Шарль Эксбрайя - Инспектор из Глазго (Наша Иможен)

Аптекарь, не переставая удивляться, поспешил за свой прилавок и вернулся с почти полной бутылкой. Сержант властно отобрал ее, посмотрел на лежавших и, видя, что они понемногу приходят в себя, объявил:

— Им, похоже, уже не надо.

После этого приложился к бутылке, высосал, не переводя дыхания, половину оставшегося виски на глазах у восхищенного владельца и с явным сожалением отдал ему бутылку.

Имоджен и Лидбурн, лежавшие рядом на полу, к этому времени очнулись. Сначала они непонимающе глядели друг на друга, затем мало-помалу стали обмениваться нелестными выражениями, но Мак-Клостаг вовремя вмешался и подошел к ним, чтобы помочь подняться на ноги, а заодно и успокоить. Фиона сидела на полу и беззвучно плакала. Флора Лидбурн все еще была без чувств, а так как ей было трудно дышать, то ей в беспамятстве привиделось, что она попала под паровоз. Издав отчаянный крик, она вновь обрела чувство реальности и увидела, что вместо паровоза на грудь ей давит инспектор Мак-Хантли. Инспектор часто моргал глазами и пытался понять, где он находится. В этот момент кто-то дотронулся до его плеча, и он услышал усталый голос Флоры:

— Я, конечно, извиняюсь, инспектор, но будьте так добры, поднимитесь, вы меня совсем задавите.

Оказавшись наконец на ногах, все смущенно посмотрели друг на друга. Кит не осмеливался взглянуть на жену; она же украдкой делала какие-то дыхательные упражнения. Имоджен уже строила грозные мстительные планы, Фиона в отчаянии осматривала разгромленную гостиную. Мак-Клостаг спрашивал себя, не проявил ли он больше бойцовских качеств, чем того требовал закон. А Дугал все не мог понять, как проводившийся по всем правилам допрос мог превратиться в общую свалку. Кроме того, ему не давал покоя возможный скандал; и уж совсем плохо он представлял себе, кто будет отвечать за нанесенный дому ущерб. Словно прочтя его мысли, Фиона вздохнула:

— Кто же за все это будет платить?

Этого вопроса Дугал и боялся. Но тут Лидбурн, демонстрируя неожиданное великодушие, ответил:

— Драку устроил я, хотя и неумышленно… Поэтому мне и придется возместить убытки.

Инспектор и сержант облегченно закивали. Жена мясника язвительно заметила:

— Конечно, тебе, кому же еще? Ведь сломанная мебель отчасти принадлежала тебе!

Эти слова вызвали враждебное молчание. Флора поняла, что сегодня здесь и без того наговорили много лишнего, но изобразила на лице уязвленное достоинство и произнесла:

— Что ж, я достаточно повеселилась. Пора и домой. Кит, вы идете со мной или предпочитаете предаться воспоминаниям о былом в обществе этой особы?

Уважение, которое Лидбурн почувствовал к себе после добровольного согласия возместить убытки, придало ему уверенности в себе.

— Я иду с вами, Флора, но повторяю, что Фиона сказала неправду — не знаю, с какой целью. Поэтому я буду вам признателен, если вы измените свой тон. В противном случае наши отношения рискуют быстро испортиться.

Мак-Хантли счел нужным сказать пару слов:

— Прошу прощения, миссис Лидбурн, но вашему мужу придется уйти не с вами, а со мной, чтобы прояснить дело в участке.

— Что ж, забирайте, и можете держать сколько хотите…

Миссис Лидбурн вышла, гордо выпрямив спину.

Инспектор повернулся к Мак-Клостагу.

— Нам пора, сержант. Мистер Лидбурн, вы идете с нами. А вам, миссис Маккартри, я теперь буду должен бутылку виски.

Сделав нечто вроде реверанса, шотландка заявила:

— Я выпью ее за ваше здоровье, инспектор. И за эффективность вашего метода.

Побледнев от злости, инспектор вышел. За ним последовали Арчибальд и мясник.

Оставшись одни, Фиона и Имоджен посмотрели друг на друга и улыбнулись.

— Сцена получилась как раз из тех, что вы любите, верно, Имоджен?

— В такие минуты я чувствую, что в моих жилах течет кровь Роберта Брюса! Если бы при Кэллодене сражались шотландцы с такой же закалкой — принц Чарли одержал бы победу, и мы стали бы свободным народом!

— И все же, пока живы такие, как вы — но все еще потеряно.

— Спасибо, Фиона.

Они взволнованно поцеловались. Чтобы не расчувствоваться окончательно, вдова воскликнула:

— А сыщик-то думает, что вы меня предали!

— Да уж, в это даже Мак-Клостаг бы не поверил…

— Ну посудите сами, Имоджен: как он мог догадаться, что мы просто решили всколыхнуть стоячие воды нашего города, надеясь, что на поверхности появится лицо убийцы!

— Вы прекрасно сыграли свою роль, Фиона.

Вдова горячо воскликнула:

— Я готова на все, только бы Ангуса оставили в покое!

— А мне, милочка, будет приятно еще раз проучить этого тщеславного инспектора, который смотрит на меня как на ничтожно малую величину!

Дугал сидел за столом Мак-Клостага и беседовал с Китом уже намного любезнее, чем прежде.

— Итак, если вы уже порвали с миссис Рестон…

— Говорю вам еще раз, инспектор: между нами никогда ничего не было!

— Зачем же ей было лгать на этот счет?

— Не знаю.

— Я не верю вам, мистер Лидбурн.

— Я так и знал… Но, черт возьми, почему же, почему она это сказала?

— Может быть, потому что так оно и было?

— Да клянусь вам, что…

— Ладно, оставим на время этот вопрос и поговорим о том, что из себя представляет миссис Рестон.

— О господи…

— Мне как-то обмолвились, что она не была образцовой женой?

— Послушайте, инспектор, судить о ней плохо — несправедливость. Родители заставили ее выйти замуж за Рестона, в то время как сама она ненавидела его. И он прекрасно знал, что она его не любит. Она никогда не уверяла его в обратном. Однако этот человек не мог допустить, что его воле не подчиняются. Поэтому Фиона пустилась в неблаговидные приключения скорее из мести, чем по доброй воле.

— Значит, теперь, сделавшись вдовой, она сможет обо всем забыть.

— Не думаю.

— Вот как?

— Скажу вам, инспектор, по большому секрету: Фиона, которая никогда никого не любила, теперь влюбилась, как мне кажется, по-настоящему.

— В кого?

— В Ангуса Камбрэ.

— Но он ведь почти на двадцать лет младше ее!

— На шестнадцать.

— И все же…

Любовь законам неподвластна.

— Вы уверены в том, что утверждаете?

— Я несколько раз замечал их наедине в таких местах, где они считали себя вдали от посторонних взглядов.

— Вы хотите сказать, что юноша разделяет ее… нелепую страсть?

— Да, я так считаю; поэтому я и препятствую как могу замужеству Джанет, придумывая грязные предлоги, так как не в силах сказать правду.

— Почему вы не расскажете об этом своей дочери?

— Я не решаюсь. К тому же она мне не поверит.

— Мистер Лидбурн, благодарю вас за ваше доверие ко мне. Если я своими силами получу доказательства того, что вы рассказали, то смогу поговорить с вашей дочерью, если хотите.