Вивека Стен - Тихая вода

— Как будто кровоизлияние в мозг. Он был без сознания, когда его забирали на вертолете.

— Кровоизлияние в мозг? — удивленно переспросил Томас.

Карина продолжала:

— Перезвоню, когда узнаю подробности. Думаю, они должны отыскать возможность рассказать о его состоянии что-нибудь еще.

Но мысли Томаса уже ускользнули в другом направлении.

Был ли у Филиппа Фалена обычный инсульт? Что, если и его напоили крысиным ядом, в количестве, достаточном для того, чтобы вызвать угрожающее жизни кровотечение? Как и в случае Кики Берггрен… Шаблон снова и снова воспроизводился у них на глазах. Кто стоял за всем этим? Если Фалена отравили, это отчасти снимает с него подозрения относительно первых трех убийств, и следствие снова оказывается там, с чего начинало.

Между тем ситуация усугубляется. Того, кто это делает, нужно срочно остановить.

— Звони, как только что-нибудь узнаешь, — подтвердил Томас, — в любое время суток… И спроси там, когда нам можно будет его навестить?

Карина вздохнула:

— Я уже спрашивала, и им это очень не понравилось. Медсестра несколько раз напомнила, что состояние критическое. У них нет никакой уверенности, что Фален вообще когда-нибудь придет в сознание. Она чуть ли не отругала меня, когда я затронула эту тему.

— Все равно спроси. Если он очнется, для нас крайне важна возможность поговорить с ним.

— Хорошо, — ответил приглушенный голос в трубке.

На несколько секунд стало тихо, потом связь прервалась.

— Пока мы не получили еще одно убийство, — уже про себя добавил Томас.

С рыбалкой повезло.

В сети, пролежавшей в воде около шести часов, обнаружилось много больших, жирных окуней.

Гордый как петух, восседал посреди лодки Адам, окруженный окуневыми сетями, полными водорослей и прочего морского мусора.

— Смотри, мама, ты когда-нибудь видела столько рыбы?

Они почистили, сколько осилили. Осталось полное ведро, которое высыпали в «садок» — что-то вроде пристроенного к мостику каменного колодца. Очень практичная штука, которая была здесь, сколько Нора себя помнила. Рыба плавала в ней, как в аквариуме, еще несколько дней после поимки.

Окуни, жаренные на золотистом масле, со свежим картофелем и лисичками — чем не еда для лета? Нора накрыла в саду, и они вдоволь насладились прекрасным вечером.

Хенрик не пил вина, так как собирался в море, а Нора позволила себе бокал золотистого шардоне. Ужин завершился мороженым с клубникой.

Теперь они сидели с чашками кофе, и Хенрику близилась пора уходить. До захода солнца оставалось несколько часов. Вымпелы, весь день развевавшиеся на ветру, поникли. В кустах жужжали шмели. Мальчики убежали навестить дедушку с бабушкой, и Нора с Хенриком остались одни.

Пришло время поговорить, и Нора повернулась к мужу:

— Хочу рассказать тебе кое о чем. Надеюсь, тебе понравится, потому что это очень приятная новость, как мне кажется.

Она протянула руку и погладила его плечо. Хенрик глотнул кофе и с любопытством посмотрел на жену:

— Звучит интригующе. Говори, я слушаю.

Нора пыталась игнорировать стук сердца, отдававшийся пульсацией в висках, и, как могла, держала позитивный настрой.

— В городе я воспользовалась случаем встретиться с консультантом, о котором я тебе рассказывала, и беседа получилась крайне интересной. Это именно то, чего я хотела. Представить только, что я избавлюсь от безнадежного шефа… Больше никакого Рагнара.

Улыбка не сходила с лица Норы, пока она передавала мужу содержание вчерашнего разговора, жестикулируя обеими руками и захлебываясь словами, не в силах сдержать воодушевления.

Пока наконец не заметила, что Хенрик как будто ее не слушает.

Он замкнулся в себе и за все время ее монолога не издал ни звука.

Лишь только Нора закончила, нависла полная тишина, которая с каждой минутой разбухала и ширилась, распространяясь на весь сад.

Наконец Хенрик открыл рот:

— Ты хочешь сказать, что ездила в город и встречалась с этим человеком за моей спиной?

Нора так и застыла на месте. Глаза Хенрика превратились в две льдинки. Он сидел на диване прямой, как палка, и смотрел на жену, как будто впервые ее видел, не меняясь в лице.

— Я решила спокойно обсудить с ним все для начала, — медленно ответила Нора, — чтобы знать, стоит ли нам вообще поднимать этот вопрос.

— То есть за моей спиной?

Это прозвучало как удар хлыста.

— Тебе незачем так напрягаться. Я встретилась с Рутгером Санделином, чтобы потом рассказать тебе все как есть. Что в этом плохого? — прошептала Нора.

В горле образовался здоровенный ком.

Мужчина напротив нее был не ее Хенрик. По ту сторону стола сидел какой-то незнакомец с убийственно непроницаемым взглядом.

— Я не понимаю тебя, — твердо произнес он. — Но если ты думаешь, что можешь крутить и вертеть этой семьей, как тебе вздумается, только для того, чтобы сделать карьеру, ты ошибаешься.

Нора сглотнула. Где-то в желудке разворачивался, расползаясь до горла холодной змеей, дикий, панический страх. Нора догадывалась, что Хенрик будет обескуражен тем, что она отправилась на собеседование без его ведома, но не сомневалась ни минуты, что это недоразумение удастся обсудить и уладить. С какой стати он так распалился?

— Ты не можешь запретить мне встречаться с кем я хочу.

Это прозвучало резче, чем она рассчитывала, с интонациями обиженного ребенка.

— Я могу делать, что мне угодно, потому что ты тоже делаешь, что хочешь, не заботясь ни о чем, кроме своей дурацкой работы.

Губы Хенрика побелели, он выглядел взбешенным.

— Не рассчитывай на меня в этом деле, — продолжал он. — Я страшно в тебе разочаровался, знай это. До какой степени может дойти эгоизм? У тебя двое детей, ты забыла об этом?

— У тебя тоже, — озлобленно процедила Нора. — Отправляйся на свою гонку, надеюсь, ты хорошо развлечешься. А я тем временем займусь другими делами.

Она вскочила и опрокинула стул:

— Как ты только можешь так говорить? Ты должен гордиться мною. Радоваться, что твоей жене позвонили и предложили такую должность. А вместо этого…

Нора глубоко вдохнула, пытаясь взять под контроль голос, готовый сорваться:

— …вместо этого ты завидуешь мне и злобствуешь.

— Я всего лишь хочу сохранить все это, — Хенрик развел руками, показывая тем самым, что имеет в виду. — И сделать все возможное для наших с тобой детей. Ты же ведешь себя как избалованный ребенок, у которого отняли любимую игрушку. Но мы не марионетки, чтобы вертеть нами, как тебе вздумается.

Он сложил руки на груди и смотрел на нее. Мускулы на предплечьях напряглись, суставы побелели.

Нора испугалась. Напрасно она искала в его глазах хоть искру понимания. Хоть что-то, что связывало бы этого мужчину с Хенриком, которого она любила и который был ее мужем.