Вероника Трифонова - Последняя жертва [litres с оптимизированной обложкой]

– Всего пять минут, – умоляла её подруга. Ты будешь со мной, и никто ничего не успеет увидеть. Мы сразу в машину сядем, и где-нибудь выйдем. К тому же время десятый час, народу поменьше…

– На улице холодно, – буркнула Ксюша, отхлебнув из кружки крепко заваренный чай.

– Согласна, лето холодное. Но Ксюх, разве тебя такое останавливало? Ты всегда и дня дома не могла просидеть, помнишь? – она дотронулась до её лежавшей на столе левой руки. – Надо с чего-то начинать… продолжать… жить дальше. Ты ведь сама недавно так говорила.

– Да. Но я не имела в виду, что хочу всю прогулку озираться и бегать… от них, – Ксюша кивком указала на окно.

– Но я сейчас возвращалась – там никого не было!

– Придут, – фыркнула Ксения, угрюмо уставившись в кружку и помешивая чай без особой на то цели. – Они всегда так. Как мы убегали из больницы, забыла?

– Слушай, но всё-таки все журналюги собрались у центрального входа. Те парни вообще на всякий случай у чёрного дежурили. И потом, мы быстро от них оторвались.

Ксюша будто снова услышала вопли бежавших к ней, выходящей в сопровождении Аниты, Саши и дяди Ефима из запасного выхода больницы, бесцеремонных репортеров, и вздрогнула.

– Ага. А недавно двое стали дежурить к нашего подъезда. Они и в школу к тебе тогда прямо на отработку пытались ввалиться – вынюхали, что мы дружим. – Ну да, они пытались взять о тебе интервью…

– А заодно выведать, где я живу. Если они выяснят точно – под окнами их станет значительно больше. Да они дежурят во всех местах, связанных со мной! Преследуют тебя, мою семью… Мне Саша звонил и рассказывал. У него в офисе и у дяди в библиотеке творится аншлаг, и это вредит их работе!

От злости она с силой, едва не бросив, положила ложку на стол.

«И Гошу тоже будут. Как скоро он выйдет из больницы?»

– Ксюша, спокойно. Со временем всё уляжется. Просто сейчас об этом везде говорят, потому что ты, ну… такая сенсация… и маньяк этот…

При упоминании Артёма она замерла. Перед глазами вновь пронеслась пугающая картина, как он, где-то далеко от неё, сидит в одиночной камере следственного изолятора, и тоже думает о ней. Так же, как и Ксюшу, его постоянно допрашивают доктора и полиция, но только без всякого сочувствия. А если его бьют?

Так же, как и она, Артём отрезан от всего мира. Они снова оказались в своих, уединенных мирах, только уже наяву. Ксюша почувствовала, как снова разрывается её душа, а от боли на глазах выступают слёзы. С ним она чувствовала себя даже свободнее, чем сейчас – в мире, ставшем огромной клеткой.

Если она так связана с ним ментально – почему физически её тоже нельзя запереть вместе с ним?

– Дорогая, прости, прости, – кинулась к ней подруга, обнимая, пока Ксюша шмыгала носом. – Я не должна была упоминать его… ужасного человека, похитителя… вообще случайно вырвалось! Вот я дура! Прости!

Ксюша, чувствуя, как от боли содрогается всё тело, горестно уткнулась в плечо подруги. Как она вообще сможет той когда-нибудь объяснить, что это здесь не при чём – как и то, что журналисты не были главной причиной её отказа выходить из дома?

Как Ксюша и предполагала, единственным спасением снова стал её старый проверенный способ – возможность, которую она называла «доступ в параллельный мир». Каждое утро она, превозмогая апатию и слоновость, заваривала несколько кружек чая и кофе одновременно, и, не давая себе времени подумать, что наступил ещё один мучительный день, садилась писать. Сейчас, после возвращения, её работоспособность снизилась – сказалось в том числе отсутствие прогулок, но Ксюша не сдавалась. Даже когда хотелось выть от бессилия и преждевременной усталости.

И усилия были вознаграждены – медленно, но верно, она снова погружалась в атмосферу своей книги. Забытые, казалось, ею подробности вместе с деталями всплывали из памяти, цепляя за собой новые.

Помогали и записи из черновой папки. Разрозненные куски головоломки наконец-то складывались в единое целое.

Теперь Ксюша работала с полноценным текстом, соединив все, написанное ею в плену, с началом романа, сохранённом на ноутбуке. Да – перед выпиской она, испытывая жгучий стыд, позвонила Юре и тихо, но уверенно попросила помочь ей вывезти из сертинской квартиры, от которой у него имелись ключи, все её вещи. К счастью, тот оказался понятливым, и не стал задавать неудобных вопросов относительно позорного побега. Тем же вечером прибывшие грузчики внесли все коробки к Аните – Юрий помог даже в организации доставки и упаковки, не потребовав от неё ни копейки. Но, как оказалось – ни на что, кроме лэптопа, Ксюша не смогла глядеть без боли. Прекрасный цветущий вид прибывших комнатных растений вызвал у неё горькое чувство благодарности, смешанное с чем-то постыдным: во время её отсутствия Гоша не переставал заботиться о них… А примерив прежнюю одежду, Ксюша почувствовала себя так, словно надела вещи мёртвеца. К тому же, они теперь болтались на ней, как на палке. Чувство оказалось настолько неприятным, что Ксения пока что носила только вещи Аниты, и за это позволение была безмерно ей благодарна.

Сюжет повествования катился к финалу. Вот скоро и кульминация. Только до неё надо довести.

«Итак, София начинает подозревать, что потрясшее весь город жуткое убийство семьи Половец мог совершить профессор Лыткин. Он же маньяк. Но тот понимает это, и убивает её. Тогда уже Алёна, в ужасе от схожего с уничтожением её семьи случая в этом городе, понимает, почему убили её сестру. Тётя – мать Софии – говорит ей на похоронах, что Лыткин раньше общался с ними, особенно с мамой Алёны.

Так. Возможно, тогда Роман хотел исправиться, но не смог – сорвался и убил всех Тихоновых?

Лыткин не присутствует на похоронах Софии, он попал в больницу с инфарктом. Алёна с Алёшей находят его компьютер, а в нем – угрожающие письма, которые он писал Алёне. Он ведь как-то слышал от Софии, что сестра ищет убийцу своей семьи и собственного насильника».

Ксюша быстро стучала по клавишам, боясь не успеть за мыслями.

«А потом… потом в больнице окажется не он, а медбрат, которому Роман поставил снотворное. Ах, ещё он заявится в дом Алексея, найдёт там только парализованного брата Даниила, убьёт его, а дом сожжет. Лёша побежит туда – получит ожоги, пытаясь вытащить брата (думая, он ещё жив). Родители за это будут к нему лучше относиться. Плюс, он теперь их единственный сын – может, ещё и помирятся. Так, а Алёна побежит к Лыткину домой за уликами – и вот там маньяк схватит её. А Лёша найдёт, спасёт, дом Лыткина сожгут вместе с хозяином, и потом будут вместе».

Перед глазами Ксюши вдруг встало безмятежное и одновременно задумчивое лицо Артёма – таким оно было, когда они обсуждали очередной поворот в её книге. Что бы он сказал, узнав о таком окончании? Мог ли подтолкнуть Ксюшу написать что-то, из-за чего Лыткину можно было сочувствовать? А может, и в нем оставалось хорошее? Могла ли ему хоть как-то понравиться Алёна?