Макс Сек - Охотник на ведьм

— Ты обнаруживаешь опасный изъян в своем мышлении. Неужели ты не понимаешь? Убийцы не приносили статуи Бафомета во двор фон Бунсдорфа. Напротив. По всей вероятности, именно из-за этих статуй он и умер.

— Садитесь все. — Эрн кивнул Расмусу: — Продолжай.

— Голова козла традиционно символизирует плодородие. Новая жизнь. Бафомет, с его человеческим телом и козлиной головой, являлся своего рода богом плодородия. Ты понимаешь, к чему я клоню?

— Ты хочешь сказать, что фон Бунсдорф умер потому, что поклонялся языческому богу?

— Это объясняет гнев инквизиции. Например, во Франции XIV века тамплиеры были заключены в тюрьму, потому что король в то время считал их поклонниками Бафомета. Их пытали, и многие сознались под давлением.

— Значит, тамплиеры поклонялись Сатане?

— Как я уже сказал, Бафомет изначально не имел никакого отношения к поклонению Сатане. Но пентаграмма, связанная с Бафометом, была извлечена из этого контекста в 1960-х годах, и внутри ее была нарисована голова козла. Вот как появился сатанистский символ. И заметьте, сатанизм — это совсем не то же самое, что поклонение Сатане.

Микаэль усмехнулся.

— Да что ты? — У него не заняло много времени заметить, что он был единственный, кто смеялся.

— Как следует из названия, поклонение Сатане подразумевает веру в злую силу, Сатану. С другой стороны, в сатанизме Сатана символизирует животную сторону человечества, естественное стремление к сексу и другим гедонистическим удовольствиям, которые церковь пыталась искоренить на протяжении веков. Сатанисты, скорее, не приветствуют христианскую концепцию морали, а не действительно верят в существование Сатаны.

Взрыв смеха, неуместный в этот момент, эхом отдался в коридоре, когда мимо прошла группа полицейских. Как только шум стих, Микаэль спросил:

— Так ты хочешь сказать, что шведско-финский психиатр был закоренелым сатанистом и умер за это?

Рас закрыл лицо руками и вздохнул, как бы показывая, что уровень вопросов упал до нового минимума.

— Не сатанист, а приверженец Бафомета. По тем или иным причинам преступники считали и Марию Копонен, и Лею Блумквист ведьмами. Они возвысили себя до статуса своего рода инквизиторов, которые имеют право наказывать еретиков. Вот почему фон Бунсдорфа постигла эта участь.

— Хотя в этом есть кое-что нелогичное, — заметила Нина, изучая свои аккуратно подстриженные ногти. — Мы предполагали, что убийцы верят в оккультизм. Теперь Рас говорит о них так, словно они были инквизицией, которая, по крайней мере в Средние века, хотела убивать тех, кого обвиняли в оккультной деятельности. Так что в итоге?

— Хорошая мысль, Нина, — одобрил Эрн, подавляя зевок в кулаке.

— Как в книге описывается убийство фон Бунсдорфа? — спросил Микаэль, когда ни у кого, казалось, не нашлось ответа на вопрос Нины.

— Жертва была забита камнями до смерти, как фон Бунсдорф. В других отношениях сценарий совершенно иной, — ответил Расмус.

— Если, по мнению преступников, фон Бунсдорф заслужил смерть из-за своего предполагаемого сатанизма, то что же остается Марии Копонен и Леа Блумквист? Они тоже были сатанистками? Или женщин называли ведьмами просто из-за их внешности? — поинтересовалась Нина.

Расмус выглядел расстроенным. Казалось, что его объяснения остались без внимания.

— Интересный вопрос. Это предположение, над которым мы работали до сих пор. Единственное, что объединяет женщин, — это их внешность.

— И дрянная удача.

— Но что, если за всем этим стоит какое-то мировоззрение или философия? Что-то общее было у Марии и Леа, когда они были живы… Это может помочь нам продвинуться вперед.

