Марек Краевский - Реки Аида

Он посмотрел на часы. Было восемь. Поправил галстук, застегнул пиджак, стряхнул с рукавов невидимые пылинки, носовым платком протер запыленные ботинки.

— Не нужно чиститься, — мрачно сказал Мок. — Ты не идешь на свидание, Эди.

— Со смертью тоже нужно достойно встретиться, — ответил Попельский.

Мок закрутил колесо и открыл дверь. Из темного коридора донесся холодный подвальный воздух, который не нес, однако, с собой запаха гари и разложения. Эберхард надел маску на лицо и протянул руку Попельскому.

— Запоминай, Плессерштрассе, 22, подвал, — сказал он. — Я не в состоянии выговорить вашего названия. Будут тебя ждать водка и заливное из ножки. Выпьем за…

— За что? — Попельский вставил ему слово.

— За здоровье Леокадии. — Мок смотрел на него внимательно с шелковой маски.

Попельский обнял приятеля и пошел. После нескольких минут медленного марша холодным бетонным тоннелем добрался до каменной лестницы, оборудованной с обеих сторон железными перилами.

Он взошел на нее. На ее конце был маленький деревянный люк.

Открыл его, а потом тщательно за собой закрыл. В полной темноте поднялся бесшумно по деревянной лестнице, ступеньки которой не трещали, что сегодня уже было проверено побывавшим здесь Моком.

Оказался под алтарем. Через щели, которые Моком и были сегодня расширены, видел разрушенный интерьер костела — сломанные скамейки, из которых цыгане сбили желоба для своих коней, разбитые камни — остатки купели и разбитого снарядами алтаря. Большую часть пола, из которой были повырваны плиты, покрывали сено и конский навоз.

Полковник Пляцыд Бржозовский внимательно его обходил, идя по костелу. Руки заложил за спину, а голову с гривой белых волос удерживал высоко. На его выглаженном мундире видны были клочки сена.

Попельский вышел из-за алтаря. Бржозовский сразу его заметил. В рот засунул два больших пальца. Свистнул громко. По сене и по конскому дерьму застучали солдатские ботинки.

— Ты мой, — процедил Бржозовский.

— У меня Левицкий, Ханас, — медленно сказал Попельский.

Лицо Бржозовского затвердело на мгновение, но сразу же расслабилось. Поправил мундир на животе, после чего пригладил волосы.

Попельского окружили солдаты Народного Войска Польского и целились в него из ППШ.

Бржозовский раздвинул кольцо солдат и подошел к разыскиваемому им человеку. Посмотрел на него равнодушно.

— Проверить все дыры в этой паперти! — крикнул он. — Через минуту должен знать, откуда взялся этот сукин сын! — Он достал пистолет и кивнул им на солдат, окружающих пойманного. — В наручники его, — процедил он. — А я сам за ним присмотрю… — Солдаты сделали, что им приказали, а потом бросились за прочесывание костела. — Ты путаешь меня с кем-то другим. — Бржозовский улыбнулся Попельскому. — Но я люблю разные qui pro quo … [18] Одно вместо другого ( лат. ). — Прим. переводчика

— Ты изменился, Ханас, набрался лоска… Qui pro quo… Фу, фу, фу… — Попельский иронично сощурил глаза. — Но не беспокойся и отзови своих людей… Я сам тебе могу показать, как я сюда попал. За алтарем мы войдем в подземелье, а потом пойдем длинным коридором, в конце которой будет бетонная стена с бетонированной дверью… Их можно открыть только изнутри… А внутри в это время уже никого нет… Хочешь убедиться, Ханас?

— На самом деле меня не это интересует, болван, — Бржозовский вынул маленький гребешок и расчесал пышные волосы, — как ты сюда попал… Меня интересуешь попросту ты! Лейтенант АК Эдвард Попельский, псевдоним Циклоп, в 1939 воюющий против советских товарищей, а затем до 1941 года в Ярославле. Небольшая диверсия, небольшая контрабанда оружия и пропагандистских материалов. С 1941 года снова во Львове. Как бывший полицейский обучал AK-овцев, чтобы они умели выслеживать, распознавать шпиков, допрашивать и ликвидировать противников. С 42-го по 44-го руководитель исполнительного взвода и командующий ответными действиями против украинских фашистов… С 44-го сражаешься вместе, плечом к плечу, с украинцами против народного государства… Ты предатель, Циклоп… — Бржозовский закурил папиросу и выпустил дым высоко в темное небо, которые распахивалось над лишенным крыши зданием. — Я так долго тебя искал, — вздохнул он. — И в конце концов, настиг… Ты мой… Навсегда…

— Ты отправляешь солдат, чтобы искали тайные проходы, а сам тут один стоишь и со мной беседуешь. — Попельский скованными руками вытер лоб от измороси, которую распыляло ночное небо. — Почему? Ты боялся свидетелей, Зыга? Ну так я тебе скажу без свидетелей. На будущее лучше подбирайте себе охранников. Один из них был неравнодушен к некой девушке и приглашал ее к тебе домой, когда ты выходишь на грабеж. А девушка была очень наблюдательна и сразу же увидела охотничий обрез, висящий над твоим столом! Она сказала мне об этом…

Несколько солдат приблизилось к Бржозовскому.

— Товарищ полковник! — закричал один из них. — Докладываю, что мы нашли проход под алтарем. Входить туда?

— Входить! — прорычал Бржозовский.

— Леокадия за Левицкого, Ханас, вот все, что я тебе скажу! Сегодня в полночь моя кузина выйдет из тюрьмы, а на Клечковской будет ее ждать молодой немец в коляске. И она с ним удалится в неизвестном направлении. Ее никто не будет преследовать… А с завтрашнего дня и я, и моя кузина хотим чувствовать себя в безопасности в этом городе… Час спустя, после того как ты отдашь мне Леокадию, из-за этого алтаря, — он указал головой на разбитый стол Божий, — выползет доктор Густав Левицкий собственной персоной, насильник дочери Елизаветы. Весь твой… — Протянул Бржозовскому скованные руки. — Почему бы тебе не снять с меня наручники, а, Ханас?

— Я знал, что ты во Вроцлаве, Лыссый, — прошипел Ханас. — И я решил сделать из тебя насильника… Моему самому лучшему человеку свою дочь велел похитить, а для полной конфиденциальности держал ее одну ночь в подвале, где она плакала и ей было грустно, а он ее охранял, этот хам и ворчун… А Артур лысый, как ты… Подверг страху мою единственную дочь! Это должно было выглядеть как настоящее похищение… Только на следующий день я послал ей мою старуху… А все это для того, чтобы ты не догадался об обмане! Весь Вроцлав тебя искал, наихудшая рептилия выслеживала тебя… Но никто мне тебя не привел… В обмен пихали мне в лапы разных лахудр… а в конце концов, ты сам ко мне пришел и привел мне человека, которого я преследовал всю жизнь… Который изнасиловал мою дочь и обманул меня, короля Подолья! Я должен быть теперь полковником Службы Безопасности или отцом, который должен отомстить за память покойной дочери и гаду глаза вырвать?

— Можешь не быть ни одним, ни другим, — объявил Попельский. — Потому что я могу тебя обмануть. Но я тебя не обману, Ханас!