Шарль Эксбрайя - Инспектор из Глазго (Наша Иможен)

— Почему?

— Потому что наша Имоджен умнее, чем все полицейские Шотландии, и если она захочет схватить преступника, можете быть уверены, он от нее не скроется.

И хозяин «Хайлендера», вдаваясь в подробности, стал безудержно восхвалять шотландку, удостоив ее вечной жизни чуть ли не рядом с Марией Стюарт, и считая ее идущей чуть ли не теми же стопами.

Мак-Хантли понял, что он, сам того не подозревая, оказался в лагере врагов хозяина своей гостиницы и трех встретившихся ему по дороге дам.

Свою речь Тед Булитт закончил утверждением, в которое слушатель его не очень поверил.

— И поверьте мне, сэр, если я скажу, что говорю вам все это абсолютно непредвзято.

Пока Тед произносил речи, Дугал заметил ничем не примечательную женщину невысокого роста, похожую на побитую собачонку, которая входила и выходила, хлопая дверью, ведущей, как решил полицейский, в кухню. До сих пор она не вымолвила ни слова, даже глаз не подняла, но когда Булитт стал утверждать, что он беспристрастен, женщина вся напряглась, как скорпион, которому нечаянно наступили на хвост.

— Вам должно быть стыдно, Тед. Лжете незнакомому человеку в присутствии вашей законной супруги! Это благодаря таким же, как вы, типам Имоджен считает, что ей все позволено! Вам известно так же хорошо, как и мне, что эта коза с рыжей шевелюрой — позор Калландера!

На минуту хозяин так и застыл с открытым ртом: он никак не ожидал подобной атаки: но, несмотря на все ожидания, не поднял на жену руки, удовлетворившись лишь тем, что презрительно изрек:

— Мне жаль вас, Маргарет, и я не сержусь на вас, потому что вы не виноваты.

Прочитав выведенное красными буквами на стекле имя, Дугал узнал, что мясника, владельца магазина, зовут Лидбурн. Полицейский вошел в магазин и увидел крепко сложенного человека, завитые и напомаженные волосы которого колечками свисали с обеих сторон лба, придавая немного сатанинский вид лицу, казалось, вырезанному из филейной части. Усы скрывали вялые губы, а закатанные рукава полотняной рубашки — мускулистые руки, усыпанные веснушками и поросшие мягким золотистым пушком.

Мясник уставился на полицейского тупым взглядом.

— Что вы хотите?

— Я — журналист.

— Ну и что?

— Я произвожу расследование убийства мистера Рестона.

— Ну и что?

— Я знаю, что вы были на месте преступления как раз тогда, когда оно произошло.

— Ну и что?

— Вы не хотите поделиться вашими впечатлениями?

— Нет.

— А мисс Маккартри вам…

— Нет.

Кит, уже разделавший на куски полтуши, снова принялся за работу. Дугал настаивал:

— Но вы ее знаете?

— Да.

— Не могли бы вы дать мне ее адрес?

— Нет.

— Но…

Лидбурн положил нож и дал своему посетителю от ворот поворот:

— Знаю я адрес этой рыжеволосой шлюхи, но вам его не дам! А знаете, почему я вам его не дам? Потому что не хочу связываться с этим бесноватым созданием! А теперь позвольте мне продолжить работу.

Мак-Хантли решил, что настаивать бесполезно.

Выходя из магазина, инспектор увидел седоволосого мужчину, державшего в руке портфеле-чемодано-сумку — необходимую принадлежность всех англо-саксонских врачей, — который собирался сесть в стоявшую у тротуара машину.

— Доктор Элскотт?

— Я — доктор Элскотт.

— Я — журналист. Мне только что сообщили о смерти Хьюга Рестона.

— Ну и дай ему Бог!

— Вы отделались от серьезного противника — претендента в Региональный Совет?

— Да будет вам известно, молодой человек, что у Рестона не было ни малейшего шанса победить меня, во-первых, потому, что он был дураком, во-вторых, потому, что у него был отвратительный характер — наверное, благодаря больной печени, — а в-третьих, потому, что он был самым известным рогоносцем в графстве.

— У вас есть на подозрении кто-нибудь, он или она, кто мог в него стрелять?

— Нет, что вы.

— Вы не знаете, кто ненавидел Хьюга Рестона до такой степени, что желал его смерти?

— Знаю. Я. Только должен огорчить вас: я не убивал этого дурака.

— Я слышал, что в деле могла быть замешана некая Маккартри?

Выражение лица доктора изменилось: язвительная любезность уступила место едва сдерживаемому гневу.

— Молодой человек, люди, осмелившиеся нашептать вам эту гнусную клевету, — всего-навсего презренные мокрицы. Наша Имоджен — одна из самых благородных натур, которые мне довелось повстречать на жизненном пути. Энергичная женщина, неутомимая, преданная. На счету нашей Имоджен столько побед, что от зависти побледнели бы все кретины и недоразвитые, в избытке имеющиеся в Калландере. Признаюсь, мне понадобилось некоторое время, чтобы понять широту души нашей Имоджен, и что сначала мы нападали друг на друга, но теперь я прекрасно понимаю ее и преклоняюсь перед этим достойным уважения человеком. До свидания, молодой человек, приятно было с вами познакомиться.

Поднявшись вверх по главной улице, Дугал дошел до церкви, и ему в голову пришла мысль поговорить с пастором, который должен был рассуждать более здраво, нежели население Калландера.

В ответ на его звонок дверь отворила скромная женщина, одетая очень строго и, на взгляд Мак-Хантли, в совершенстве отвечающая требованиям стандартной модели пасторской супруги, которым сразу приписывают все самые немыслимые добродетели. Есть добродетели, которые защищать тем легче; рассуждал полицейский, что никто и не думает на них нападать.

Инспектор сказал, что хочет поговорить с преподобным отцом Реджинальдом Хакарсоном, имя и фамилию которого он прочел на медной табличке на входе в дом священника.

— Пожалуйста, следуйте за мной, муж примет вас через минуту.

Она провела его в комнату, обставленную с величайшей скромностью. Прежде чем выйти из комнаты, миссис Хакарсон едва слышным голосом спросила:

— Как вас представить?

— Дугал Мак-Хантли, журналист из Перта.

Едва заметно кивнув, она бесшумно вышла, словно благочестивая тень, скорее коснувшаяся земли, нежели жившая на ней в ожидании вечной жизни.

Со своей длинной, узкой лошадиной головой и маленькими, близко поставленными глазами, преподобный отец сразу. произвел очень плохое впечатление на полицейского, который подумал: нетерпим и глуп. Узнав цель визита посетителя, касавшуюся убийства фармацевта, Хакарсон сказал:

— Боюсь, что вы постучали не в ту дверь, мистер Мак-Хантли. Сердце мое исходит кровью при мысли, что преступная рука унесла из жизни прекрасного человека, каким был Хьюг Рестон. И я желаю только одного: чтобы в ожидании Небесного суда людская справедливость как можно скорее наказала презренного убийцу за его преступное злодеяние.

— Смерть мистера Рестона расчистила место для амбиций доктора Элскотта, я имею в виду выборы в Региональный Совет?