Александр Горский - Охота на Лунина

«Где она?» — а он опять смеется, спрашивает: «Зачем она тебе?» Я в решетку обеими руками тогда вцепился, уж не знаю, что и думал, может, хотел руками ее раздвинуть, да там ведь прутья толстенные, и вдвоем не растянешь. Говорю ему: «Ты же обещал, обещал отпустить, если приду. Так вот же я!» Тут он смеяться перестал, языком цокнул и говорит мне с такой жалостливой интонацией, словно убогому: «Я ведь не обещал отпустить. Я обещал, что никого убивать сегодня не буду. Сегодня, Лунин», а сам руку к лицу тянет, время на часах смотрит. Уж не знаю, что он там в темноте мог увидеть, только как руку отпустил, так снова и развеселился. «А время-то уже без четверти двенадцать, — говорит мне, — скоро карета превратится в тыкву».

Я решетку рванул на себя, даже лоб об нее ухитрился царапнуть. А что толку? Он шаг назад сделал, помахал мне рукой да и в темноте растворился. Я ему вслед только и крикнуть успел: «Зачем? Зачем это все?» И знаете, он мне ответил. «Потом, — говорит, — расскажу. При следующей встрече». И все, тишина. Постоял я там еще минуту-другую, да и пошел в сторону дома. Уже когда к подъезду подходил, до меня дошло: если он девочку сейчас убил уже, получается, что у меня алиби на момент преступления никакого не будет. Мне от этого аж кричать захотелось, ну или поговорить хотя бы с кем-то, хоть с этим вашим наблюдателем. Сказать ему: «Мы идиоты, понимаешь, мы два полных идиота. От нас нет никакой пользы. Никому! Ни тем, кто еще жив, ни тем, кто уже успел умереть». Только как с ним поговоришь? Понятно, что он в одной из машин сидит, во дворе припаркованных. Но ведь темно, не видно, есть кто в салоне или нет. Тут я и подумал, наверняка он сейчас, как только я в подъезд войду, звонить будет, докладывать, что объект вернулся, хотя до этого из дома не выходил. И точно, выглядываю я из подъезда, а в белом «рено» огонек загорелся — экран мобильника. Хотел было я к нему подойти, да в последний момент передумал, все равно в этом смысла никакого нет…

Что потом? Потом все ужасно было. Ночью я и не спал почти, только глаза закрою, как девушку с отрубленной головой вижу, причем каждый раз по-новому ее представляю. И фигура эта темная чуть в стороне стоит, я ее спрашиваю раз за разом: «Зачем?» — а он мне в ответ смеется: «Затем». И самое удивительное, что я и предыдущей ночью такой же сон видел. Что это? Предчувствие? Интуиция? Что? Изотов, говори громче! Ах, маразм. Ох, Изотов, я ведь раньше не замечал, что ты такой узколобый. Как ты с таким лбом до полковника дослужился? Ладно, не буду отвлекаться. На следующий день мне Вадим фотографию показал. Тут я Милану и узнал. Конечно, сразу про сережки подумал, про то, что на них отпечатки мои должны остаться. Страшно стало, вы не представляете, до чего страшно! Изотов, ты еще раз так ухмыльнешься, я тебе ведь по новой врежу…

Не знал я, что с этим страхом мне делать, что вообще мне делать, не знал. Так бы и сидел в кабинете, как парализованный, только тут вы, Дмитрий Романович, к себе меня вызвали, от дела Фильченко отстранили. Я понимаю, у вас уже все основания были, чтобы меня подозревать, хорошо хоть, сразу не задержали, и на том спасибо. Или вы в тот момент еще про мои отпечатки не знали? Думаю, что не знали. Знали бы, из кабинета не выпустили…

