Валерий Ильичев - Приметы времени

– Слушай, Силов, тут доставили мужика, возжелавшего в кустах возле детсада справить малую нужду. Одна бдительная старушка заметила безобразие, шум подняла: дескать, маньяк свои причиндалы детям демонстрирует и развращает подрастающее поколение! Мимо патруль проезжал, и мужика по ее указке задержали. Разберись ты с ним.

Всё ещё переживая торжество над напуганным врачом, Силов охотно согласился:

– А ну-ка давай его сюда!

В кабинет Силова ввели худощавого сорокалетнего человека в дорогом, хорошо сидящем костюме. Сыщик неприязненно подумал: «Такому лощеному типу надо в иномарке ездить, а он на детской площадке позорными делами занимается».

Словно угадав его мысли, задержанный заговорил нервной скороговоркой:

– Послушайте, офицер. Произошло чудовищное недоразумение! Как можно такое обо мне подумать! Этой выжившей из ума старухе везде маньяки мерещатся.

– Но факт нахождения в кустах с расстегнутыми штанами отрицать не будете?

– Я сегодня в обед слишком много пива выпил, ну и приспичило. Еле до кустов добежал.

– А почему я должен вам верить?

Опасливо оглянувшись, словно их кто-то мог подслушать, задержанный понизил голос:

– Я занимаю высокую должность в управе и обычно езжу на служебной машине. Но сегодня отпустил шофера из-за любовного свидания. Как мужчина вы должны меня понять. У дамы муж уехал в командировку, и не хотелось упускать удобной ситуации. А после страстного сближения она вышла меня проводить во двор. Тут меня внезапно и прижало. Нина все видела и может подтвердить.

– Хорошо, диктуйте ее адрес.

«Судя по тому, как охотно он называет свою партнершу, похоже, говорит правду. Придется ехать и её опрашивать».

Но в этот момент в кабинете вновь появился дежурный Тисков:

– Тут дамочка к нам явилась. Вся в золотых кольцах, хочет дать в пользу этого типа показания.

– Хорошо, сейчас выйду в дежурную часть и поговорю с ней.

Вернувшись в кабинет, Силов сел напротив задержанного и принялся пристально его рассматривать: «Эта расфуфыренная дамочка, презрев опасность изобличения перед мужем, подтвердила показания своего любовника. Придется его отпускать, да не очень-то хочется. Надо сбить лоск с зажравшегося в своей управе чинуши!»

– Послушайте, что вы молчите? Что сказала Нина?

– Она, вас защищает. Но поскольку Нина лицо заинтересованное, то ее показания не в счет. И я обязан для профилактики сообщить о сегодняшнем инциденте в вашу управу. И еще подключу средства массовой информации. Они с удовольствием опубликуют материалы о человеке, занимающим высокую должность.

– Зачем вам меня губить? Пользы никакой! Лучше скажите, сколько я должен заплатить за молчание?

– Тут ты промахнулся. Я честный сыщик и взяток не беру.

– Вы меня неправильно поняли. Речь шла не о взятке, а о спонсорской помощи нашим правоохранительным органам.

Силов без сочувствия смотрел на подрагивающие от страха руки чиновника. И тут ему пришла в голову удачная идея:

«А может, и вправду заставить его сделать что-нибудь полезное для людей? Теща уже два года пишет жалобы с просьбой перенести автобусную остановку поближе к пенсионному отделу. А то старикам приходится ковылять полквартала от метро. Вот пусть этот Дон Жуан хренов о благом деле и позаботится».

Услышав предложение сыщика, чиновник искренне обрадовался и сразу согласился в ближайшее время решить вопрос. И Силов искренне удивился, что чиновник может так легко решить столь сложную задачу. Не очень веря в полученное под давлением обещание, сыщик отпустил горе любовника.

Прошли две недели. Чехарда новых криминальных событий постепенно вытеснила образы юных воришек, врача, купившего у них краденый ноутбук, и чиновника из управы, ставшего жертвой чересчур бдительной старухи. Выпросив, наконец, у начальства выходной день, Силов в приятном безделье сидел перед телеэкраном, вяло нажимая на кнопки дистанционного пульта. На экране одно изображение сменяло другое.

Внезапно Силов замер. Сомнений не было: по кабельному каналу выступал знакомый сыщику представитель управы. Этот лощеный самоуверенный тип совсем не был похож на жалкого, дрожащего от страха человека, униженно умоляющего не предавать гласности его кобелиные похождения.

Силов усилил громкость, и комнату заполнил сочный баритон:

– А еще с гордостью сообщаю, что мы, идя навстречу пожеланиям населения, изменяем маршрут автобуса и переносим остановку ближе к пенсионному отделу. Это решение нашей управы ещё раз подтверждает, что мы чиновники неуклонно соблюдаем интересы простых людей, которые являются подлинными хозяевами в нашем округе.

Силов усмехнулся и, утопив кнопку пульта, погасил экран. Уж он-то точно знал, у кого в руках находится подлинная власть.

Новогодний подарок

Кизил еще раз нажал на кнопку звонка и вновь напряженно прислушался. Ни звука. И он повернулся к Плоту:

– Давай, действуй!

Низкорослый парень, бесцеремонно отстранив Кизила в сторону, достал из кармана связку ключей и, отложив подходящие по конфигурации, начал поочередно вставлять их в замок. Наблюдающий за ним Кизил, судорожно глотал от волнения воздух и постоянно вытирал со лба обильно выступающий, несмотря на декабрьскую стужу, пот.

Наконец, замок недовольно щелкнул и открылся. Воры шагнули в полутемную прихожую. В квартире царила тишина. Лишь старинные ходики с висящими на потемневшей от времени цепочке гирьками равнодушно отстукивали равномерную поступь неумолимо истекающих мгновений. Осмотревшись, Плот зло выругался:

– Опять вытащили пустой номер. Нищета!

– Ничего и здесь найдём, чем поживиться. Вон рядом с телевизором ноутбук лежит. Ещё в буфете посмотри. Может быть, там фамильное серебро завалялось.

Плот с раздражением вытащил и с грохотом бросил на пол позвякивающие ложками и вилками ящики:

– Ничего. Берём ноутбук и телевизор, и уходим!

– Подожди! Видишь, на стене картина висит? Может быть, она больших денег стоит.

Плот с сомнением посмотрел на портрет девушки в белом платье, кокетливо прикрывающей свою рыжую головку от солнца большим летним зонтиком. Но затем, решившись, подставил стул и начал снимать картину.

Внезапно со стоящего в углу широкого дивана кто-то жалобно произнес:

– Портрет хоть оставьте, в покое. Это еще мой дед свою невесту рисовал. Картина любительская, а мне дорога как память.

Надтреснутый старческий голос звучал протяжно с жалобными интонациями. Раздраженный своим невольным испугом, Кизил злобно воззрился на худое, высушенное годами тело хозяйки, которое принял в полутьме за взгорбившиеся складки плохо заправленного одеяла:

– Смотри-ка, эти святые мощи еще что-то вякают. Молчи, старуха, пока последний дух из тебя не выбил.