Александр Аввакумов - Поверженный Король

– Виктор! Ты правильно вычислил его. Он, действительно, является лидером группировки. Вчера вечером он рассказал мне, что они часто ездили в Менделеевск и «грели» 18 колонию. Держится он пока спокойно, надеется, что у вас на него ничего нет. Единственно на что «повелся», это на подельников. Думаю, что все – это дело его рук и ближайших товарищей. Если возьмете их, то может поплыть и он. Здорово, переживает за семью, это тоже его слабое звено.

Мы еще поговорили с ним минут десять. Виктор попросил оперативника покормить Хирурга и отвести его в камеру, до того, как он закончит работать с Лобовым. Попрощавшись с Хирургом, Абрамов направился к себе в кабинет.

Лобов, не обращая внимания на Абрамова, продолжал смотреть в окно. Он сел в кресло и задал ему первый вопрос.

– Анатолий Фомич! Вчера в МВД были доставлены два ваших подельника – Пухов и Гаранин. Сегодня, я ожидаю еще одного вашего товарища – Хлебникова. Ты же не будешь отрицать, что ты их хорошо знаешь?

Лобов промолчал, словно, не услышал вопроса Абрамова.

– Вчера Гаранин сообщил в своих показаниях, что по твоему указанию он и Пухов получили на складе школы милиции милицейскую форму. Эту форму они, якобы, использовали при покушении на Шигапова. Что ты скажешь теперь?

– Я не верю, что Гаранин мог это сказать, тем более в отношении меня. Вы врете, гражданин Абрамов!

Виктор усмехнулся. Он открыл, лежащее перед ним дело.

– Анатолий Фомич! Почему ты считаешь, что эти люди лгут и оговаривают тебя? Ведь совсем недавно, ты им верил и полностью доверял? Тот же Пухов не скрывает, что он и Гаранин расстреляли милицейский пост. Сам подумай, зачем им оговаривать себя, для того, чтобы их расстреляли?

Лобов пристально посмотрел Абрамову в глаза и, улыбнулся:

– Поймите, меня, гражданин начальник. Все, что вам рассказали эти два дурачка, это их проблема. Я к ним никакого отношения не имею. Я там не был и не в кого не стрелял! На моих руках нет крови этих несчастных людей.

– Может, ты и прав, считая, что на тебе нет крови этих людей, Анатолий. Однако, я думаю об этом совершенно по-другому. Со слов, тех же самых арестованных, именно ты, Анатолий Фомич, сунул им в руки эти автоматы и пистолеты. Может, ты забыл, но именно ты отдал приказ на ликвидацию Шигапова.

– Это все слова, гражданин начальник. Организуйте мне очную ставку с этими людьми. Пусть они при мне, все это повторят.

– Фомич! Здесь я решаю, когда и что проводить. Хочешь очную ставку – она будет, но не сегодня и не завтра. Мы сначала закрепим все их показания с выездом на место, а, затем, организуем очную ставку, если она понадобится для следствия. Кстати, Хромов, задержал вашу супругу на трое суток. Я не знаю, что у тебя произошло с ним, но он настроен очень решительно. Ввиду того, что родная сестра твоей жены сильно пьет и ведет аморальный образ жизни, шанс у нее на усыновление твоего ребенка, просто, минимальный. Ты, наверное, понимаешь, что свобода твоей жены зависит только от тебя, Анатолий Фомич. Если тебе не жалко жену, то пожалей, хотя бы своего ребенка.

Лобов выслушал Абрамова, молча. Только перекатывающиеся на скулах желваки, говорили о том, что он явно волнуется. Он, снова, начал рассказывать Абрамову о своей трудовой деятельности, о своем меценатстве.

– Прекрати, Лобов! Я это уже слышал от тебя.

Виктор Николаевич вызвал конвой, который отвел арестованного в камеру.

