Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

Несмотря на то, что возвращение во внешний мир внушало ей страх, Ксюше не терпелось поскорее покинуть больницу. Дома она хотя бы будет предоставлена сама себе, и наконец-то избавится от назойливого внимания медперсонала. Дом… Вот только куда ей идти? О том, чтобы возвратиться в Сертинск на съёмную квартиру и встретиться с Гошей, не могло быть и речи. Её собственная сейчас тоже сдавалась. А селиться у дяди Ефима, создавая тому дополнительные хлопоты, ей совершенно не хотелось. Ксюша знала – несмотря на все её заверения, что с ней всё нормально, дядюшка непременно захочет стать ей нянькой: таким уж заботливым он был. К тому же, нормально всё с ней определённо не было.

– Переезжай пока ко мне, – предложила ей как-то Анита. – До четырёх я в школе.

– Сейчас же лето, – удивилась Ксюша. – Почему так долго?

– Я ведь теперь ответственная за летнюю практику. И должники ещё будут до середины июня тянуться, чтоб их… А по средам и пятницам хожу на курсы английского. Хочу повысить квалификацию. Кстати, сегодня я как раз туда.

Ксюша посмотрела на внешний вид подруги. Её гладкие, спадающие до плеч волосы, явно не так давно были заново выкрашены в чёрный цвет, карие глаза обрамляли пышные ресницы, а вишневая помада замечательно гармонировала с блузкой цвета божоле и строгими чёрными брюками. Раньше она подколола бы Аниту, что преподаватель – наверняка симпатичный красавчик, но сейчас ей было вообще не до этого.

– Ээ… ладно. Я подумаю, – ответила Ксюша, задумавшись о том, как и когда она сможет забрать свои вещи из сертинской квартиры. Причём желательно сделать это в отсутствие мужа – хоть это будет трусливо, но встречаться с ним в ближайшее время она была не готова.

После того, как в пятницу на окончательном консилиуме врачи решили, что её состояние на данный момент достаточно удовлетворительное для выписки, Ксюше велели дожидаться в палате. Время ожидания затянулось, и, когда дверь наконец-то открылась, она с облегчением выдохнула.

Но медики оказались не одни – вслед за ними зашёл и следователь Сергей Антонович. Сегодня на нем был антрацитовый пиджак свободного кроя, мятые джинсы и серая рубашка. В руках он сжимал портфель.

«Ну что ему ещё нужно? – раздражённо подумала она».

– Уф, Ксения Геннадьевна, я еле успел. Поздравляю вас с выпиской.

– Спасибо, – холодно процедила Ксюша, разглядывая торчащую из его кармана ручку. Паркер? Или другая, не менее пафосная?

– Подпишите, пожалуйста, вот здесь, и здесь, – врач сунул ей документы, указав на галочки в нужных местах.

– Позвольте, – потянулся было в карман майор, но она, не глядя на него, взяла обычную ручку, протянутую ей медсестрой, и быстро сделала, что от неё требовали.

– Ээ… да, – следователь, торопливо засуетившись, расстегнул портплед. – Мы нашли это при обыске ммм… загородного дома Михайленко.

Ксюша с изумлением уставилась на свой белый «Sony», купленный для неё Артёмом.

– Мы изучили его содержимое, и подумали, что он принадлежит вам, – мужчина протянул ей планшет. – То, что в нем нашли – используйте это… мм… в собственных целях.

– Спасибо, – теперь уже искренне поблагодарила она его.

Невероятно! С момента своего освобождения Ксюша ни разу не вспоминала о своей рукописи – ни о той части, что была написана ею в плену, ни о той, что осталась в её ноутбуке. И нынешнее напоминание о том, что у Ксюши всё ещё имеется хоть какая-то цель, вселило в неё дух.

Теперь она должна сосредоточиться только на ней. Взять и дописать эту книгу. Выполнить последний долг перед собой и Гошей. И Артёмом. А уж потом она решит, как жить дальше.

Квартира Аниты стала отличным местом для её нового убежища. Главным образом, потому, что часы присутствия и отсутствия хозяйки, казалось, прямо пропорционально зависели от меняющегося настроения Ксюши: большую часть времени ей хотелось быть в одиночестве, но иногда на неё накатывали жуткие приступы страха и пустоты, во время которых хотелось, чтобы рядом кто-то был.