— Мы поговорили с ближайшими друзьями Копоненов, и ничего подобного не произошло. — Нина хрустнула костяшками пальцев. — Может быть, им не задавали правильных вопросов.

— Может быть, и нет. — Эрн вздохнул так глубоко, что его легкие опустели до последнего вздоха. — Кто-нибудь из вас это видит?

— Что ты имеешь в виду?

Эрн бесстрастно посмотрел прямо перед собой.

— Леа Блумквист была нейропсихологом, изучала агрессию. Альберт фон Бунсдорф был психиатром. А Мария Копонен работала менеджером по разработке продуктов в компании-производителе лекарств, производящей антипсихотики.

Микаэль почесал шею.

— Теперь, когда ты так говоришь…

— Связь ясна, но не очень конкретна. В данном случае, самое большее, мы можем говорить о паттерне, в котором жертвы связаны работой с человеческой психикой.

— Именно. Соблазнительно, но все же довольно широко. На самом деле их работа была совершенно другой. Рабочие места жертв не имели ничего общего друг с другом. Университет Хельсинки. «Нейрофарм Инк». Частная практика фон Бунсдорфа, которая была у него с 1968 года по 2009.

— Значит, не общие клиенты, враги… Ну хоть что-нибудь.

— Клиентами «Нейрофарма» были крупные фармацевтические компании. В то время как…

— Черт возьми, — рявкнул Эрн, и с его губ сорвался напряженный писк. Он бросил острый взгляд на Нину. — В случае фон Бунсдорфа давайте подойдем к делу так, как если бы это было единичное убийство. Какая у тебя первая мысль, Нина?

— Преступник — бывший пациент.

— Именно. Дайте нам список всех его пациентов. И придумайте несколько идей о том, какая связь может быть между этими людьми. Альберт фон Бунсдорф специализировался на некоторых психиатрических проблемах, так?

— Сделаем.

— И последнее — теперь, когда мы поговорили со всеми, кто живет на улице Копоненов, я хочу получить краткое изложение результатов. Список жителей и любые потенциальные связи с Копоненами.

— Я могу это сделать, — предложил Микаэль.

— Я восхищен твоей инициативой. А теперь мне нужно поговорить с Джессикой. А потом сделать пресс-релиз об этом последнем убийстве, — завершил перечисление Эрн и достал пачку сигарет. — Так что возвращайтесь к работе, кучка шарлатанов.

Джессика проснулась от шума снаружи. Занавески, задернутые на французском балконе, лениво колыхались. В первую ночь августа было невыносимо жарко.

Шум, доносившийся с улицы, производился пьяными британскими туристами, фальшиво поющими на разные лады. На мгновение он отдался эхом, а затем исчез за углом.

Джессика поднялась, чтобы присесть, и поняла, что другая сторона кровати пуста. Коломбано сказал ей, чтобы она не ждала его, что последний концерт летнего сезона всегда заканчивается тем, что музыканты обедают вместе на одном из северных островов старого города.

Прошло три с половиной недели с тех пор, как Джессика встретила Коломбано на кладбище в Сан-Микеле. Согласно ее первоначальному плану, она должна была вернуться в Хельсинки еще вчера. Однако она все еще находилась в Венеции, где началось ее путешествие, и так и не увидела всех тех многочисленных городов и пляжей, которые планировала посетить. Вместо них она получила кое-что другое — познакомилась с мужчиной, настоящим мужчиной в истинном смысле этого слова. Человеком, чей невероятный талант, а также уверенность в себе были словно из другого мира. Джессика влюбилась в прямой и трогательный подход Коломбано к ней. В его поцелуи. В его движениях не было робкого прощупывания, неуверенных прикосновений, потных подростковых пальцев, не знавших, как взять ее за руку. С Коломбано Джессика чувствовала себя желанной и защищенной.