Сьюзен Хилл - Чистые сердцем

Мишель не было. На кухне был Пит.

— Ждал тебя, чтобы перекинуться парой слов, — сказал Пит, встав в дверном проеме и уперевшись в него руками с обеих сторон. Его живот свисал над тугим ремнем. У него была выбрита полоска усов и полоска бороды, обрамляющая подбородок и разделенная посередине. А под ними его кожа была розовая, как у поросенка. Энди легко мог представить его в тюрьме одним из охранников, которые издеваются над одними, выбирают в любимчики других и строят всякие мелкие мерзкие козни. Он никогда не понимал, как его сестра могла вообще связаться с Питом.

— Я надеюсь, Мишель сейчас не стоит у дома того педика на той стороне, — сказал он, стягивая куртку.

— Это ее дело. Нам тут извращенцы не нужны. Это респектабельный район.

— С каких это пор?

— С тех пор, пока ты не вышел из тюрьмы.

— Могу я повесить ее рядом с духовкой, чтобы она просохла?

Пит неподвижно стоял в проходе, крепко, как деревянная чурка.

— Ладно, пожалуйста. Как долго ты еще думаешь оставаться? Уже многовато времени прошло. Как будто лет сто. Я как раз собирался тебе сказать, что пора бы тебе найти работу, но, представь себе, какая потеха, сам же ее для тебя и нашел. Склад на Калверт-стрит. Им нужен грузчик. Я замолвил за тебя словечко. Бригадир мой приятель.

— У меня есть работа.

Энди повернулся к своему зятю спиной и пошел в гостиную, где телевизор что-то бормотал сам с собой. Энди встал и посмотрел в него. Мужчина стоял в саду и размахивал руками.

— Я тебе не верю. Ты только что это выдумал.

— Нет.

— И что же ты делаешь? Что за работа?

— Машины.

— В смысле — машины? Ты не механик.

— Экспорт.

— Говори по-английски.

— Автомобили класса люкс, готовлю их для экспорта.

Мужчина перестал размахивать руками и начал медленно идти сквозь сад по дорожке из травы между двумя клумбами с разными цветами в пятнадцать футов шириной. Розы и клематисы украшали старые кирпичные стены.

Пит так и стоял, не в силах подобрать слова. Энди не обращал на него внимания.

— Ну и как же ты получил эту работу? Такую работу не предлагают в центре занятости, и кто вообще тебе ее предложил — с твоей судимостью?

— Ты мне вот работу нашел — с моей судимостью.

— Я об этом ничего не сказал.

— Ну ясно.

— Сколько они тебе платят?

— Достаточно. Можно я выпью чашку чая?

Мужчина облокотился о чугунную статую обнаженной женщины. Рядом с его головой жужжала пчела.

— И теперь, когда у тебя есть работа, ты начнешь подыскивать себе жилье?

Энди обернулся и посмотрел Питу в лицо.

— Совершенно верно.

Задняя дверь открылась и захлопнулась за спиной Мишель.

— Ну я и промокла, черт побери. Пит, ты не поставишь чайник?

Пит развернулся в дверном проеме.

— Он нашел себе хренову работу, — сказал он. — Экспортировать хреновы тачки. Что он вообще знает о машинах? Кто дал ему такую работу?

Мишель вышла из кухни.

Он не мог сказать ей кто. Энди знал это. Ему никогда не следовало упоминать имя Ли Картера в этом доме, его за шкирку вышвырнут отсюда и закроют за ним дверь.

Мишель повернулась, чтобы посмотреть на него.

— Это правда?

Энди пошел к лестнице.

— Это правда.

Он снял свои влажные штаны и рубашку и переоделся в сухое. Ему едва хватало места, чтобы развернуться в комнате, которую он делил со своим племянником.

Ему не надо было звонить Картеру, не надо было слушать его. От Картера были одни неприятности. Однажды он уже разрушил его жизнь. Зачем давать ему второй шанс?

Но причина была. Он оглядел сырую, неприбранную комнату с постерами с футболистами и звездами хеви-метала на стенах и шкафом, из которого вываливалась одежда и спортивное снаряжение его племянника. Все это венчала неустойчивая гора старых игрушек. А под кроватью у него валялось полдюжины грязных треников, и треники воняли. Вот в чем была причина, а еще в поросячьей роже его зятя.

К тому же, кто мог сказать, что этот автомобильный бизнес не был полностью кошерный? Ну, наверное, кто-то мог. Но он прозанимается этим год, может, полтора, до тех пор, пока не накопит столько денег, сколько ему нужно. И все будет отлично.

Он снова вернулся вниз со своей мокрой одеждой. У двери в гостиную он заглянул внутрь, чтобы посмотреть, до сих пор ли мужчина бродит по саду, но в телевизоре уже безумно мелькали мультики.

На кухне Мишель наливала в кружки с чайными пакетиками кипяток.

— Мы выставили эту сволочь, — сказала она, когда вошел Энди. — Полиция увезла его час назад.

— Куда?

Она пожала плечами.

— Меня это не волнует до тех пор, пока он где-то далеко. Нам он здесь не нужен.

— Проблема в том, что где-то он жить должен, — Энди повесил свои брюки на ручку духовки.

— Не понимаю, с какого перепугу. Будь моя воля, я бы их всех перевешала.

— Нет, это ты махнула, дорогая, кастрации вполне достаточно.

Мишель засмеялась.

Энди сел за стол и взял кружку в ладони.

— Ты еще видела Натана Коутса?

— Ага, он еще два раза являлся. Таким он стал заносчивым мелким засранцем, и все только потому, что он коп. Уж не знаю, с чего он таким стал, его брат никаких подобных номеров не выкидывал.

— Они не нашли еще того пацана, он не говорил?

— Я и не спрашивала. Но точно не найдут. Несчастный засранец будет лежать где-нибудь мертвый в канаве, и все повесят на какого-нибудь педика. Типа этого Брента Паркера. Что это еще может быть? — Она прикурила сигарету от газовой горелки. — Но из-за этого ничего не изменится, — сказала она.

— Что ты имеешь в виду?

— Люди, типа них, ну, ты понимаешь… Богатенькие семьи с Соррел-драйв… Это все ничего не меняет. Это тебя ни от чего не спасает. И ты становишься ровно таким же, как мы, когда дело плохо. А теперь поднимайте-ка свои задницы, оба, мне тут кое-чего надо сделать.

Двое мужчин ушли в гостиную, где телевизор стал черно-белым и спокойным и показывал старую романтическую комедию.

Энди подошел к окну. Дульчи выглядел жалким и заброшенным под дождем. Между бетонными плитами на дороге и по краям лезла трава. Потоки воды сбегали по сточным трубам квартир напротив и образовывали темные пятна. Не то чтобы он с тем же успехом мог бы быть в тюрьме. Не мог бы. И не будет. Но если он не сможет рассчитывать на что-то лучшее до конца своих дней, он кончит самоубийством. Хотя Мишель тоже была права. Он знал это. У них было то, чего он хотел, у этих людей, — большой дом в хорошем районе, дорогие машины, достойная работа, все то, чему ты завидуешь, когда живешь здесь, в Дульчи, все, чего ты хотел бы. Чего он хотел бы.

Но когда дело доходит до того, чтобы потерять своего ребенка однажды утром четверга, неизвестно из-за чего и из-за кого, все это ничего, мать твою, нисколечко не меняет.