Макс Сек - Охотник на ведьм

— Зесика.

Это самый уродливый голос в мире. Джессика вздрогнула. Она почувствовала, как ее сердце замерло, отвращение нарастало внутри. Она все еще слышала мужской смех, чувствовала удары по своим голым ягодицам. Коломбано был в ней, более безжалостный и грубый, чем когда-либо прежде.

— Зесика.

— Что, милый? — прошептала Джессика. Слова сами собой слетели с ее губ, напоминая о времени, которое теперь казалось таким далеким. По ее щеке скатилась слеза. Она чувствовала липкость спермы на своем бедре.

— Ты ведь не сердишься, правда? — Он сжал ее крепче, давая Джессике подсказку, как ей лучше ответить.

— Этот… этот человек еще здесь?

— Маттео? — Коломбано хихикнул, чмокнув Джессику в щеку и скатился с кровати. Теперь Джессика была свободна, но все еще не могла пошевелиться. — Я же говорил, что он тебя не тронет. Он ведь не тронул?

Джессика всхлипнула. Она услышала, как Коломбано побрел в ванную. Мерзкое бульканье наполнило квартиру, и Коломбано застонал, когда его мочевой пузырь опорожнился в унитаз. Джессика закрыла глаза, она не знала, что сказать. Она не могла вспомнить. Может, он и не прикасался к ней. Может быть, он просто наблюдал. В конечном счете это не имело никакого значения.

— Нет, — тихо произнесла Джессика, глядя в стену.

— А ты бы хотела, чтобы он это сделал? — Коломбано спустил воду в туалете. — Ты бы хотела? — снова спросил он, возвращаясь в спальню. Вода перестала течь.

— Я…

— Это не по мне, я не люблю делиться. Я не возражаю, если кто-то хочет посмотреть, но делиться — это совсем другое дело.

Джессика почувствовала, как матрас на железной кровати прогнулся под весом Коломбано.

— Но я могу сделать исключение, если хочешь.

Внезапно стало трудно дышать.

— Нет.

— Нет . Это ты сказала вчера, принцесса. И даже несмотря на это, мы занимались любовью более страстно, чем когда-либо. Иногда приятно ошибаться, правда?

Раздался его смех. У Джессики заболел живот.

— Я могу позвонить Маттео прямо сейчас.

— Нет.

— Но я хочу быть честным с тобой. Я никогда не поделюсь с Маттео тем, что по-настоящему люблю. Ты веселая девочка, Зесика. Но я пришел к выводу, что у нас нет будущего. Ты еще не созрела. Просто ребенок.

Джессика всхлипнула. Коломбано опустил руку ей на плечо.

— Правда бывает жестокой, дитя мое. Но когда-нибудь ты поблагодаришь меня за это. За жестокую правду.

— Ты… — прохрипела Джессика, но слезы сдавили ей горло и превратили слова во влажный хрип.

Теперь Коломбано наклонился к ней и прижался губами к основанию ее уха.

— По правде говоря, — произнес он почти шепотом, — я предлагаю заняться любовью в последний раз ради старых добрых времен. А потом я пойду на репетицию. А к тому времени, как я вернусь, ты уже соберешь свои вещи и отправишься восвояси. Отправляйся в то удивительное приключение, в котором ты должна быть прямо сейчас.

— Я уйду. — Джессика заставила себя сесть. Она слышала, как кровь стучит у нее в ушах.

— Я знаю, что ты это сделаешь. Но перед этим — настоящее прощание.

Джессика почувствовала грубые пальцы на своих руках и начала вырываться.

— Не трогай меня! — закричала она дрожащим голосом и вскочила. Коломбано удивленно посмотрел на нее. Джессика не могла смотреть ему в глаза, она сосредоточилась на огромных татуировках, украшающих его мускулистый торс.

— Да брось. Я опоздаю на репетицию, — сказал Коломбано, стирая улыбку с лица. Джессика заметила, что ее дыхание стало еле слышным. Гул голосов доносился снаружи, смешиваясь с грохотом подвесных моторов лодок, качающихся на волнах канала. Джессика повернулась, отдернула занавески и уже готова была позвать на помощь, когда Коломбано схватил ее за волосы и утащил обратно в квартиру с такой силой, что ей казалось, будто с нее сдирают кожу головы. Затем ее затылок глухо ударился о деревянный пол, а его пальцы сжали ее горло. Длинные сальные волосы Коломбано щекотали ей лицо, и ноздри Джессики наполнились запахом пота, смешанного с алкоголем и лосьоном после бритья.

— L'Inverno, — произнес Коломбано, изо рта его брызжет слюна.

Зима.

Джессика бросила взгляд на телефон. Сейчас 22:22, пора загадывать желание. С точки зрения вероятности скорость, с которой люди проверяют время в течение этой минуты, любопытно часта. Конечно, это всего лишь иллюзия, заблуждение, основанное на том, что мы запоминаем 22:22 легче, чем, скажем, 21:19. Тем не менее это казалось особенно зловещим в этот темный вечер, когда ледяной ветер свистел в трубах и заставлял трещать рамы старых окон.

В кастрюле кипела вода. У Джессики в студии не было электрического чайника. Может быть, потому, что она никогда там не жила, а может быть, потому, что его отсутствие подкрепляло ее легенду: она живет в голой холостяцкой квартире, где мебель несколько беспорядочна. Кроме того, вкус воды не меняется от того, нагрета ли она в кастрюле из нержавеющей стали или в кремовом чайнике «KitchenAid».

Джессика отпила из кружки, которую забыла на столе: чай остыл. Рядом лежали семнадцать распечатанных листов бумаги, некоторые листы были разорваны на мелкие кусочки, другие склеены в большие целые. Под фотографиями преступлений и их жертв она скопировала несколько фраз из книг Роджера Копонена, фрагменты текста, которые, по-видимому, послужили вдохновением для убийств. Но не упустили ли они чего-нибудь, сосредоточившись на поиске улик в книгах Копонена? Джессика помнила слова Микаэля: «Мы знаем столько, сколько они хотят, чтобы мы знали». Только это, и ничего больше. Цинизм Микаэля часто раздражал, но он также часто бывал прав.

Джессика осушила свою кружку, и последняя капля чая попала не туда, куда нужно. Она кашлянула в кулак, и на какое-то мгновение ей показалось, что она знает, каково это — тонуть: не иметь возможности выкашлять жидкость, которая попала в трахею, которая заполняет легкие, препятствуя притоку кислорода.

Джессика подошла к раковине и сморкнулась, затем наполнила кружку кипятком. Она открыла шкаф ИКЕА и нащупала стеклянную банку, в которой держала чайные пакетики. Она была почти пуста, остались лишь два пакетика — чертов ванильный чай.

В этот момент зазвонил ее телефон. Она не узнала номер, но он был не тот, с которого ей звонил охранник из засады. Это мог быть Фубу, звонивший с телефона, который он одолжил у друга. Надо отдать парню должное: он настойчив.

— Ниеми.

— Алло? — произнес женский голос, неуверенный, испуганный.

— Это связано с делом полиции?

— Да, — выпалила женщина. На заднем плане раздался звон, напомнивший Джессике о коровьем колокольчике. Затем послышалось бормотание, женщина на линии прикрыла трубку рукой и разговаривала с кем-то на другом конце провода. Через несколько секунд раздался кашель.