Александр Горский - Охота на Лунина

— Я же только кофе просил, — проглотил моментально наполнившую рот слюну Лунин.

— Яна Григорьевна распорядилась, сказала, день у вас очень напряженный, — объяснила Красильникова и вновь бросила короткий взгляд на Наташу. — Может быть, вам чайку принести, Наталья Игоревна?

— Спасибо, я как-нибудь потом, — Наташин голос прозвучал холодно, — в более подходящей обстановке.

— Тогда я пойду? — Мария Геннадиевна вновь, не мигая, уставилась на Лунина, всем видом давая понять, что она понимает, кто в этом кабинете сейчас главный.

— Да, конечно, — кивнул Илья и торопливо добавил: — Спасибо большое, особенно за бутерброды.

— Я передам Яне Григорьевне, — размеренно отозвалась Красильникова и, прижав поднос к груди, покинула кабинет.

— Прислуга всегда быстрее всех ориентируется при смене власти, — с усмешкой прокомментировала Наташа, — не замечали?

— Не имел подобного опыта, — честно признался Лунин, пытаясь не смотреть на расставленное перед ним на столе изобилие.

— Хотя Яна тоже, как я погляжу, времени зря не теряет. Изо всех сил пыжится произвести на вас впечатление.

— Ну, знаете, — обиделся Лунин, — бутерброды — это, конечно, приятно, но ими она меня вряд ли сразить сможет. Да и коньяком тоже.

Бросив взгляд на источающий благоухание фужер, Илья тоскливо вздохнул и отвернулся к окну, за которым беззвучно колыхались ветви огромной березы.

— Еще скажите, что ее купальник тоже не произвел на вас никакого впечатления, — фыркнула Наташа, — она, наверное, часа два у бассейна отиралась, пока вы не приехали.

— Я так понимаю, Яну Григорьевну вы недолюбливаете, — констатировал Лунин. — Есть за что?

— Можно подумать, вы не понимаете.

Илья примерно представлял, что может сказать ему Наташа, но, на всякий случай, медленно покачал головой, предоставляя собеседнице возможность высказаться.

— Представьте, вы живете, причем не просто живете, а вы счастливы. У вас все замечательно, вам шестнадцать лет, и впереди долгая прекрасная жизнь, полная любви и радости. Вы это знаете точно, потому что каждый день смотрите на своих родителей, на папу и маму, которые любят друг друга. Любят так, словно влюбились только вчера. Папа обожает подхватывать маму на руки и кружить по комнате, а мама иногда подходит сзади к сидящему за столом отцу, обнимает его за голову и прижимается к макушке губами. Так она может стоять очень долго, закрыв глаза и абсолютно неподвижно. Потом, через какое-то время, руки ее разжимаются, скользят отцу на плечи. В этот момент отец оборачивается к ней, и они целуют друг друга в губы, а затем смеются. Смеются, хотя ничего смешного не случилось и не было сказано. Они смеются потому, что любовь — это и есть радость.

Наташа повернулась к Лунину. От возбуждения щеки ее раскраснелись, а в уголках глаз поблескивали выступившие слезинки.

— И два этих замечательных любящих друг друга человека любят еще и вас. Вы просто купаетесь в их любви, ее так много, что это целое бескрайнее море. А потом, в один не очень прекрасный день, вдруг выясняется, что это было вовсе никакое не море. Так, запруда, в которой, наконец, прорвало обветшалую дамбу, и вся вода разом вытекла. И теперь все обитатели этой запруды лежат на дне в луже грязи и хлопают ртом от удушья.

Илья, на которого все эти поэтические сравнения произвели неизгладимое впечатление, от изумления открыл рот и, совершенно машинально, запихал в него целиком один из бутербродов.

— А потом, ой, как интересно, выясняется, что наша дамба рухнула не сама. Оказывается, появилась некая дама, прекрасная во всех отношениях, которая решила, что хватит, порезвились рыбки в пруду, и будет. Настало время другим свое море строить. Только вот собственной воды маловато оказалось, что ж, придется у других ее отобрать.

Лунин хотел было возразить, что Игорь Владимирович Фильченко вряд ли годился на роль карася, которого можно было с легкостью перекидывать из одного водоема в другой, но набитый рот не позволял ему сформулировать свои мысли достаточно отчетливо, так что, сделав большой глоток коньяка, Илья лишь задумчиво выдохнул:

— Да уж.

— Да уж, — печальным эхом отозвалась Наташа.

Некоторое время, которого Лунину вполне хватило, чтобы проглотить непонятным образом оказавшиеся у него во рту продукты, Наташа сидела молча, уставившись в противоположную стену. Когда она заговорила вновь, голос ее зазвучал уже не так взволнованно.

— Вы, конечно, скажете, что с тех пор прошло двенадцать лет, что пора уже наконец успокоиться и жить своей жизнью. Так все говорят, даже мама. Но ведь за эти двенадцать лет ничего не изменилось.

— Так разве бывает? — как можно мягче спросил Лунин.

— Во всяком случае, к лучшему, — не глядя на него, отозвалась Наташа. — Понятно, что я уже взрослая девочка, у меня есть Андрей, у нас все замечательно, но каждый раз, когда я приезжаю к маме и вижу у нее везде, в каждой комнате, портреты отца, я чувствую себя как в тот день, когда дамба рухнула и наше море любви превратилось в обычную лужу грязи.

Наташа повернулась к Лунину и, неожиданного для него, громко, глядя прямо ему в глаза, отчеканила:

— В такие дни мне хочется убить эту стерву.

— Ваша мама, она тоже живет в Петербурге? — на всякий случай уточнил Илья.

— Да, и бываю я у нее каждые выходные. — Наташа с вызовом посмотрела на Лунина, давая понять, что не жалеет ни об одном сказанном ею слове.

— Достаточно часто, — пробормотал Илья, думая о том, что, вполне возможно, Наташа несколько преувеличивает живущую в ней жажду мести, во всяком случае, Яна, в отличие от Игоря Владимировича, была жива, вполне здорова и даже, на его взгляд, выглядела просто изумительно. — Скажите, а могли у кого-то из остальных, находящихся сейчас в усадьбе, быть подобные сильные чувства, только не к Яне, а к вашему отцу?

— Не знаю. — Наташа немного помедлила, перед тем как ответить: — Может быть, не все здесь пылали к нему любовью, но чтобы ненавидеть, нет, такого точно не было.

— И тем не менее он убит, — вздохнул Лунин, разглядывая остающиеся на тарелке бутерброды, которые казались ему один аппетитнее другого. — Значит, вы не можете предположить, кто мог бы совершить это преступление?

— Мне не надо предполагать, — ледяным тоном отрезала Наташа, — я знаю, кто убил отца.

— Надо же. — Рука Лунина, уже потянувшаяся к тарелке, застыла в воздухе. — И кто же?

— Если бы вы меньше думали о еде, то уже сами догадались, — обожгла Лунина укором собеседница. — Кроме Яны, этого не мог сделать никто.

— Вот в этом я точно с вами не соглашусь. — Покраснев, Илья спрятал руки под стол. — Фейерверк длился достаточно долго, почти десять минут, за это время любой имел возможность незаметно от остальных зайти в дом, подняться на второй этаж, а затем быстро вернуться к остальным. Согласитесь, когда над головой взрываются петарды, люди обычно смотрят в небо, а не по сторонам.