться понять, в чем кроется причина имеющегося в нем зла, а также войти к нему в доверие. Теперь она чувствовала – Артём рассказал ей все, в чем ему было необходимо выговориться, и что-то ещё только зря лишний раз погрузит его и Ксюшу в мрачные, ненужные подробности. Что до неё, то Ксения сама уже была сыта этим по горло со всех сторон, и теперь в своей книге старалась по возможности обходиться без лишней «жути», углубляясь больше во взаимоотношения героев и детективную линию. Но, размышляя о том, кем мог приходиться Лыткин матери Алёны, Ксюша не переставала думать о том, как Артём намекал ей, что она способна понимать подобных ему – при этом в голове тут же всплывала другая фраза, сказанная как-то её мужем в том, другом мире, теперь казавшимся ей таким призрачным – как и сам Гоша.

«Ты пишешь о том, чего ты боишься».

Да, она, как и все нормальные люди, боялась стать жертвой маньяка. Но теперь, когда это произошло, в данном страхе больше не было смысла. И теперь, столкнувшись в реальности с неописуемым ужасом, Ксюша понимала, что никогда не будет прежней.

Как и Артём. Она не сомневалась, что встреча с ней повлияла на него так же сильно, как и её с ним – а может, в чём-то даже сильнее.

Да, он рассказывал ужасные вещи, и он же их совершал. Но также Ксюша видела в нём и другую, светлую сторону, которую он сам в себе, должно быть, никогда не признавал.