Сергей Серп - Смерть из первых рук

– Давай, а то голова никакая. Ненавижу это состояние, когда в сон клонит, потом ты вроде примиряешься с этим, начинаешь дремать, а тебя, хвать за шиворот, и сновабудят. Китайская пытка, не иначе.

На улице стояло приятное безветрие. О вчерашнем дожде напоминали разве что черные пятна на асфальте да редкие лужи, замершие в дорожных выбоинах. Светло-серая пелена облаков, заштопанная голубыми заплатками неба, была неподвижна. Ни с чем несравнима тишина провинциальных улиц. Где бы ты ни прятался, в большом городе всегда остается ощущение непрекращающегося шума, как будто сердце само подсказывает, что рядом бесконечным потоком пульсирует жизнь. Шум большого города пропитывает воздух и вместе с ним распространяется в каждый дом и двор. Вдыхая «шумный» воздух, кому-то становится спокойнее, в иных же он селит тревогу. Что конкретно произойдет с человеком, впервые ощутившим запах большого города, неизвестно, но с уверенность можно сказать: этот запах останется в памяти на всю жизнь.

Через пять минут после прихода полицейских на аллее появился участковый. Кошкин в гордом одиночестве и с черным целлофановым пакетом широко шагал по дорожке, окруженной извечными воронами.

– Сергей Анатольевич, дорогой ты наш, – раскинув руки, будто готовясь к непременным объятьям, сказал Борисов.

Подобное проявление не могло не вызывать ответной реакции, и Сергей Анатольевич скривил нечто похожее на улыбку. Обменявшись рукопожатиями на пороге, компания направилась внутрь.

Яков Моисеевич сидел в кабинете, заполняя документы и акты. На углу стола лежала стопка толстых справочников, содержащих массу информации о судебной медицине, экспертизах и общей анатомии. Довершал стопку учебник по криминалистике с закладкой в виде номерной бирки для идентификации тела, торчащей из середины книги.

– Да, – ответил Яков Моисеевич на стук в дверь и добавил, – входите.

На пороге стояли Борисов и Шилов, участковый вперед лезть не стал. Вся его сущность источала загадочность. Легкая улыбка и взгляд, говорили о том, что он знает нечто любопытное, а мерное постукивание ногой, указывало на ужасное нетерпение. Сергей Анатольевич чувствовал себя, как на первом свидании.

– Яков Моисеевич, нам бы тело посмотреть, надо сравнить с найденным паспортом, – уверенно начал Борисов.

– Паспорт – это хорошо, правда, лицо сильно изуродовано.

Неожиданно из коридора подал голос участковый.

– Есть сумка и личные вещи, включая мобильный телефон.

Борисов и Шилов оглянулись на Кошкина, поднявшего черный пакет.

– Ну, Сергей Анатольевич, с нас бутылка, – мысленно, Борисов уже закрыл и отправил дело в архив.

Яков Моисеевич встал и, кивнув головой в сторону выхода, сказал:

– Пройдемте к холодильнику, господа.

Заканчивались вторые сутки с момента наступления биологической смерти. Отсутствие трупных пятен свидетельствовало о большой кровопотере. Тело продолжало лежать с головой, упакованной в пакет, чтобы предотвратить преждевременное высыхание. Четверо мужчин стояли вдоль выдвинутой из холодильника полки. По пути от кабинета Кошкин достал из кармана найденный паспорт, и пока Яков Моисеевич снимал пакет, передал его Борисову.

– Ну-ка посмотрим, Миронова Елизавета Васильевна, тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, – место выдачи паспорта Борисов промурлыкал себе под нос, резюмировав, – тверская.

Не смотря на многочисленные травмы лицо погибшей удалось соотнести с фотографией в паспорте. Глаза, лоб, линия волосяного покрова и общая геометрия несомненно совпадали.

– Господа, где же вы обнаружили паспорт? – поинтересовался Яков Моисеевич, поочередно обращая взгляд на каждого из полицейских.

– Да, – сказал Борисов, повернувшись к стоящему с края участковому, – паспорт то где нашли? – И, не дождавшись ответа, тут же добавил, – Сергей Анатольевич, вы такой загадочный сегодня, и чует мое сердце, это не к добру.

– В Редкино нашли, около станции.

– Как в Редкино? – Борисова, будто током ударило от сообщения участкового. – Что он делал в Редкино?

Лицо участкового оставалось невозмутимым, лишь тень улыбки скользила по тонким губам:

– Лежал он там, в сумке, вместе с другими вещами. Так бы и лежал, если бы гражданка Сычева не обнаружила.

– Кто? Ничего не понимаю, – следователь пришел в замешательство, – какая Сычева, какое Редкино, это же совсем в другой стороне от пути ее, – Евгений изобразил ладонью волну, словно речь шла о рыбе, – следования. Как сумка проехала дальше, чем ее владелица? – вопрос следователь адресовал скорее самому себе, чем окружающим.

– Сергей Анатольевич, расскажите нам, как вы этот паспорт нашли, – вмешался Шилов.

Участковый Кошкин в подробностях передал сообщение Климова об утреннем "налете" гражданки Сычевой, затем описал диалог в кабинете, после чего последовал рассказ о незабываемой, на этом слове Кошкин сделал особый акцент, поездке на станцию Редкино, закончив словами:

– Такие дела. Выходит, не от Москвы она – кивнув головой в сторону тела, Кошкин спародировал волнообразное движение Борисова, – следовала.

– Сергей Анатольевич, я все понимаю: какая-то ненормальная сбила вашего сержанта, ну по кустам вы лазили, топтали дерьмо, но паспорт, мать его, как паспорт оказался в этом чертовом Редкино! – Борисов вскипел в мгновение ока. Вся его четко выстроенная схема моментально обрушилась, похоронив под собой надежды на скорое закрытие дела. – Как твой паспорт оказался в Редикно?! Скажи мне! – Следователь закричал на мертвую женщину и едва не встряхнул, будто она притворялась спящей. Борисов представил, как кровавая каша из сломанных челюстей начнет ему отвечать, обрывки губ, срезанные до десен, зашевелятся, а грудь, разделенная аккуратным швом, вздрогнет и наполнится воздухом. Но ничего не происходило, более того, голос его, обычно громкий в период вспышек, здесь, в морге, звучал особенно приглушенно, как будто стены здания сдавливали ему горло, запрещая тревожить не упокоенные души.

– Не кричите, Евгений Иванович, – вмешался патологоанатом, – морг не любит шум.

– Прошу прощения, Яков Моисеевич, – как всегда быстро отошел следователь, – вы правы. Тут наоборот надо, тихо. Сядем, подумаем, да, Ген?

– Воистину, сейчас еще с родственниками связаться надо, да и Анатольевичу ты бутылку обещал, – насыпал соли Шилов.

– Помню, – поспешно отмахнулся Борисов, – по дороге в магазин заскочим.

– Я предпочитаю водку, – ненавязчиво намекнул Кошкин.

Вечер неумолимо наползал на провинциальный городок, укутывая маленькие домишки. Трое мужчин вышли из морга. Изо рта вперемежку с сигаретным дымом клубился пар. Дойдя до магазина, Кошкин озвучил предложение, терзавшее Борисова и пугающее Шилова: