Валерий Ильичев - Приметы времени

Антонина развернулась и пошла назад к автобусной остановке, ощущая, как тяжелый рюкзак с неумолимой силой придавливает ее к земле. Слезы заливали ее лицо от обиды за обман расчетливого жениха. И еще ей было жаль несбывшейся мечты о красивой цветочной клумбе возле резного крыльца, не принадлежащего ей дома.

Ревность

Кирилл занес чемодан жены в вагон и вышел вместе с нею на перрон. Лариса шутливо спросила:

– Увидев нашего режиссера, ты, надеюсь, излечился от ревности? Разве этот неуклюжий пузатик может вызвать у меня интерес?

– Какая разница, если получение тобою роли зависит от его решения и он, явно, проявляет к тебе мужской интерес. Я сейчас пойду и набью ему морду, если он не перестанет к тебе приставать.

– Ты хочешь загубить мою карьеру? Я взрослая девочка и смогу поставить его на место. К тому же, наша труппа на гастролях всегда держится вместе и в гостинице и в театре. И, остаться наедине практически невозможно, даже если возникнет желание.

Последняя фраза больно ударила Кирилл: «В голосе Ларисы мне послышалось сожаление о невозможности уединиться со своим режиссером. Мне, как параноику постоянно мерещатся ее измены».

В этот момент объявили об отходе поезда, и Лариса ласково потрепав мужа по плечу, села в вагон. В окне отъезжающего поезда Кирилл заметил лицо главного режиссера, с равнодушием, смотрящим на перрон с провожающими людьми.

Ревность вновь больно всколыхнула Кирилла. Домой ехать не хотелось. Он позвонил приятелю Косте и предложил посидеть в кафе. После пары рюмок Кирилл не выдержал и поделился своими тревогами. Константин был давно разведен и жизненные ситуации рассматривал упрощенно:

– Слушай, используй старый, проверенный прием, сыграй на опережение: измени жене первым. Вон, как раз за столиком в углу компания очаровательных подружек день рождения отмечает. Блондинку я беру на себя. А ты обрати внимание на ту милую брюнетку.

– Я даже не знаю, как-то о таком варианте не думал.

– Только надо поторопиться. А то, нас могут опередить. К девчатам внимание проявляет какой-то интеллигент в годах. Пошли на абордаж.

Свои дальнейшие действия Кирилл помнил плохо. Он для храбрости постоянно подливал себе водки и вскоре почувствовал, что с трудом держится на ногах. Он даже не заметил, как Костя покинул кафе вместе со своей новой знакомой.

Вскоре юная брюнетка сама проявила инициативу, предложив продолжить знакомство у нее дома. И Кирилл вместе с интеллигентом и двумя девицами, поехал на такси на окраину города. Пока девушки принялись накрывать на стол, Кирилл вышел в соседнюю комнату и, сев в кресло, неожиданно для себя заснул. Его разбудили голоса.

Наступил поздний вечер, и в комнате было темно. Одна из девиц уселась у окна с интеллигентным кавалером. Потом, резко отстранившись, упрекнула:

– Мне кажется, ты меня совсем не хочешь. Зачем тогда весь вечер голову морочил?

– Это не так. Только мне нужно кое-что сначала провернуть, поможешь?

– Что нужно сделать?

– Я сейчас позвоню жене, начну разговор, а ты, подойдя ближе, громко скажи: «Давай, Антон, иди к нам, я уже успела соскучиться».

– Так, понятно. Хочешь вызвать ревность жены? Только это бесполезно. Если она у тебя гулёна, то ее это не остановит, а если другого любит, то тем более. Но мне не жалко, я подыграю.

Кирилл, притворяясь спящим, подслушивал, как разыгрывается дешевый спектакль. Услышав ответ жены, интеллигент разочарованно отключил телефон и сказал:

– Ты была права. Она сказала, что встретила другого и ей безразлично один я или с другой женщиной. Очень прошу, оставь меня сейчас одного.

– Без проблем. От близости со мною тебе сейчас точно легче не станет. Но если передумаешь, зови.

Девушка вышла из комнаты. От окна до Кирилла донеслись всхлипывающие звуки рыданий. С кресла ему были видны подрагивающие плечи мужчины, осознавшего невозможность вернуть к себе любовь.

Кирилл встал и тихо, стараясь ступать бесшумно, покинул гостеприимную квартиру. Ему хотелось сохранить за собой моральное право в будущем обвинять Ларису в возможной супружеской измене.

Минута славы

Борис Петрович с забинтованной щекой вышел из поликлиники и присел на скамейку в ближайшем сквере. Рядом две моложавые бабули наблюдали за бегающими за голубями внуками. Одна из пожилых женщин, заметив рабочих, вешающих праздничные флаги, благодушно заметила:

– Ко Дню Великой Победы готовятся. Ветеранов мало уже осталось.

– Да, конечно, в основном те, кого призвали в конце войны.

– Мой внук с портретом прадеда на шествие «Бессмертного полка» ходил. Никто своих героев не забывает. Это правильно.

Тут вмешался в разговор Борис Петрович:

– Вы все правильно говорите. У меня самого дед до Кёнигсберга дошел. Только и нашему поколению тоже пришлось повоевать.

– Это как же? Вам же и семидесяти, наверное, нет.

– Вот, видите заплатку у меня на щеке. Это последствие боевого столкновения. Только что в поликлинике, хирург щеку разрезал и достал подарок от врага.

– Не уж -то, пулю?

– Нет, кусок гранита, отлетевший в меня при отражении огневой атаки. Больше полувека под кожей «сидел». А тут пошел в кость, мог скулу порвать.

– Ой, как интересно. Расскажите.

– Дело государственное, секретное. Хотя времени прошло много, наверное, можно рассказать кое-что без лишних деталей.

– Мы никому не скажем, да и вас, наверное, больше не увидим. Вы нас очень заинтриговали.

– Ну, так и быть. Призвали меня служить в начале шестидесятых годов, в разгаре обострения международных отношений. Послали медбратом в военную часть на Шпицберген. Наш госпиталь помещался метрах в четырехстах от самой части. Это и спасло. Как-то утром прибегает молодой солдатик без шинели, в одной гимнастерке, и кричит: Беда. Высадились натовцы с подводной лодки и всех наших офицеров вместе с солдатами вырезали. Я, говорит, случайно уцелел. Сейчас госпиталь атакуют. А начальник мой, майор Медведев, как назло за лекарствами уехал. И у меня пятеро больных солдатиков на попечении. Я им велел одеться и скрыться в пещере. Сам занял место у входа. Из оружия у меня только автомат и два магазина патронов. Прошло минут двадцать, смотрю, идут вооруженные до зубов солдаты.

– Какой нации?

– А черт их разберет. Помню только на голове береты с помпонами. Я подпустил их метров на двадцать и дал очередь. Сразу троих свалил. Остальные открыли по мне ответный огонь. У меня лишь один магазин патронов остался. Перевел я автомат, на одиночную стрельбу. Думаю, буду держаться до последнего. Но тут в небе появились наши вертолеты и начали с них стрелять по натовцам. Видимо, наша разведка их обнаружила. Они в панике сбежали на свою подводную лодку и уплыли. Я чудом жив остался.