Валерий Галечьян - Месть зэка

— Чего ждем? — спросил Виктор, наклоняясь почти вплотную к уху Шакуры и совершенно забыв разработанный план. — Может, дернем дворами к лесу?

— Ты идиот, — ответил Шакура раздраженно. — Тут или пан, или пропал. Без автобуса нас быстренько окрутят. Тут далеко не убежишь…

Он еще что-то говорил, но Виктор уже его не слышал. Как зачарованный он смотрел на ворота, из которых вышел его старинный приятель Медведь.

Лениво взглянув на Виктора, Медведь деловой походкой направился к гастроному, расположенному рядом с остановкой. Шакура, оценив обстановку, шагнул вперед и вовсе закрыл Виктора своими широченными плечами, но Медведь и не думал оборачиваться. Он скрылся в винном отделе. Шакура пожал плечами.

— Вот это встреча, — сказал он. Нарочно не придумаешь. Тебе штаны переменить не надо?

Виктор открыл было рот, чтобы выматерить Шакуру, и в это время подкатил автобус. Они проехали до самой Москвы, и никто их не остановил. Потом Виктор машинально сунул руки в карманы и нащупал какие-то бумажки. Это были десятки. Целых пять. Они тотчас пересели на такси и проехали почти до центра города.

— Куда пойдем? — спросил Виктор, соображая, у кого из старых друзей можно найти приют.

Никто, кроме Ольги, не приходил ему в голову, а идти к ней было все равно, что прямо сдаться на Петровку. В отличие от Виктора у Шакуры не было никаких сомнений. Он буркнул водителю какой-то адрес, и машина помчалась по Ленинградскому проспекту. Они доехали до Речного вокзала и, когда свернули на узкую тенистую улочку наступил уже вечер. Шакура рассчитался и повел Виктора наискосок через улицу мимо хозяйственного магазина, потом по длинному проходу между домами к серой пятиэтажке, приветливо встречающей рано зажженными окнами.

— Посмотри две копейки, — скомандовал Шакура, а сам стал вглядываться в одно из окон второго этажа, где мелькали иногда легкие тени.

Потом он оставил Виктора сидеть на скамейке рядом с двумя старушками, которые обшарили его всего внимательными взглядами. И, видно, проникшись доверием, завели бесконечный разговор о теперешнем поколении. Шакура скоро вернулся и, движением ладони приподняв Виктора со скамейки, повел его за собой на второй этаж.

Их уже ждали, и двери в квартиру оказались открытыми. В прихожей их встретили две абсолютно одинаковые молоденькие девушки с блестящими золотистыми свежими личиками.

— А теперь топайте за вином! — услышал Виктор возбужденный голос Шакуры и устало улыбнулся. Похоже, девушки ушли. И еще было похоже, что для того, чтобы скрываться, они выбрали не самое худшее место на земле.

Шакура провел Виктора в ванную.

— Мыться и переодеваться, — приказал он. — Насчет костюма не обещаю, но парой брюк и рубашкой ты, брат, здесь разживешься.

Виктор проснулся рано. Он открыл глаза, увидел яркий, льющийся из окон свет и тут же накрылся с головой, ожидая ужасного воя сирены на побудку. Но никакой сирены не прозвучало, он открыл глаза и сразу все вспомнил.

Комната, в которой находился Виктор, была почти пустой, если не считать деревянного стола и двух, притулившихся у стены стульев. На столе лежала початая буханка хлеба, несколько бутылок с минеральной водой и пустая бутылка из-под портвейна. Он встал. Шакуры нигде не было. Вчерашний побег вспомнился ему, и он содрогнулся.

Напоив «малинкой» прапоров и выйдя за пределы зоны, они фактически поставили себя не просто вне закона, а, можно сказать, приговорили.

Потому что беглых зэков никогда не возвращали в зону живыми, вевешники забивали их до смерти. Или расстреливали, чтобы не гоняться по лесу. Практически все многочисленные случаи побегов кончались поимкой и убийством беглецов. Как правило, сумев хорошо обдумать и совершив такие дерзкие и почти фантастические действия, которые не часто увидишь даже в кино, они затем резко теряли чутье и попадались просто не за понюшку табака.

Совсем недавно убежал известный рецидивист Иванов, приговоренный к расстрелу за несколько мокрых дел. Он передал ксиву дружкам на воле, и, когда его везли в суд для объявления приговора, позади милицейского «газика» появилась черная «Волга». «На светофоре» дружки умудрились проколоть газику колесо и, когда водитель подогнал машину к тротуару, напасть на него и ворваться внутрь.

Так вот этот самый Иванов, так блистательно разыгравший побег, был поймам ровно через две недели пьяным вдрызг в платном туалете, куда зашел по чистой случайности один из офицеров тюрьмы. Причем грозный уголовник не оказал никакого сопротивления, он как раз не был забит и благополучно дожил до расстрела. Таких случаев знал Виктор много, потому что воля с отвычки дурит как неразбавленный спирт.

В дверь без стука вошла одна из сестер-близняшек. Не здороваясь, убрала постель, потом вышла на мгновенье и вернулась с подносом, на котором стояла чашка с молоком и блюдце с толсто нарезанной колбасой.

— Будешь? — спросила она, кивая на бутылку.

Виктор подошел к столу, сел, как был в трусах и майке. Его военный костюм успел куда-то исчезнуть, но ничего взамен не было видно.

— Так пустая же бутылка, — сказал он, меряя взглядом девушку. Она выглядела очень соблазнительно: белокурая, ладная, с большими зелеными глазами.

— Сейчас принесу, — сказала она и исчезла, прежде чем Виктор сумел заверить ее, что с утра не пьет. Впрочем, после страшного нервного напряжения выпить было в охотку.

Вернулась она вместе с сестрой, причем различить их можно было по цвету волос, поставила на стол целую бутылку с вином и приказала Виктору: «Разливай, красавчик!».

Виктор благоразумно ни о чем не расспрашивал. Чудно ему казалось после стольких лет, проведенных в бараке, среди толпы стриженых бедолаг, так вот спокойно расположиться между двумя очаровательными юными существами, каждая из которых была зеркальным отображением другой. Виктор истово разлил вино, себе полный стакан, девушкам поменьше, залпом выпил и стал наворачивать бутерброд с колбасой. Очень ему хотелось узнать, куда девался Шакура и, вообще, как жить дальше. Еще до смерти хотелось заявиться или хотя бы позвонить Ольге, но это желание при данных обстоятельствах было просто верхом идиотизма.

— Девочки, вы сами-то себя различаете? — спросил он после второго стакана, — просто не зная, о чем говорить с ними.

Сестренки приняли его вопрос как должное, засмеялись, заговорили вместе, строя Виктору глазки.

— Только по платью, — сказала Вера, более светлая из двоих.

— А если платья нет, — спросил Виктор, переводя взгляд с одной на другую. Обе были в легких майках и джинсиках, которые не скрывали их юные формы.

— Нет проблем, — сказала Вера, и вдруг, прямо за столом, скинула майку.