Сьюзен Хилл - Чистые сердцем

— Есть чай и хлеб. Я сейчас до школы и обратно — десять минут максимум, — и когда я вернусь, мы позавтракаем и поговорим, хорошо?

Она затянула шарф на шее Отиса потуже, крикнула Эшли спускаться вниз, зажгла сигарету и оставила Энди за захлопнувшейся дверью. Пит был в постели. В гостиной телевизор показывал рекламу кожаных диванов по беспроцентному кредиту.

Посылка лежала на столе. Она точно ее заметила и наверняка уже повертела так и эдак. Возможность спрятать ее и сделать вид, что ничего не приходило, была упущена. После телефона любая посылка, которая пришла на его имя экспресс-доставкой, неизбежно должна была стать предметом обсуждений.

Он поставил чайник на плиту, достал кружку, бросил в нее чайный пакетик, нашел сахар и чайную ложку, открыл холодильник и выставил молоко. И после каждого из этих действий он либо посматривал на посылку, либо дотрагивался до нее, либо взвешивал в руке. Открывать ее он боялся. С того момента, как его бросили одного посреди дороги ночью, ничего больше не произошло. Никто с ним не связывался, сообщений не приходило. Этого как будто и вовсе не было. Энди уже наполовину сам в это поверил.

Он сел за кухонный стол с чашкой чая в руке и снова взялся за посылку. Размером и плотностью она была как книжка в мягкой обложке. Он разорвал бумагу.

Внутри лежал еще один коричневый конверт. Внутри конверта лежало десять банкнот по пятьдесят фунтов. Письма не было. Только деньги.

Его пробил пот. Ему нужно было либо объяснять происхождение пятисот фунтов наличными, либо врать о содержимом посылки. Если он собирался врать, нужно было, чтобы убедительная история пришла ему в голову в ближайшие пару минут. С другой стороны, если он просто отдаст Мишель пару сотен фунтов, не станет отвечать на вопросы, не будет ничего говорить и просто выйдет за дверь… Тогда что?

Он поднялся и сунул четыре куска хлеба в тостер. И почему он так боялся Мишель?

Он знал почему.

Он схватил посылку и деньги и быстро побежал наверх, чтобы спрятать их в свой нейлоновый вещмешок и пихнуть туда же, под кровать, где лежала коробка с мобильным телефоном.

Задняя дверь хлопнула.

Энди открыл окно в спальне, чтобы выветрился густой запах треников его племянника, и побежал вниз, а сердце у него колотилось так, будто это вернулась его мать, а ему было девять и он что-то натворил.

— Что происходит?

Мишель встала лицом к нему, облокотившись на раковину. На секунду ему и в самом деле показалось, что это их мать. Она стала выглядеть, как она, — такая же тощая, как жердь, плоскогрудая и с недовольным лицом. Только у Мишель были светлые волосы и плохая кожа. Кожа их матери всегда была гладкой, а ее волосы — русыми с проседью. Но она точно так же стояла и так же наклоняла голову, назад и вверх, выставив вперед подбородок.

Он взял свою кружку с чаем, который уже успел остыть, и попытался пройти мимо своей сестры к микроволновке, но она внезапно подалась вперед, и он тяжело уселся на стул, вылив чай себе на свитер и на пол.

Мишель обернулась, взяла с раковины полотенце и бросила ему.

— Ты меня слышал?

— Я слышал.

— И ты не собираешься рассказать мне? Не пытайся меня провести, Энди Гантон, даже не начинай врать. Я хочу знать. Что, для начала, было в этом чертовом конверте?

— Занимайся своими делами, а?!

— Это мое дело, если ты решил взяться за старое. Ты сразу вылетишь из моего дома, если вляпаешься во что-нибудь сомнительное, во что угодно, мне без разницы. Вылетишь.

Энди протер свою футболку и теперь наклонился и начал задумчиво водить полотенцем вокруг лужицы пролитого чая. Потом он поднялся, кинул полотенце в направлении раковины и пошел наверх, пробегая две ступеньки зараз, уже не думая о том, разбудит ли он Пита или нет. Звук его храпа, будто шум отбойного молотка, раздавался из хозяйской спальни по всему дому.

Он достал посылку с деньгами из-под кровати, вытащил оттуда сто фунтов, сунул их себе в задний карман и вернулся на кухню. Мишель не сдвинулась с места. Она ждала его.

Энди положил деньги на кухонный стол.

— Теперь я могу выпить чая?

— Откуда ты их взял?

— Тебя интересовало, что пришло по почте. Вот что пришло по почте.

Он встал перед ней, пока она слегка не подвинулась, чтобы пропустить его. Энди снова поставил чайник и сунул еще хлеба в тостер. Он начал насвистывать.

— Я так и знала.

— Ничего ты не знаешь.

— Что, ты просто нашел их в канаве?

— Это оплата. Ты хотела, чтобы я как-то с тобой расплачивался, я расплачиваюсь. Тут четыреста фунтов.

— Ты их украл.

— Я этого не делал. Говорю тебе, это оплата. Я сделал работу. Мне за нее заплатили.

— Работу. Ну да, конечно. И что же ты делал? Собирал горошек?

Он чуть не сказал ей все, что о ней думает.

— Перегонял машину, — то, что тосты начали подгорать тогда же, когда засвистел чайник, спасло его.

— Ты врун. Сделал он работу! Только не такую работу, какую люди делают в поте лица своего, и ты прекрасно это знаешь.

Наверху раздался грохот, когда дверь ванной ударилась об стену. Пит Тейт тяжело спустился по лестнице и возник в проеме кухонной двери, одетый в спортивную куртку и штаны.

— Какого черта здесь происходит? Мне дадут хоть немного поспать или как? Вы оба орете. Я тогда тоже выпью чая. Ты где, по-твоему, находишься, а, Мишель? Вы двое хуже, чем дети, серьезно.

Энди испугался, что Пит сломает хлипкий кухонный стул, когда тот на него плюхнулся. Деньги лежали на столе прямо перед ним. Пит спокойно указал на них пальцем и кивнул.

— Лучше оставь их там, где лежат, это грязные деньги, можешь его спросить.

Пит проигнорировал ее. Он медленно пододвинул к себе банкноты и аккуратно разложил их на столе. Энди поставил перед своим зятем кружку и сел напротив него со своей собственной. Он намазал маргарин и джем на тост и начал поглощать его, не обращая на Пита никакого внимания. Мишель наблюдала.

Но Энди не нужно было наблюдать. Он знал об отношениях Пита с деньгами. Энди услышал горловой звук, с которым Пит хлебнул чая. А потом, из-под полуприкрытых век, он увидел, как пальцы Пита снова потянулись к деньгам.

— Я сказала ему, что он может выметаться, если снова взялся за свои штучки. Нам здесь такое не нужно. У меня дети. Я не хочу, чтобы они жили бок о бок с преступниками.

Пит снова отхлебнул чая.

— Где ты достал три сотни наличными?

— Четыре, — сказал Энди с набитым ртом, — четыре сотни.

— Четыре сотни? — Энди чуть не рассмеялся, настолько сахарным стал голос его зятя.

— Да неважно, хоть четыре тысячи, так просто все не кончится, это грязные деньги. Следующее, что нас ждет, — полиция у наших дверей и этот чертов надутый Натан Коутс.

— Да подожди ты, погоди минутку.