Вито Франкини - Хищный зверь

На одной из тысяч улиц, ведущих от Кассиевой дороги на север, Сабина без труда отыскала апартаменты, указанные в судебных актах в отношении Мусти Молфи, двадцати одного года, уроженца Марокко. За ним числилось немало судимостей, с явным перевесом в сторону наркоторговли и преступлений против личности, из которых ни одна еще не была доведена до приговора. Сабине было достаточно одного беглого взгляда на эти документы, чтобы узнать очередного хвастливого мальчишку, невежественного, как коза, смазливого и вовлеченного в темные дела родственниками. Сначала его втянули в торговлю каннабисом, он быстро поднялся и перешел на синтетику. Тут состоялись первые контакты с полицией, первые доносы и предварительные заключения. Но его быстро выпускали за отсутствием прецедентов и ввиду несовершеннолетнего возраста. А потом появилась Катерина, в то время еще малолетка. Он ее холил и лелеял и ровно шесть месяцев считал своей королевой. А потом, по традиции, начал ей изменять, бить и понемногу вовлекать в свои незаконные похождения. Они дважды расставались, и тогда он всякий раз убеждался, что самые дерзкие из этих похождений становились в чатах достоянием половины Рима. За этим следовали доносы и разоблачения, но всегда без вмешательства правовых органов. Когда Катерина — а она, по счастью, была из очень хорошей и заботливой семьи — решила с ним порвать, Мусти, как по сценарию, вдруг заметил, что «страстно ее любит», и буквально сошел с ума. Начались оскорбления, пощечины, удары кулаком в лицо на улице, возле школы. Украденные и разбитые мобильные телефоны, постоянные подкарауливания и угрозы, уничтожение всех принадлежавших ей вещей. В общем, «стандартная процедура» в глазах Сабины, которую уже тошнило от этой истории, такой похожей на все остальные, в том числе и на ее собственную.

Когда-то Мусти постигла единственная крупная неудача, которая обычно редко случается с десятками имбецилов вроде него, любого возраста и расы, которые остаются безнаказанными: ему попался хороший полицейский, фельдфебель, принявший близко к сердцу историю Катерины. Он начал собирать и сверять все данные о преступлении, и в результате получился отчет, достойный Нобелевской премии. Представив идеальное, просто астрологическое совпадение мнений государственного обвинителя и судьи после предварительного следствия, он добился для парня неприятной меры пресечения. Юнец оказался в камере предварительного заключения на два месяца, а потом его выпустили под домашний арест. После первого побега из-под домашнего ареста, о котором донес все тот же фельдфебель, его вернули в камеру на десять дней, и поколотить Катерину он не успел (фельдфебель вмешался достаточно быстро, еще до того как мониторинг показал возможную агрессию, а значит, ужесточения меры пресечения не последовало). Спустя десять дней пришло новое разрешение перейти под домашний арест, на этот раз в дом к дяде по отцовской линии, тем более что измученная мать написала заявление, что он допускает жестокости по отношению к семье. Мусти успокоился и почти три месяца смотрел телевизор, играл в компьютерные игры и не посягал ни на чей покой. Домашний арест закончился два дня тому назад.

Сабина закрыла папку и сунула ее в карман за сиденьем. Она стояла возле дома дядюшки Мусти уже добрых четверть часа, но не заметила никакого подозрительного движения. Вдруг пассажирская дверца распахнулась, и на сиденье ловко запрыгнул улыбающийся Нардо.

— Привет, Сабина, ты тоже прочла? Молодец, давай, поехали!

С испугу она не ответила, но не подала виду, чтобы опомниться и оценить границы идиотского положения, в которое попала. В ее намерения вовсе не входило, чтобы ее обнаружили, да еще так быстро, — но, видимо, Нардо Баджо был опытнее и хитрее всех полицейских, полагавших, что могут тайком за ним наблюдать. Только сейчас Сабина заметила, что какой-то магрибец, худой и скверно — хотя и дорого — одетый, в расстегнутой каске, вскочил на скутер и на полной скорости рванул в направлении Кассиевой дороги. Сабина развернулась и помчалась за ним.

Нардо, как всегда, и даже больше, чем всегда, переполненный энергией, через несколько секунд заговорил первым:

— Обожаю сюрпризы. Честно говоря, я надеялся, что ты приедешь…

— Ты не велел мне приезжать… но одной дома было скучно.

— Знаешь, я ценю тех, кому бывает скучно. Молодец. Вот увидишь, он сейчас свернет направо и сделает большой крюк, чтобы не проехать мимо поста карабинеров.

Сабине ничего не оставалось, кроме как действовать дальше. Однако, вспомнив последние новости, она попыталась прозондировать почву. Ей не хотелось стать сообщницей преступников, вне зависимости от того, был Нардо под следствием или нет.

— Нардо, я прочла то, что было в папке, которую ты меня просил привезти. Она за сиденьем.

— И правильно сделала.

— Это как-то связано с блестящими результатами коллег-карабинеров?

— Отчасти да, но не хочу приписывать себе заслуги, которых у меня нет. Я знаю этого фельдфебеля и помогал ему проводить мониторинг некоторых повреждений, но не больше. Потом я помог девушке управлять по телефону вон тем парнем, что едет перед нами на мотоцикле, чтобы обезвредить его, пока он еще не за решеткой. Расследование было проведено блестяще и дало некоторые результаты.

— Должна признать, что ты прав. Но, как я всегда подчеркиваю, рано или поздно результаты появятся…

— Они всегда появляются, и теперь начинают.

— «Канал» все еще открыт?

— Можешь говорить громко. Мусти — классический пример обезьяны, которая в живой природе не достигла бы и подросткового возраста. Он пребывает в полном подчинении основным инстинктам, словно у него бездействуют и гиппокамп, и кора головного мозга. Случай интересный, хотя, должен сказать, более заурядный, чем я думал.

— Значит, сейчас он, по-твоему, напрашивается на неприятности?

— Несомненно. Он уже едет к дому Катерины. Я попросил ее опубликовать открытый пост на «Фейсбуке» и объявить о неизбежном визите с женихом в торговый центр. Вот он и рванул, как медведь на мед.

— А тюрьма была еще не готова его принять, я полагаю…

— Поначалу — да, согласен. А потом наша система продемонстрировала ему, что достаточно пары прошений об освобождении — и ты отправляешься домой. А затем подаешь еще одно заявление — и тебе предоставляют очередные преимущества, даже привилегированное пребывание за решеткой кончается раньше срока, и ты идешь домой дожидаться суда. И суд, может быть, зачтет тебе пребывание под домашним арестом за теликом и компьютерными играми. И наш герой не оплачивает даже запрос адвоката, потому что живет на выручку с торговли, которую не может декларировать. А следовательно, его признаю́т неимущим, и он получает право на бесплатную защиту. А на практике адвоката ему оплачиваем мы — так, шутки ради, чтобы надуть госпожу Италию.