Иэн Рэнкин - Водопад

Вскоре после этого Ребус покинул бар и через пару минут неспешной ходьбы оказался на Николсон-стрит перед парадной дверью Хирургического общества, которая, как и предсказывал профессор Девлин, была распахнута настежь. В нее широким потоком вливались приехавшие на банкет гости. Никакого официального приглашения у Ребуса, естественно, не было, однако ссылки на профессора Девлина и служебного удостоверения оказалось достаточно — его пропустили. В просторном мраморном вестибюле толпились люди в смокингах с бокалами в руках, но Ребус не стал задерживаться и поспешил наверх. В банкетном зале был накрыт для торжественного ужина длинный стол; вокруг суетились официанты, занятые последними приготовлениями. Прямо у входа стоял сервировочный столик, на котором теснились бутылки, бокалы и стаканы.

— Что вам угодно, сэр?

Ребус подумал о виски. Но он знал, что после трех-четырех стаканов уже не захочет останавливаться, а если все же остановится, то к десяти часам, когда он собирался встретиться с Джин, его будет мучить зверская головная боль.

— Апельсиновый сок, пожалуйста, — сказал он.

— Пресвятая Дева Мария! Что я слышу?! Теперь я, пожалуй, могу умереть спокойно!

Ребус повернулся на голос и улыбнулся.

— Это еще почему, святой отец? — спросил он.

— Потому что теперь я видел все, что стоит увидеть на нашей славной Земле! Налейте этому человеку виски, да не жадничайте, — обратился Конор Лири к бармену, который начал было наливать апельсиновый сок в бокал и теперь остановился, вопросительно глядя на Ребуса.

— Сок, пожалуйста, — повторил Ребус.

— Ага, от тебя пахнет виски! — воскликнул Конор Лири. — Теперь я знаю, что ты не отступник — просто по какой-то причине тебе нужно остаться трезвым… — Он задумчиво наморщил лоб. — Это, случайно, не имеет никакого отношения к прекрасному полу?

— Напрасно вы пошли в священники, святой отец.

Лири расхохотался.

— Хочешь сказать, что из меня вышел бы неплохой детектив? Что ж, возможно, ты прав. — Он посмотрел на бармена. — Тебе требуются особые указания, сын мой?

Указаний не требовалось. Бармен щедрой рукой наполнил стакан. Одобрительно кивнув, Лири взял стакан и поднес к губам.

— Ну, slainte! [14] Slainte! — Будем здоровы! (гаэльск.; шотландский тост).

— Slainte!..

Ребус отпил сок.

Конор Лири выглядел, на его взгляд, весьма неплохо. Когда Ребус в последний раз разговаривал с ним, священник был так сильно болен, что лекарства в его холодильнике занимали едва ли не больше места, чем упаковки «Гиннесса».

— Давненько мы не виделись, — заметил Лири.

— Дела, святой отец… Вы же знаете, как бывает.

— Я знаю только одно: вам, молодым и крепким мужчинам, вечно не хватает времени, чтобы навестить немощных и старых. Только и думаете что об утехах плоти.

— Честно говоря, моей плоти давненько не перепадали утехи, достойные упоминания.

— А ее у тебя много. — И Лири хлопнул Ребуса по животу.

— Возможно, все дело действительно в этом, — признался Ребус. — Что касается вас, то…

— А-а, ты думал, я исчахну и умру? О нет, сын мой, я избрал для себя иной жребий. Хорошая еда, хорошая выпивка, и плевать на последствия.

Ребус поглядел на Лири. Из выреза его серого джемпера выглядывал белый воротничок священника; синие брюки были тщательно отутюжены, ботинки начищены. Он, правда, немного похудел, но его щеки и живот по-прежнему колыхались при каждом движении; седые волосы походили на серебряную скань, провалившиеся глаза поблескивали из-под прямой «римской» челки. Стакан с виски он держал привычной рукой, как рабочий держит бутылку.

— Боюсь, мы оба одеты неподобающим образом, — заметил Лири, разглядывая мужчин в смокингах и «бабочках».

— Вы по крайней мере в обмундировании, — пошутил Ребус.

— Чисто условно, сын мой, — сказал Лири. — Я больше не служу. — Он неожиданно подмигнул. — Это случается — любой священник может, так сказать, уйти в запас… Иной раз я по старой памяти надеваю свой воротничок, но тогда мне повсюду начинают мерещиться папские эмиссары с кинжалами, готовые срезать его у меня с шеи.

Ребус улыбнулся.

— Вы вроде как пенсионер Иностранного легиона?

— Точно. Или как закончивший карьеру борец сумо с отрезанной косичкой.

Ребус и Лири еще смеялись, когда к ним приблизился Дональд Девлин.

— Я рад, что вы изыскали возможность принять участие в нашем сегодняшнем сборище, — сказал он Ребусу и повернулся, чтобы обменяться рукопожатием с Лири. — И, сдается мне, святой отец, что именно вы стали той наживкой, на которую клюнул инспектор, — добавил Девлин, вкратце рассказав, как получилось, что он пригласил Ребуса. — Кстати, — добавил он, снова поворачиваясь к последнему, — предложение остается в силе: вы можете остаться на банкет и послушать выступление святого отца.

Ребус покачал головой, а Лири сказал:

— Насколько мне известно, такой закоренелый язычник, как Джон, меньше всего нуждается в моих наставлениях.

— Это, пожалуй, верно, — согласился Ребус. — Кроме того, мне кажется, я уже все их слышал.

Говоря это, он посмотрел Лири в глаза; священник ответил таким же прямым взглядом. В эти краткие мгновения оба вспомнили долгие посиделки на кухне у Лири, разговоры и споры далеко за полночь, становившиеся тем жарче, чем чаще они заглядывали в холодильник или в стенной бар. Они беседовали обо всем — о Кальвине и преступности, о вере и безверии. Часто бывало так, что Ребус из чистого упрямства выступал в роли «адвоката дьявола», даже когда бывал полностью согласен с Лири, что доставляло старому священнику массу удовольствия. Да, когда-то они разговаривали регулярно и подолгу… пока Ребус не начал уклоняться от встреч под разными надуманными предлогами. Почему?… Даже сейчас Ребус не смог бы дать на этот вопрос вразумительного и однозначного ответа. Возможно, дело было в том, что Лири стал все чаще сводить разговор к очевидному, а тратить время на очевидное Ребусу было жалко. Играя в эту игру, священник не сомневался, что сумеет обратить «язычника». «У тебя так много вопросов, — говорил он, бывало, Ребусу. — Почему ты не хочешь, чтобы кто-то тебе на них ответил?» — «Потому, — отвечал Ребус, — что я, наверное, предпочитаю вопросы ответам». В этих случаях священник в отчаянии воздевал руки, а затем совершал очередной поход к холодильнику.

Девлин тем временем принялся расспрашивать Лири о теме его лекции, и Ребус заметил, что профессор успел «заложить за галстук». Его лицо было заметно розовее, чем в их последнюю встречу несколько часов назад; кроме того, он стоял засунув руки в карманы брюк и слегка покачивался, а его довольная улыбка казалась несколько отстраненной. Ребус, наоборот, стремительно трезвел. Бармен как раз наливал ему еще порцию апельсинового сока, когда появились Гейтс и Керт. Оба патологоанатома были одеты практически одинаково и поэтому больше обычного напоминали комическую пару «Толстый и Тонкий».