Александра Маринина - Седьмая жертва

Проснулась Наташа, которую дружно решено было не тревожить дурными вестями, и вплоть до приезда Короткова их общение напоминало дружеские посиделки давно не встречавшихся, но когда-то очень близких приятелей.

Как водится в таких случаях, разговор то и дело вращался вокруг общих знакомых, среди которых главное место занимали Стасов и его дочка Лиля, а также первая жена.

– Не понимаю, как Маргарита Владимировна растит ребенка, – с нескрываемым осуждением говорила Ира. – Я иногда вижу ее, когда из ресторана с работы возвращаюсь. Это почти в час ночи, представляете? Как можно так поздно приходить, зная, что девочка дома одна! Я тут на днях Лилю встретила, она мне сказала, что хотела завести котенка, потому что ей очень одиноко дома.

– А почему «хотела»? – удивился Мирон. – Потом расхотела, что ли? Или мама не разрешила?

– Нет, Маргарита Владимировна разрешила, но потом Лиле кто-то сказал, что котенок не спасет ее от одиночества, ей нужен щенок, который станет ей настоящим другом. Так она теперь мучается, не знает, кого хотеть, щенка или котенка, – пояснила Ира.

– А я где-то читала, что есть такие кошки, которые по характеру как собаки, а уход за ними требуется как за кошками, – оживилась Наташа, подняв глаза от рукоделия – во время беседы она вязала старшей сестре длинный толстый свитер к зиме. – Надо вспомнить, как эта порода называется, и Лиле сказать. Это будет как раз то, что нужно.

Коротков ворвался в тихую обитель как ураган, кинулся пожимать руку Мирону и целовать девушек, которых не без оснований считал своими крестницами. Проницательная Наташа пыталась было задавать вопросы о причинах столь внезапного визита работников уголовного розыска, но предупрежденный Настей Коротков, громко хохоча, рассказал байку о том, что им по долгу службы нужно быть вечером в районе Сокольников, но когда и где – пока неизвестно, им должны позвонить и сообщить дополнительную информацию, так что они, если хозяева не возражают, посидят здесь до наступления полной ясности. Хозяева не возражали.

Первым прорезался Сережа Зарубин, которому Коротков оставил телефон Терехиных с указанием звонить, как только появится хоть какая-то информация.

Поговорив с ним, Коротков озадаченно посмотрел на Настю.

– С соседом мы проехали мимо станции, – удрученно сказал он. – Казаков Андрей Тимофеевич – уважаемый человек, крупный ученый в области стратегических вооружений, в настоящее время действительно находится на пенсии, но продолжает активно работать, его систематически вызывают то на консультации, то на испытания. Знающие его люди говорят, что у Казакова есть пунктик – секретность. Очень старательно всегда выполнял инструкции по работе с секретными документами, и вообще… В те времена, когда он начинал работать, оборонщикам даже заикаться нельзя было о том, где и кем работаешь, чем занимаешься. Можно было запросто в тюрягу угодить. Болтун – находка для шпиона, помнишь, был такой лозунг. Казаков все правила свято соблюдал, он искренне верил, что акулы империализма спят и видят, как бы украсть у нашей бедной Родины ее оборонные секреты. И вот таким он остался и по сей день.

– Ясно. И запертые двери нашли свое объяснение, – прокомментировала Настя, которой стало немного легче при мысли, что Ирочке Миловановой опасность, пожалуй, не угрожает. Или все-таки угрожает? – И отлучки, которые он прикрывал россказнями о якобы рыбалке. Но, строго говоря, Юрик, эта информация объясняет странности в поведении, но не избавляет Котофеича от подозрений в убийствах. Кто сказал, что известный ученый-оборонщик не может стать убийцей? Шувалов – яркий тому пример. Тоже ученый, правда, социолог, но что это меняет? Убивал как миленький.

Она немного помолчала, разрезая на тарелке сваренные Ириной сосиски.

Какая-то мысль мешала сосредоточиться, назойливо выпячивалась вперед, но, как только Настя пыталась ухватить ее, исчезала.

– Юра, а как фамилия того фелинолога, которого Доценко разрабатывает?

– Что есть фелинолог? Не выражайся, пожалуйста, нецензурно, здесь молодые девушки.

– Специалист по кошкам. Мне кажется, его фамилия Казаков. Нет? – осторожно спросила она, все еще не веря, что поймала наконец ту коварно ускользающую мысль.

– Казаков, – подтвердил Юра. – Мало ли Казаковых в Москве, почти как Ивановых.

– И зовут его Александром Ильичем, – задумчиво продолжала Настя.

И вдруг как ошпаренная выскочила из-за стола и бросилась к телефону.

Только бы Зарубин оказался дома, только бы не убежал никуда после того, как отзвонился сюда с докладом!

– Сережа, – быстро заговорила она, когда Зарубин подошел к телефону, – быстро найди Казакова Илью Андреевича. Срочно, Сережа! Год рождения – примерно начало пятидесятых. Больше ничего о нем не знаю, кроме того, что у него должен быть отец Андрей Тимофеевич и сын Александр Ильич. Только очень аккуратно. И фотографию обязательно. Привезешь в Сокольники, записывай адрес.

Зарубин появился в двенадцатом часу ночи. Глаза у Насти слипались, но она мужественно боролась со сном. Ирина ушла на свою вечернюю работу в ресторан, вместе с ней на всякий случай отправился Мирон, чье присутствие в ресторане было обычным и не вызвало бы ни у кого подозрений – он частенько приходил к концу ее смены, чтобы встретить и проводить домой. Коротков дежурно флиртовал с красавицей Наташей, а Настя мучилась, притулившись в уголке дивана, в попытках не уснуть.

– Вот, – Сергей протянул ксерокопию формы номер один, добытую в паспортном столе одного из отделений милиции, – Казаков Илья Андреевич, как заказывали.

Сон как рукой сняло. Форма номер один заполняется владельцем паспорта собственноручно. Вот она, характерная буква «д». А вот и горбатая запятая. И тщательно выписанные округлые буквы, стоящие отдельно друг от друга.

Настя долго всматривалась в красивое правильное лицо. Фотография была явно свежей, Илья Андреевич, как и полагается по закону, вклеивал в паспорт новый снимок в сорок пять лет. Сейчас ему сорок восемь.

– Вот ты какой. Шутник, – пробормотала она вполголоса. – Или я опять ошиблась и это не ты? Ты общался со своим отцом как раз в тот день, когда я была в гостях у Татьяны и готовилась к телепередаче. Отец мог рассказать тебе о нас. И ты был предупрежден о нашем участии в телемосте. У тебя была возможность подготовиться. Может быть, ты и не любитель живописи, но твой отец – большой поклонник Босха, и у него ты мог листать альбомы и выбирать крючки, на которые меня ловил. Ты сын своего отца, и ты, совершенно естественно, перенял некоторое его привычки, в частности, обращаться к женщинам со словом «дорогая». Ты общался со своим сыном и мог знать о ценностях старухи Фирсовой. Более того, ты мог даже познакомиться с ней у сына, поэтому она и впустила тебя в свою квартиру, хотя была крайне подозрительной и недоверчивой ко всем незнакомцам. Но почему, хотела бы я знать, ты выбрал меня? Или все-таки это не ты Шутник?