Джеймс Шиан - Приговор

Джек понял, что она права и что он заботился больше о себе, чем о Руди, и больше не настаивал.

– Давай найдем гостиницу, – предложила Пат. – Я сниму номер, а ты поедешь к Руди.

Джек встретился с Руди в той же комнате. И хотя лицо парня по-прежнему светилось улыбкой, но руки дрожали, в обычно живых глазах тускло отсвечивал страх. Все-таки ничто человеческое ему не чуждо, подумал Джек.

– Мне сказали насчет апелляции, – начал Руди, с трудом устроившись на стуле. На этот раз из всей рати его телохранителей присутствовал только один. – Не огорчайся, Джек, ты сделал все, что мог.

– Еще не все потеряно. – Джек не хотел давать ложную надежду, но Руди должен был знать, что шанс, хоть и ничтожный, пока есть. – Остается Верховный суд США. Один из судей прочтет мою записку и, если сочтет, что в ней что-то есть, приостановит казнь до того момента, когда суд в полном составе рассмотрит дело. Сегодня утром я собираюсь еще раз позвонить губернатору. Появилась новая информация, которую ему необходимо знать. У него тоже есть право отложить казнь.

Джек заранее решил, что он не скажет Руди о смерти Нэнси. Парню и без того туго. А если спросит, что за новая информация для губернатора, что-нибудь придумает. Но Руди не спросил.

– Теперь я понимаю, что чувствовал Христос, – сказал он после недолгого молчания. – Он знал, что ему предстоит узреть Отца, но боялся пройти через смертные муки. Со мной сейчас нечто в том же роде. Я стремлюсь оказаться по другую сторону и встретиться с отцом и матерью. Но мне страшно умирать на электрическом стуле.

Джек только кивнул. Ему еще не приходилось говорить на подобные темы, и он надеялся, что не придется в будущем. У него не было слов утешения. Но если Руди требовалось выговориться, он готов был слушать.

Он провел с ним большую часть утра и собирался вернуться в тюрьму после обеда – ему требовалось сделать всего один звонок. Но Руди стал протестовать.

– Джек, уезжай. Я ценю все, что ты для меня сделал, ценю твою дружбу. Но теперь мне надо побыть одному. Мне будет слишком тяжело видеть тебя, когда меня станут пристегивать. Хочу просто закрыть глаза и думать лишь о том, куда попаду.

Джек собирался спорить, но решил, что Руди прав – прав во всем. Они поднялись. Джек потянулся через стол и обнял Руди. В его глазах стояли слезы. Он понимал, что, возможно, видит его в последний раз.

– Если бы у меня был сын, я хотел бы, чтобы он был похож на тебя, – сказал он.

– Мне повезло. Мой отец был похож на тебя, Джек.

– Я люблю тебя, Руди.

– И я люблю тебя, Джек.

Джек направился к двери, но Руди остановил его.

– Джек, – он неловко залез в карман и скованной рукой достал конверт, – возьми это.

Джек принял конверт и прочитал написанные на нем слова: «Вскрыть после моей смерти». Посмотрел на Руди, кивнул и ушел.

Он позвонил губернатору, как только вернулся в гостиницу. Как обычно, Боб Ричардс был занят. Джек оставил телефон гостиничного номера секретарю и настоял, чтобы губернатора известили, чтобы он связался с ним как можно скорее.

– Дело буквально касается жизни и смерти, – подчеркнул он. Затем лег на кровать рядом с Пат ждать звонка Боба Ричардса и моментально заснул. Через три часа Пат растолкала его.

– Губернатор на проводе.

Джек сразу проснулся.

– Боб, спасибо, что позвонил. – Он бы с радостью пристрелил мерзавца, но теперь было не время. Пока оставалась хоть капля надежды, следовало изображать любезность.

– В чем дело? – коротко спросил губернатор.

– Вчера вечером, примерно через десять минут после того, как мы с тобой разговаривали, мне позвонила моя секретарь и сказала, что она нашла нечто важное. Я попросил ее приехать ко мне. Два часа спустя раздался стук в дверь и помощник шерифа сообщил мне, что она погибла.

– Черт! Сочувствую, Джек. Тебе, помимо всего прочего, только этого не хватало.

– Я еще не закончил. Специалист по восстановлению картины происшествий из управления шерифа округа Кобб Блейн Редфорд – запиши это имя – считает, что произошло убийство.

– И чего ты хочешь от меня, Джек?

– Хочу, чтобы ты сам позвонил Блейну Редфорду. И если он подтвердит, что Нэнси Ши была убита, хочу, чтобы ты отложил казнь Руди. Нэнси убили, потому что она что-то знала, следовательно, мы очень близко подобрались к решению проблемы.

– Какой проблемы? Ты что, воображаешь, что твою секретаршу подкараулили в лесу?

– Именно. Убили так же, как до этого расправились с Трейси Джеймс.

– С кем? Послушай, Джек, я считаю тебя своим другом, поэтому перезваниваю каждый раз, когда ты мне звонишь. Но мне надо руководить штатом. У меня нет возможности бросаться по следу по первому твоему слову. Честно говоря, мне кажется, что ты вымотался и тебе необходим отдых.

– Ты только позвони ему. Сделаешь? Пусть со стороны кажется, что я паникую, но на карту поставлена человеческая жизнь. И ты единственный шанс, который у меня… у нас есть.

– Хорошо, хорошо, сделаю. Но если у него нет доказательств, я не буду откладывать казнь. И звонить тебе больше не буду. – Губернатор повесил трубку.

В половине пятого позвонила временная секретарь, которую Джек нанял, чтобы та сидела в конторе, пока они с Пат в отъезде. И сообщила, что пришел факс из Верховного суда США. Прошение о приостановлении казни было отклонено.

В ту ночь Джек и Пат бодрствовали у ворот Рейфордской тюрьмы. Они пели и молились с пришедшими туда противниками смертной казни, никто из которых даже не знал Руди.

«Старина-электрик» – такое «ласковое» прозвище получил в Рейфордской тюрьме электрический стул. Трехногий дубовый стул был сделан заключенными в 1923 году, после того, как в штате Флорида было принято решение, что казнь через повешение – неоправданно жестокий акт.

22 октября 1996 года в шесть утра, когда Джек и Пат вместе с остальными молились за воротами тюрьмы, тюремный парикмахер принялся брить Руди голову, правую икру и небольшой участок на груди, куда через некоторое время приложат стетоскоп, чтобы установить факт смерти. Когда парикмахер сделал свою работу, Руди принял душ и вернулся в комнату без мебели, где его ждали начальник тюрьмы, капеллан и несколько надзирателей. Начальник тюрьмы прочитал ему смертный приговор, один из охранников нанес на бритую голову и правую икру электролитический гель.

У ограды тюрьмы протестующие пели «Приди, Господь!»

Руди привели в камеру смерти. Подняли шторы, чтобы два репортера и два государственных чиновника – один от исполнительной и один от законодательной ветвей власти – могли наблюдать за происходящим из небольшой смотровой комнаты. Правила разрешали присутствовать родственникам жертвы и представителям от заключенных, но никто не пришел ни с одной стороны.