Вито Франкини - Хищный зверь

— Прекрасная моя докторесса, добрый день! Не отвлекаю? Как вы поживаете? Что хорошенького скажете?

— Привет, старая ищейка. Слушай, задавай по одному вопросу, ладно? Но прежде всего я должна перед тобой извиниться. Я долго никому не давала о себе знать, и мне очень стыдно. Я противная и мерзкая.

— Допустим. Мы в курсе всего, что произошло, и мы с вами. Однако после возни с паспортами вы ведь полагаете вернуться к нам? Нам очень вас не хватает.

— Спасибо, ты такой добрый… Я видела, что ты уже звонил, и сама собиралась до тебя дозвониться. Какие-нибудь неприятности?

— Да нет, ничего такого, просто нужна информация.

— Если смогу, охотно помогу.

— Тогда прямо к делу, доктор. Позавчера вы помогали известному Нардо Баджо, верно?

Сабина чуть помедлила с ответом, соображая, каковы могут быть последствия такого вопроса. То, что Нардо был единственным подозреваемым в деле о двойном самоубийстве, снова отошло на второй план в ее мозгу, особенно в последние дни. А тот факт, что именно Джимонди, который вместе с ней делал первые шаги в этом расследовании, назвал подозреваемым Нардо, был для нее как пощечина. Последняя среди прочих, если учитывать события этого утра.

Сабина отогнала эту мысль и сосредоточилась на вопросе инспектора. Поскольку Антонио, бывший муж Розанны, в весьма вульгарной манере перешел от слов к действиям и начал размахивать цепями, спровоцировав скандал и вмешательство полицейского патруля, у нее не было сомнений, что ее имя неизбежно всплывет. А потому Сабина решила держаться в стороне от подборок и трактовок фактов. Она ожидала подобного звонка, но уж никак не рано утром в воскресенье. К тому же ей было ясно, что отрицать факты бесполезно, тем более с Джимонди. Ничего плохого не случилось. Ладно, пусть ее эпизодическую помощь Нардо и нельзя назвать безупречной с точки зрения своевременности, — но нигде не сказано, что сотрудник полиции, находящийся на больничном, не может оказывать помощь в предотвращении убийства. Сабина набрала в легкие побольше воздуха и решила играть в открытую.

— Да, господин сыщик, я там была. Я почувствовала опасность там, где сто тринадцатый только пожал плечами. Убеждена, что без моего вмешательства сегодняшние газеты были бы переполнены сообщениями об очередном женоубийстве. Все трепались бы об этом преступлении как попало, не понимая, что никакой уголовный кодекс такого предвидеть не может и не сможет, и ты это прекрасно знаешь. Я нарушила режим и поступила непрофессионально? Может быть. Но я хоть что-то сделала.

— Я знаю, что произошло, мы обсуждали это с коллегами. И я не позвонил бы вам, доктор, если б речь шла только о вашем вмешательстве в расследование. Вам, возможно, позвонил бы комиссар полиции, но он все еще переполнен гордостью за арест Джордано в Ачилии и расценивает его как удачную операцию полиции Рима в дополнение к углубленным расследованиям. Думаю, он бы себе этого не позволил. Вы пользуетесь доверием.

Такой ответ ее удивил, и она решила молча дождаться следующей реплики. Присутствие Нардо в суде нигде не запротоколировано, и об этом не составлено никаких документов, а значит, своим ответом она уже обеспечила Джимонди сведения, которых у него не было и которые он себе только представлял. Дружить с представителями уголовной полиции опасно, это все равно что затевать борьбу с каннибалами.

Джимонди не заставил себя ждать:

— Проблема, доктор, состоит в том, что произошло дальше.

Разум Сабины устремился к вечеру, проведенному с Фабио, коллегой-полицейским, и к последующей ночи. Ей вдруг стало не по себе, словно ее застали в интимной обстановке и облили грязью. Но она быстро взяла себя в руки: Джимонди ничего не мог об этом знать. Даже если Фабио разболтал всей римской полиции о своей высокопоставленной победе, Джимонди просто посмеялся бы вместе со всеми за стаканчиком кофе, и уж точно не стал бы ей звонить, просто чтобы упрекнуть.

Ей удалось снова обрести самоконтроль: ведь она была полицейской, как Джимонди, и даже больше, чем он, и доверяла ему, пока не получит доказательств обратного. Конечно, его звонок — не ловушка и был сделан не под влиянием настроения: ее коллега никогда бы не пустился с ней в грязные игры, в этом она была уверена. Тогда она начала быстро рассуждать: ее телефон не прослушивается (хотя точно никогда не узнаешь), но телефон Нардо, возможно, все еще на прослушке. И вдруг ей пришло в голову, что мотивом звонка Джимонди, от ищейки к ищейке, было просто-напросто желание встряхнуть бывшую начальницу, чтобы та не теряла бдительности.

Она уверенно осталась в игре:

— Дорогой мой, я ничего не знаю про то, что произошло дальше, да и как бы я узнала? Сразу же после вмешательства коллег в инцидент на мосту я поехала домой. Так что же все-таки случилось? Скажи, разумеется, если можешь…

— Но если вы не остались с Нардо Баджо, то не могли бы сейчас сообщить мне, где находились вечером и ночью? Разумеется, если я спрошу об этом чисто формально…

— Нет, конечно. Сейчас я у него, если уж тебе так надо все знать, потому что мы подружились и видимся довольно часто. У него руки настоящего мастера, и он обещал мне бесплатное лечение. Но сейчас я одна, его дома нет. Однако у тебя должны быть все средства, чтобы определить, где находится человек, если я не совсем забыла нашу работу…

Сабина разыгрывала карту безупречной честности, чтобы, в свою очередь, дать коллеге понять, что не собирается вести с ним грязную игру. С другой стороны, если мобильник Нардо все еще на прослушке, то о ее присутствии в его доме давно уже знают, учитывая его недавний звонок. Значит, отрицать это бессмысленно.

— Разумеется, доктор, только этого нам не хватало… Но вы же знаете, как это делается: если я могу о чем-то спросить знакомого человека, то, конечно, сначала, как всегда, воспользуюсь его информацией.

— Так скажи, в чем проблема, если можешь, и я постараюсь помочь, если смогу.

— Нас задействовали коллеги из Салерно. Некий Антонио Гамете в ночь с субботы на воскресенье был обнаружен в туалете прибрежного бара при смерти.

— О, боже мой!

— Вот именно. Его личность установили и поняли, что имеют дело с разбойником, членом калабрийской мафии, и вы, наверное, всё это знаете. Но вмешательство нашей подвижной группы в случае с цепями произошло в тот же день, за несколько часов до этого. И они позвонили нам, чтобы иметь хоть какую-то информацию, поскольку, естественно, блуждают в полной тьме.

— Но он жив? Что с ним сделали?

— Он жив, но рисковал умереть от потери крови. Конечно, все мы согласны, что для вселенной это была бы не бог весть какая утрата, но то, как с ним обошлись, требует расследования. Вот мы и пытаемся разобраться, насколько можем. В Риме акты подписывал известный вам Фабио Фоски. Я позвонил ему, и он объяснил, что случилось в день слушания, назвав при этом ваше имя, доктор.