Филип Рок - Грязный Гарри [другой перевод]

— Вот, — сказал Рейнике, — все сходится, это сделал ваш тип. Но ребенок… Почему он выбрал мальчишку?

— Он был негр, не так ли? — Гарри взял пакет с гильзой и пошел к машине.

Две латунные гильзы, найденные на двух разных крышах, наглая записка и словесный портрет, подходящий к половине мужского населения северной Калифорнии, — в сумме все это снова давало ноль.

— Его должны были заметить, — Гарри сидел в машине и мрачно вглядывался в ползущий по Тексас-стрит туман. Фары упирались в непроницаемую молочную стену.

— В таком тумане? Вряд ли, — еле слышно отозвался Чико. Чувствовал он себя препаршивейше и совершенно бесполезным.

— Когда он сюда пришел, тумана, скорее всего, еще не было. Черт возьми, в этом квартале любой белый, да еще с увесистой сумкой обязательно привлек бы внимание.

— Возможно, — прошептал Чико.

— Ты не первый, кого в подобных обстоятельствах выворачивало наизнанку, — Гарри сочувственно смотрел на него. — Это вовсе не означает, что ты плохой полицейский… Скорее, доказывает, что ты просто нормальный человек.

Чико выдавил из себя подобие улыбки. Лицо его было по-прежнему бледным, глаза подозрительно поблескивали.

— Спасибо, Каллахэн.

Гарри фыркнул и завел двигатель:

— Зачем так официально, Панчо ? Меня по-прежнему зовут Гарри.

Они медленно объезжали затянутые туманом улицы Потреро-хилл. И повсюду встречали безучастные черные лица.

— Вы не видели белого мужчину… среднего роста… около тридцати лет? Мог быть одет в коричневые брюки и поношенную коричневую ветровку… Мог иметь при себе сумку.

— Нет, сэр. Никого не видел.

— Нет, сэр, лично я никого не видел.

— Здешний народ не скажет правды даже родной матери, — с горечью заметил Гарри и резко свернул в узкий переулок. Теперь они вслепую, но довольно быстро ехали по Миссисипи-стрит.

На Чико это произвело впечатление:

— А вы уверены, что мы едем правильно?

— Я здесь родился. Меня можно считать парнем с Потреро-хилл.

Гарри поглядел направо, где сквозь клубы тумана виднелись старые деревянные постройки в викторианском стиле.

— Есть вещи, которые никогда не меняются, и одна из них — Потреро-хилл.

— Вы не видели мужчину среднего роста… Коричневые брюки, коричневая ветровка?

— Нет, сэр. Я никого не видел.

— Они приучились не доверять полицейским, — раздраженно продолжал Гарри. — Здешние дети с рождения не верят полиции. Помню, в шесть лет я запустил в полицейского кирпичом. Он поймал его и бросил в меня. В те дни полицейских не учили социологии. Не знаю, может, все мы были немного проще. Просто не знаю.

— Вы не видели где-то около семи часов вечера, может, около восьми, мужчину в коричневых брюках и с коричневой сумкой?

— Да, тут двое парней перевозили пианино, но на них коричневых штанов не было. Один был в костюме, старом синем костюме.

— Шуты. К ним надо относиться с юмором, иначе можно сойти с ума. Во всем мире не наберется столько шутников, сколько в одном квартале Потреро-хилл.

Семеро высоких угрожающего вида молодых людей окружили уличный фонарь и лениво перебрасывались баскетбольным мячом. Гарри подрулил к тротуару, Чико высунулся в окно:

— Привет, ребята. Не возражаете, если я задам вам пару вопросов?

— Валяй, — откликнулся один из них, — только вначале я тебя кое о чем спрошу. Понимаешь, мой дружок… В общем, он считает, что так оно и есть, а я думаю, что все это вранье…

Чико приветливо улыбнулся:

— А в чем дело?

— Да он уверяет, что свиньи едят дерьмо!

Парни захохотали и скрылись в клубах тумана.

— Не вижу ничего смешного, — обиженно пробормотал Чико. — Очень остроумно!

Гарри откинулся на сиденье, длинные сухие пальцы выбивали на руле медленную дробь.

— Так мы никогда не поймаем этого типа, Чико. Нам не хватит и миллиона лет. Это случай не для криминалистов, да и тупая беготня по улицам тоже ничего не даст. Черт, он же ясно сказал, что собирается делать, и он это сделал! Убью священника , он написал… или ниггера . Что ж, дом, с которого его вспугнули вертолетчики, рядом с католической церковью. Священник ему не достался, поэтому он разделался с Чарлзом Расселом. Но это его не устраивает, Чико. Он обещал нам мертвого священника, и он очень хочет сдержать свое слово.

Чико негромко присвистнул:

— В этом городе полным-полно церквей, Гарри, и столько же священников. Мы не можем установить наблюдение за каждым из них.

— Верно. Все, что нам надо, — следить за одним, — Гарри нажал на педаль газа, развернулся и направил машину в сторону главного шоссе.

— Куда мы едем?

— Обратно в стойло. Тебе надо как следует выспаться — у меня есть предчувствие, что завтра нам придется поработать на всю катушку.

У шефа полиции было гладкое круглое лицо и копна белых как снег волос. Глаза светло-голубые, яркие и очень дружелюбные. К нему прилепилось прозвище Епископ, в котором отражалось то уважение, которым он пользовался в управлении полиции Сан-Франциско. Он уже давно работал полицейским, очень давно — на его глазах менялся и город, и характер преступлений, происходивших в его городе. По своей натуре он был очень здравомыслящим офицером, от всей души ненавидящим насилие.

Давление и принуждение, но ни в коем случае не сила — это было одно из его самых любимых высказываний. И тем не менее, когда к тому принуждали обстоятельства, он мог и умел применить силу. Как раз сейчас он испытывал подобное давление: наверное, сейчас сила была объективной необходимостью, но шефу полиции это было не по душе. Поэтому он с беспокойством разглядывал зачехленную крупнокалиберную винтовку, которую держал лейтенант Бресслер.

— Вы отвечаете насилием на насилие, Эл, и я не уверен, что это правильно. Кстати, что это за винтовка?

— Четырехзарядный «винчестер» пятьдесят восьмого калибра, сэр.

Шеф неловко повернулся в кресле:

— С такой штукой хорошо охотиться на слонов. По-моему, вы немного перегибаете палку.

— Это все, что нам удалось раздобыть, — вступил в разговор Гарри. Выйдя из-за спины Бресслера, он взял винтовку и положил на стол шефа. — Пятьдесят восьмой калибр остановит его, даже если я попаду ему только в мизинец. Здесь десятикратный кумулятивный заряд. Мощная штука.

— Да, — согласился шеф, — очень мощная штука.

Он откинулся назад и посмотрел на стоявших перед ним сотрудников. Все трое изрядно вспотели, и это было неудивительно: горячее утреннее солнце заглядывало в окно, и в кабинете шефа было очень жарко. Бронхиальная астма хозяина кабинета превращала кондиционер в устройство для пытки, и потому шеф полиции никогда не включал его. Вентиляционные отверстия в стенах были наглухо заделаны, и по влажности воздуха кабинет вполне мог соперничать с теплицей.