Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

– То есть, он свидетельствовал против вас? – снова обратил он внимание на Соколова.

– Нет, нет, я не виню его. У Артёма просто не было выбора. Это ведь он тогда позвонил врачам – опасался за меня, или что я очнусь и ещё кого, – он сглотнул, – убью. А за лжесвидетельство статься. Мы ведь юристы, всё понимаем…

– Хорошо, допустим, – осторожно сказал Гоша. – Но почему вас обвинили ещё и в других убийствах?

– Я… – он зажмурил глаза. – Они прицепились к тому случаю во время учебы… У меня был конфликт с той погибшей одногруппницей, Светкой Степанюк. Она много раз пыталась начать со мной встречаться – ещё до развала союза, когда мои родители считались состоятельными. Потому и пыталась, это сразу понято было. Я ей постоянно отказывал – и в отместку Степанюк начала распускать слухи, что это я к ней приставал. Она не прекратила этого даже потом… Один раз я не выдержал и прямо при всех рявкнул, чтоб она заткнулась. И через неделю Светка погибла. Все посчитали это несчастным случаем, но некоторые с тех пор действительно стали косо поглядывать на меня и сторониться. Тогда-то я начал уже пробовать наркотики…

Заключённый откашлялся и шмыгнул носом.

– На суде всё это и всплыло – потому что стали опрашивать всех, кто имел когда-либо дело со мной, в том числе одногруппников. Составляли мне характеристику. Вот так и притянулось. Все очень легко поверили, что я маньяк. Радовались поимке, проклинали, хотели четвертовать… Родственники убитых перед каждым заседанием караулили, когда меня привезут, и кидались с криками. Просто разорвать хотели. Один раз в меня камень прилетел…

– Владимир, – обратился к нему Гоша. – Если выяснится ваша невиновность, то вас сейчас ещё могут отпустить, и вернуть вам доброе имя.

Он старался говорить оптимистично, чтобы поддержать Соколова и завершить беседу на хорошей ноте, но всё равно чувствовал, настолько бессмысленно это звучит.

В подтверждение этого, заключённый горько усмехнулся.

– А какой в этом смысл? Мне осталось жить всего ничего, и я, если честно, уже жду конца с нетерпением. К тому же не верю, что кому-то удастся теперь меня оправдать. Это тогда было никому не нужно, а сейчас, через столько лет, и подавно. Спасибо, конечно, вам за поддержку, но я давно смирился со своей судьбой и своей жизнью – нет в ней ничего хорошего, и не было. Наверное, я сам виноват… увлёкся наркотиками… оказался слабым… получил по заслугам.

Гоша хотел было возразить ему, но всё же, решил промолчать.

Наблюдая, как охранник, всё это время стоявший позади Соколова, уводит его обратно в заднюю дверь, он почему-то подумал, что самый обычный тюремный работник в этот момент как никогда был похож на Ангела Смерти.

«Он сидел на берегу пруда и смотрел на чистое голубое небо, на горизонте усеянное чёрными запятыми – чайками, чьи крики эхом раздавались по всей долине, отлетая от макушек самых высоких деревьев. Эти хитрые и шумные птицы кружились, постепенно спускаясь всё ниже и ниже к воде. Одна из них летела теперь так близко к ней, что в зеркальной глади видно было отражение взволнованно хлопающих серых крыльев и белого брюха. Резкий нырок – и через мгновение птица уже взлетает вверх, крепко зажимая в жёлтом, окрашенном на кончике красным, будто кровью, клюве, свою добычу – мелкую серебристую рыбину.

Он был почти уверен, что заметил во взгляде представительнице семейства чайковых особое выражение, присущее каждому хищнику во время охоты: чёткое и целеустремлённое желание поймать, разодрать на куски, и испытать блаженное удовлетворение. Такое поведение он определённо понимал – он и сам испытывал его раз в несколько лет, а главное, весь минувший месяц.

Семью Половец он приметил именно здесь, пятнадцатого июня, в этом посёлке – благодаря очаровательной младшей дочери семейства, восьмилетней Ульяне, каждый день выносившей на небольшую поляну клетки с домашними кроликами. Её тёмные волосы были бережно заплетены в две косички, а все платьица, как одно, пестрели ярками красками. Особенно часто девочка носила розовый сарафан в белый цветочек, и вечерами, перед сном, он любил представлять, как эти лепестки цветов однажды окрасятся в кровакрасный.

За забором их дома располагался небольшой сад, и он, проходя мимо, частенько видел там мать девочки. Стройная темноволосая домохозяйка, на которую была так похожа дочь, любила ухаживать за выращенными там цветами. Среди них были пышные яркие пионы, высокие стебельки голубых колокольчиков, белые лилии, обычные скромные васильки и ромашки. Но большинство видов были ему незнакомы. Например, те, в кадке, с крупными розовыми корзинками. Или разноцветные шарики в соседней, состоящие из скопления маленьких аккуратных цветочков. Рядом с самым забором росли вообще непонятные – небольшие, с золотистыми лепестками, цвет которых ближе к центру становился тёмно-красным – они чем-то напоминали ему подсолнухи. И вон те, красные, смахивающие на мак.

Красные…

У него зачесались руки. Именно красные розы цвели у них на клумбе возле дома тогда, в августе. Перед той ночью, когда всё свершилось. Он вспомнил, как папа в тот день кричал на него, что он не подмёл дорожку. Он ещё не знал, что доживает последние часы…

Как и они все.

Его мысли тут же, мгновенно, как взмах сверкнувшего ножа, перенеслись в другую ночь, на двадцать лет отделённую от той, когда над дачным посёлком вспыхнуло зарево горящего дома, где чуть позже на пепелище нашли обгоревшие останки двух взрослых и маленького ребёнка.

Та девочка, Ева Тихонова, очень напомнила его сестрёнку Кристину, и убил её он не с меньшим удовольствием, всадив ей, как когда-то раньше, нож в горло. А потом и собственным родителям…

Но его волновало не это, а сбежавшая старшая сестра малявки. Он изначально не знал, что с ней делать – в идеально сложенной схеме она была лишней – ведь старшей сестры у него не было. Тихоновых он выбрал только из-за Евы.

Однако та девчонка так и не смогла уйти от него. Он сразу же узнал Алёну, едва та подошла к столу в лекционном зале, когда он разговаривал со своей студенткой Софией. Оказалось, они – двоюродные сёстры. Что его удивило, Тихонова выглядела вполне довольной жизнью. Макияж, струящиеся волнами волосы, облегающее серебристое платье… От Софии он потом ненавязчиво узнал, что девица учится в гуманитарном вузе на историческом факультете.

Что ж… Месть должна быть завершённой. Соплячка, посмевшая ударить его и сбежать, из-за чего он чуть не попался, должна расплатиться за это. По её вине ему тогда пришлось увольняться с работы и спешно уезжать из посёлка, заметая следы. Теперь он заставит сучку помучиться.