Владимир Силкин - Афёра

— А она не ошиблась? — спросил он, имея в виду, естественно, проводницу, и, заметив вопросительный взгляд Алексея, пояснил: — Он же, этот таможенник, скорее всего продолжил поездку не в форме? Ведь форма должна была его демаскировать?

— Не знаю, признаться, не догадался спросить её об этом, — ответил Макаров. — Но если он не «светился» почём зря, то мог ехать и в форме — меньше проблем на границах. Тем более после того, как он столь тщательно, как написала в своём заявлении Вера, проверил пассажира и его купе, тот узнал бы дотошного инспектора даже в скафандре, не то что в цивильном костюме… Тем более что внешность этого таможенника, по словам проводницы, была достаточно заметной.

— Ладно, согласен, — проговорил, внимательно выслушав Алексея, полковник. — Теперь скажи честно: подозреваешь в убийстве этого таможенника?.. Хотя если все было действительно так, то никакой он не таможенник — просто надел форму, чтобы легче действовать было. Ну что, как ты думаешь? — смотрел полковник на гостя. — Он убил?

— Не могу пока этого утверждать…

— Но склоняешься к этому?

— Возможно, проводилась операция таможенной службы, — возразил себе самому Макаров, и полковник одобрительно кивнул, поняв его желание подстраховаться, учесть все варианты. — Могут быть у них свои, не известные нам методы, ведь так? — Алексей видел, что Сычёв утвердительно кивнул. — Ну и бригадир, в том случае, если действительно они установили контроль за нарушителем, которого не удалось уличить сразу, вполне мог не признаться мне в этом. Не все стремятся раскрывать свои профессиональные секреты и распространяться о неудачах.

— Ведомственные…

— Что? — не понял Алексей.

— Ведомственные секреты… Но тогда они подозревали, что у него, этого Черненко или как его там на самом деле, очень опасный или очень ценный, запрещённый к вывозу груз, — сказал полковник. — Сопроводив его до определённого места и убедившись, что тот не предпринимает попытки выйти из вагона досрочно или связаться с кем-то, они просто передали его данные коллегам в надежде,

что те сумеют внезапно проверить голубчика на одной из следующих станций, когда он окончательно почувствует себя в безопасности…

— Например, на Украине, на каком-нибудь полустанке, где контроля, тем более таможенного, отродясь никто не видывал, — закончил за полковника Алексей.

Сычёв помолчал, затем встал и прошёлся по кабинету. Потом снова сел на стул.

— Ладно, это хотя и слишком сложно, но в принципе тоже возможно, а значит — заслуживает проверки. Осторожной, чтобы не потревожить убийцу, проверки… — сказал, как бы подводя итог, начальник линейного отдела. Потянувшись к своему столу, полковник взял твёрдую кожаную папку и листок бумаги. — Давай приметы этого таможенника, — сказал он, коротко взглянув на Алексея и щёлкнув вытащенной из кармана шариковой ручкой. — Постараюсь связаться с их начальством и как-нибудь, исподволь, выяснить, имела ли место в интересующем нас случае выдуманная только что нами с тобой хитрая комбинация или что-нибудь вроде того… Ну и в любом случае постараюсь узнать, нет ли у них в штате там, на Нестеровском пункте, похожего человека. Хотя если игры не было, то субчика мы вряд ли обнаружим в их рядах, — закончил полковник, склонившись над листом бумаги в ожидании примет неизвестного.

— Не густо, — разочарованно сказал он после того, как Макаров повторил то немногое относительно внешности таможенника, что услышал от Веры. — Попробуем, конечно, поискать, но, очевидно, придётся все-таки задействовать Терентьеву. Что касается всего остального, то, думаю, завтра утром — максимум в обед — будем иметь какой-то результат. Свяжись со мной… Твои дальнейшие планы? — полковник чуть исподлобья взглянул на Макарова.

Алексей задумался. О самом важном он уже договорился — завтра он с помощью обладающего всеми так недостающими здесь ему самому возможностями и связями полковника получит ответ на вопросы, связанные с таможенной проверкой Иваненко. А возможно, выяснит и личность загадочного представителя этой службы, чьё общее описание почему-то заставляло его, как ни подавлял он в себе явное предубеждение, думать об одном конкретном человеке. О ком именно? Пока Макаров не хотел даже себе самому называть это имя, побуждавшее его отказаться от беспристрастности. Эта дорожка могла завести бог знает куда…

— Михаил Маркович, планы у меня простые, — сказал Алексей, глядя на откинувшегося на спинку кресла и ожидающего, теребя в пальцах незажженную сигарету, ответа на свой вопрос полковника, — я же приехал сюда совсем по другому делу. Поэтому теперь я поеду в Янтарный, продолжать свою основную, так сказать, работу. (В Янтарном его звонка ждала Паула, а в кафе «Золотой краб» — очень любопытный сосед по салону самолёта, следовавшего накануне рейсом из Москвы в Калининград, со своими интересными наблюдениями.) И у меня есть к вам ещё одна просьба

— Ещё одна, — подмигнул, усмехнувшись, Сычёв и добродушным тоном добавил: — Давай, не стесняйся, без длинных вступлений. Чем могу, помогу.

— Можно мне от вас позвонить в Москву, поговорить со своим начальством?

— Тьфу ты, — сделал вид, что сплюнул от досады, полковник. — Я-то думал! Ты, ей-богу, как маленький, Алексей. Вот телефон, — указал он красный аппарат на тумбочке возле своего стола, — садись в моё кресло — и сколько угодно. А я пойду, займусь своими делами.

В баре «Золотой краб» играла приятная негромкая музыка. В основном это были сменяющие один другого популярные блюзы в интерпретации лучших исполнителей; Макаров без особого труда понял это, хотя сам больше любил рок-н-ролл, лишь в течение совсем небольшого периода в юности отдавая предпочтение негритянскому джазу. Здесь, в этом небольшом, освещённом светом голубоватых ламп зале почти забытое юношеское увлечение напомнило о себе приятной теплотой в груди. Музыкальное оформление, со вкусом подобранное, вполне соответствовало продуманным интерьерам бара: антуражу из великолепных рыб, лениво замерших на одном месте в круглых больших аквариумах и молча взирающих на людей за столиками, из рыбацких сетей, развешанных по стенам, из настоящих якорных цепей, протянутых по всему периметру помещения, оплетающих огромные, очевидно, тоже настоящие корабельные якоря. Здесь не надо было танцевать (хотя две или три пары двигались, едва переступая в молчаливом объятии на пятачке перед стойкой), здесь не хотелось громко шутить и смеяться; здесь хорошо было просто сидеть за столиком с приятелем или любимой женщиной, вполголоса разговаривать о чем-нибудь спокойном и приятном. И эта завораживающая обстановка смакования каждой минуты медленно текущего здесь времени была тем более приятна, что рядом, за стеклянными стенами с занавесками до пола, на открытой площадке со столиками жарились на мангале куски мяса и рыбы и звучала не слышная в затемнённом зале совсем иная музыка, возбуждающая и пьянящая. Хозяева бара умышленно создавали этот контраст, предлагая посетителям на выбор бурное веселье или возможность спрятаться от безумного мира ночных развлечений города-курорта в тихом, уютном уголке, где под взглядами неподвижных пучеглазых морских чудищ в огромных аквариумах можно спокойно выпить свежего пива с изысканными закусками, отрешившись на время от всего окружающего…