Теоретически, она не жила одна – и в то же время подруга часто отсутствовала. Первые проведённые у неё выходные прошли в соответствии с такими потребностями: в субботу Анита пришла только вечером, а в воскресенье ушла на ночь. Судя по всему, у неё явно случился роман с этим преподавателем английского, которого, как та однажды обмолвилась, звали Габриель, и родом он был из Бирмингема. Ксения понимала – Аните казалось неуместным подробно об этом рассказывать, глядя на то, в каком она была состоянии. В основном Ксюша относилась к такой неразговорчивости равнодушно – но бывало, что на неё вдруг накатывала такая бешеная злость, что хотелось бить и крушить всё вокруг. Тогда она молча уходила в ванную, включала воду и сидела на полу, вцепившись в колени и глубоко дыша, чтобы остановить подступающую истерику. Это получалось не всегда – иной раз Ксюша, чувствуя, как по щекам градом катятся слёзы, била по стенам и бортику ванной. На холодном кафеле и белой эмали не оставалось следов – чего не скажешь о ней: синяки и царапины стали теперь постоянным явлением на её руках. В придачу к ним добавлялись кровавые следы от ногтей на предплечьях, плечах и коленях, появляющиеся, когда Ксюша не находила другого способа, чем сцепить себя намёртво – пытаясь физически сдерживать рвущееся наружу безумие.

Однажды, выбравшись из ванной, Ксюша поймала себя на удивлении, что видит перед собой не железную кровать и земляной пол, а всего лишь стену с деревянной облицовкой в стиле пиксель. Дрожа с головы до ног, она отправилась в отведённую ей спальню, выпила сразу четыре таблетки полученного в больнице снотворного, и сидела со включённым светом, пока не вырубилась.

Когда Ксения лежала в больнице, ей не нравилась постоянная суета вокруг неё, вечно что-то требующие полицейские и врачи. Даже посещения родственников нередко утомляли (как сейчас – общение с Анитой, когда его становилось, по её мнению, много). К моменту выписки полуовощное состояние ей стало надоедать – а получив обратно рукопись, Ксюше и вовсе не терпелось вернуться к жизни, чтоб приступить к делу. Но лишь теперь осознала, в какой безопасности и относительном спокойствии она там находилась. И как же теперь ей всего этого не хватало – включая возможности снова добиваться такого хотя бы с помощью медикаментов. Те, что Ксюше дали с собой как поддерживающую терапию, и вполовину не имели подобной силы.

Почему это началось сейчас – когда, казалось, всё было давно позади? Снова она не могла спать, дрожа от ужаса. Кровать, как назло, находилась прямо посреди комнаты – ни справа, ни слева, ни спереди у неё не было никакой защиты. Ночи, даже короткие и сумеречные, стали самым ужасным временем суток. Едва Ксюша ложилась в кровать – ей начинало навязчиво казаться, что мёртвые скелеты пришли за ней и сюда, будто кайданские онрё. Засыпала она лишь на рассвете, под двойной дозой снотворного – но призраки, бывало, просачивались и туда. А один раз Ксюша с криком вскочила, увидев в кошмаре избитого Артёма, умоляюще тянувшегося к ней. Подумав, что сейчас ему хуже, чем ей, она заперлась в ванной, и плакала, пока там же не отключилась. В тот раз её там чуть не застала Анита – Ксюша едва успела встать и притвориться, что умывается. Она не хотела, чтобы подруга узнала, как плохо ей по ночам, да и вообще – не дай бог натащит сюда её родственников, и Ксения попадёт под круглосуточный присмотр. Тогда она точно не выдержит – долго находиться в чьём-либо обществе ей было невыносимо. В день переезда сюда Ксюша умоляюще попросила всех не приходить к ней – в крайнем случае, просто звонить на её новый, купленный Сашей телефон «Lenovo». А ещё с тех пор, как он с Анитой привезли Ксюшу сюда, она ни разу не вышла на улицу. Это было совсем не похоже на неё прежнюю, так любившую прогулки. Однажды Анита и сама подметила ей это, предприняв неудачную попытку вытащить Ксению на тайную прогулку.