Вивека Стен - Тихая вода

Пока я пишу это письмо, рядом со мной на кухонном столе стоит старое лекарство Хельге. Это морфин, который я попросила для брата в больнице. Пришло время воспользоваться им в последний раз.

Кайса трется о мои ноги и жалобно скулит. Мудрая собака понимает, что что-то не так. Она смотрит на меня такими глазами, что я едва могу писать. Но Нора в башне Грёншерского маяка, и ее нужно забрать оттуда как можно скорее. Этот вечер мы провели вместе, и она уже знает мою историю. Она могла помешать мне сделать задуманное и тем самым вынудила меня запереть ее. Сама не знаю, откуда у меня взялись силы поднять и вставить в петлю чугунный гаечный ключ, который я нашла в углу. После этого я села в ее лодку и вернулась домой.

Извинитесь за меня перед Норой за то, что я так с ней поступила.

И еще несколько слов. Это мой личный выбор. Никто не вправе лишить меня дома, в котором я родилась и умру.

Синге тихо вздохнула, отложила ручку, сложила письмо и сунула в конверт, который прислонила к подсвечнику на столе.

Потом взяла еще один лист, написала несколько строчек и тоже вложила в конверт. Медленно прошла через кухню, достала коробок спичек и ласково потрепала собаку по загривку:

— Ну, давай, Кайса…

Сигне взяла керосиновую лампу — ту самую, которую дедушка Аларик купил когда-то в Стокгольме, чем привел в восхищение всю семью. Сигне была тогда маленькой девочкой, но до сих пор помнила, какой красивой показалась ей эта лампа, когда дедушка принес ее домой.

Она осторожно зажгла фитиль и отрегулировала его длину так, чтобы лампа распространяла вокруг себя ровный, теплый свет. С лампой в одной руке и ампулами в другой вышла на веранду и выверенными движениями — руки помнили — набрала морфин в два шприца.

Кайса легла на своем любимом коврике у ног хозяйки.

Первый шприц предназначался собаке. Сигне сделала инъекцию — и по ее морщинистым щекам потекли слезы. Сдерживая рыдания, она погладила Кайсу по шелковистому носу. Собака скулила, но и не двигалась с места, дав хозяйке возможность без помех сделать смертельный укол. Сигне положила голову Кайсы себе на колени и держала так, пока та не перестала дышать.

Потом Сигне взяла баночку с таблетками и отсыпала себе полную горсть и приняла, запив водой. Второй морфиновый шприц она ввела себе в левую руку. Завернулась в плед, который связала сама много лет тому назад, и устроилась в плетеном кресле. Сигне немного мерзла, но это не имело никакого значения. Наконец она прикрутила фитиль и погасила керосиновую лампу.

За окном темнело ночное море. На горизонте вырисовывались силуэты знакомых островов, но Сигне едва ли их видела. Она прикрыла глаза и в последний раз откинулась на упругую спинку.

Воскресенье, пятая неделя

Августовская луна — круглая, темно-желтая и такая близкая, что, казалось, ее можно достать рукой — поднималась над вершинами деревьев на Телеграфхольмене. Мальчики уснули, на этот раз почти без уговоров. А Хенрик и Нора расположились на причальном мостике у самой воды.

В воздухе витала едва ощутимая нелетняя прохлада. Нора мерзла — или тело так переживало события последних недель? У Норы накопилось много вопросов, ответов на которые она не знала.

Она крутила в руках чайную чашку, вглядываясь в морской туман, где только что зашло солнце.

Хенрик был рядом, и в то же время где-то совсем в другом мире.

Нора понимала, что никогда еще так не замыкалась в скорлупе собственных переживаний, но совершенно не чувствовала потребности в близости. Смерть Сигне далась ей тяжело. Тело стало вялым и нечувствительным после всего, что ему выпало испытать, но Нора отказалась остаться в больнице дольше самого необходимого. Все, чего она хотела — вернуться на Сандхамн, к детям.

Первым делом она поднялась к мальчикам и долго не выпускала их из объятий.

Доктора в больнице сказали, что Нора, должно быть, родилась в рубашке. Еще час — и она наверняка бы не выжила. Во всяком случае, точно не обошлось бы без необратимых повреждений мозга. Томас и Хенрик нашли ее в последнюю минуту.

А вот Сигне Брад не повезло. Она скончалась спустя несколько часов после доставки в больницу. Полицейские обнаружили на вилле Бранда два письма за ее подписью. Они лежали на виду, на кухонном столе. В одном Сигне описала происшествия последних недель, другое оказалось завещанием. В первый раз Томас не увидел этих писем, так как проник в дом через веранду.

Сигне рассчитывала на то, что Нору заберут из башни на следующий день, и даже не подозревала об угрозе инсулинового шока.

Вчера заходил Томас и рассказал, что свидетель, видевший Юнни Альмхульта на финском пароме, наконец объявился в полиции. Нора сидела у мостика, как сейчас, а Томас устроился напротив нее на стуле. Легкие полупрозрачные облака закрывали солнце, но холодно не было. Время приближалось к пяти пополудни.

Томас сказал, что свидетель, мужчина лет пятидесяти, разговорился с Юнни в баре большого финского парома. Якобы Юнни был сильно пьян и выболтал, что сбежал с Сандхамна после ссоры с какой-то женщиной. Он хотел заняться с ней сексом и не потянул, когда дошло до дела. Женщина стала над ним смеяться, Юнни сорвался и ударил ее. Свидетель говорил, что, насколько он понял из бессвязного рассказа Юнни, женщина потеряла равновесие, упала и стукнулась головой об обогреватель. Она тут же покинула дом Юнни, но позже была найдена мертвой в «Доме миссии», и Юнни испугался, что его обвинят в убийстве.

Сошлись на том, что Юнни просто вышел подышать свежим воздухом и, быть может, бросить последний взгляд на берега Сандхамна, мимо которого проплывал паром. Одна из камер наблюдения зафиксировала, как Юнни на нетвердых ногах поднимался по лестнице, ведущей на верхнюю палубу. В таком состоянии он запросто мог потерять равновесие и свалиться за борт.

Таким образом, смерть Юнни была трагической случайностью. Такую версию, во всяком случае, приняла полиция.

Рассказал Томас и о Филиппе Фалене, очнувшемся в больнице с парализованной левой рукой и левой ногой. В таком жалком состоянии Фален признался в масштабных алкогольных махинациях под руководством Викинга Стриндберга и при поддержке его жены Марианны.

Это признание, вкупе с результатами проверки телефонных разговоров, при помощи оператора мобильной связи «Телия», а также санкционированной прокурором прослушки, стало достаточным основанием для предъявления обвинения. Викинг Стриндберг и его жена Марианна не стали отрицать своей вины и быстро выложили карты на стол.

— Не было счастья, да несчастье помогло, — сделал вывод Томас. — Если бы труп Кристера Берггрена не выбросило на берег неподалеку от дома Филиппа Фалена, эта афера так никогда бы не открылась.