Ну так вот, вышел я на крыльцо, уже от всего отстраненный, и мне даже с чего-то вдруг легче стало. Во всяком случае, желание появилось что-то делать, причем не важно, что именно, лишь бы чем-то заняться, чтобы мысли из головы все выгнать. Вот только делать мне было уже нечего. Я по такому случаю взял и в фитнес-клуб поехал. Вы же мне сами абонемент подарили. Думаю, съезжу, посмотрю, как там все устроено. Ну вот и поехал. Хороший, скажу вам, клуб, мне понравилось. У них как раз днем свободно было, так что я даже фитнес-тестирование прошел. Не знаете, что это? Да в принципе ничего особенного. Давление меряют, пульс, взвешивают, потом встаешь на такую штуку, на весы похожую, только с рукоятками, а тебе через минуты распечатку выдают. В ней все указано: сколько в организме у тебя жира, сколько воды, сколько мышечной ткани. Что? Нет, Изотов, про мозг там ничего не пишут. Предлагали они мне сразу на ознакомительную тренировку пройти, но я отказался, у меня с собой спортивной одежды не было. Когда я по коридору шел после этого фитнес-тестирования, Яну Григорьевну встретил. Фильченко. Она как раз из кабинета директора выходила. Ну что, постояли с ней немного, поговорили. О чем? О чем в фитнес-клубах разговаривают? Не знаете? Так вы сходите, говорят, полезно…

Ну вот, почти и все. Приехал я домой, смотрю, вслед за мной и «рено» белый во двор заезжает. Все, значит, под контролем. Точнее, это вы так думаете. А под контролем ведь только я, да и то не всегда. И тут я не утерпел. Вначале думал, что вытерплю, а оказалось, что нет. Уже и в подъезд зашел, и лифта дождался, а потом чувствую, нет, не могу. Так захотелось кому-то правду сказать. Ну а кому ее скажешь, если рядом нет никого, кроме парня в белом «рено»? Вышел я тогда из подъезда да и пошел прямиком к нему. Думаю, познакомимся, поговорим по душам. Распахнул дверцу, там сидит паренек молодой, лет двадцать пять ему, наверное, на коленках лоточки разложил, в общем, перекусить собрался. Посмотрел я на него, пожелал приятного аппетита и пошел обратно. Он, конечно, так ошалел, когда я к нему заглянул, что и слова в ответ не смог вымолвить…

А потом мне позвонили. Нет, не сразу, конечно. Я уже дома был, варил пельмени. Звонил тот же человек, с которым я общался предыдущей ночью. Сказал, что я должен немедленно уходить из квартиры, так как меня скоро арестуют. Я и поверил? Да, я поверил. Он сказал мне, что вам уже должны были передать информацию о моих отпечатках, а это значит, скоро ко мне приедут. Вернее, за мной. Я, правда, все равно колебался, и тогда этот человек добавил: «А бутербродики свои паренек в „рено“ так и не съел. Не судьба ему уже бутербродики кушать». Да, так и сказал, дословно. И тут мне, наконец, все ясно стало. Точно, это игра! Только не со мной играют, не я противник. Кто? Не знаю, может быть, вы. Может, закон, общество, человечество, кто угодно! Он против всех играет, но это не шахматы, это… это как боулинг. Кегельбан! А я кегля. Кегля, которую выставили посреди дорожки и теперь ждут, когда шар разнесет ее вдребезги…

Только я ведь все равно не согласился. Какой смысл бегать? Всю жизнь все равно не пробегаешь, лучше уж попытаться вам что-то объяснить, хотя, конечно, вряд ли бы вы мне поверили. Вы и сейчас, похоже, не очень верите. Что, почему убежал все же? Да потому, что он ей трубку передал. Ей, понимаете вы это? Кому ей? Да Светке! У него она, со вчерашнего вечера у него. Он мне знаете какое предложение сделал? Прийти и спасти ее. Да, так просто! Целых два варианта, между прочим. У него там не только Светка, еще кто-то есть. Так вот, если я приду и убью ту, другую женщину, то он Светку отпустит. Плохой вариант? Почему плохой? Не такой уж и плохой. Нормальный. Но есть другой. Тебе, Изотов, он точно понравится. Если я приду и там, на глазах у всех, покончу с собой, тогда он тоже Светку отпустит. Другую? Про другую я не догадался спросить…