***

Лобов шел по коридору ИВС, внимательно вглядываясь в металлические двери камер. Где там, за одной из них, находились его товарищи: Пух и Гаранин. Именно, от их показаний теперь зависела его личная жизнь и судьба его семьи. Информации о задержании его жены, начальником городского отдела милиции, не вызывала у Лобова особого удивления. Он с момента своего задержания, предполагал, что Хромов обязательно воспользуется этой ситуацией. О том, что он догадался, что наезды на его любовницу Вершинину, организовал Лобов, было маловероятным. О них, кроме Гаранина, Пуха и Черного, больше никто не знал. Хромов при всем своем желании узнать это, просто не мог.

Анатолий остановился около металлической двери камеры. Контролер открыл ее и втолкнул его в камеру. В тусклом свете электрической лампы, он увидел, лежавшего на койке Хирурга. Лобов прошел в камеру и сел на лавку.

– Слушай, Лобов! – произнес Хирург. – Похоже, твоих пацанов час назад увезли в Елабугу на следственные действия. Беда у тебя Лобов.

Фомич посмотрел на Хирурга, словно увидел его впервые.

– Знаешь, Хирург, без твоих шуток, сахар сладок, – произнес ему в ответ Лобов. – Ты бы, мне подсказал, как мне дальше жить?

– Я тебе не священник и грехов я не отпускаю. Ты сам решай, как тебе жить дальше, чем грузиться, а чем нет. Не всегда молчание – золото. Я, вот, знал одного из «Тяп-Ляпа», он вообще не произнес не одного слова во время допросов. И, что ты думаешь? Поставили к стене и намазали зеленкой лоб. Пойми, Толя, что глупо отрицать то, что за тебя, уже все рассказали твои подельники. Смысла в этом, нет. Ты знаешь, Лобов, где колхоз, там, брат и разруха. Играть нужно со следователем, искать выгоду. Ты, говоришь, а он взамен этому, подгоняет тебе жену с харчами. Думай, Лобов, думай.

Анатолий попытался начать свой рассказ, но тот остановил его рукой.

– Слушай, Лобов! Мне твои переживания не нужны. У тебя, «сладенького», своя жизнь, у меня «сидельца» – своя. Я давно не был на воле и мне не понятны ваши заморочки. Я, Толя – вор, а не барыга, как ты. Сейчас ты пытаешься показаться всем, что ты крутой, что ты все можешь. Нет, «сладенький», это все в прошлом Тебе сейчас нужно «краситься», а, если по-человечески – выбирать «масть», по которой будешь жить дальше. Вором тебе уже не быть, а вот мужиком – ты можешь стать, если сбережешь свою задницу.

Дверь камеры открылась, и контролер вывел Хирурга на допрос. Лобов остался один на один со своими мыслями.

***

Анатолий лег на койку и задумался. Только сейчас он стал понимать этого уже немолодого зека. Он был прав, предлагая ему, задуматься о своей дальнейшей жизни. Рассматривая серый потолок камеры, Лобов, невольно вспомнил информацию Хирурга о его подельниках.

«Как же так? Они же клялись ему в верности? – подумал он. – По всей вероятности, расстрел сотрудников милиции отрицательно повлиял на каждого из них. Теперь, они наперегонки побежали сдавать друг друга милиции».

Он повернулся лицом к стене.

«Хирург, прав! – снова подумал он. – Каждый спасает себя, как может. Как, он сказал, что нельзя отрицать то, что уже известно милиции от подельников. Однако, судя по тому, что ему сообщил Абрамов, они знают достаточно много. Знают, где они достали форму, знают, что накануне акции, именно он передал им эти автоматы. Может, действительно, стоит вступить с Абрамовым в игру. Он ему показания, а он – свободу его жене? А, почему бы не попробовать? Что он теряет в этом смысле? Да, ничего! Пухов и Гаранин в раскладе, чего тогда ждать? Нужно принимать эту игру, говорить за себя, за Пуха и Гаранина и ограничится только теми событиями, в которых они принимали участие».