Инна Тронина - Прощённые долги

– Покажем! – пообещал Али. – Он как, охотно пошёл на контакт?

– Да. Он же бате Антохиному, профессору-то, пообещал.

– Я знаю, что Андрей – человек слова. – Мамедов откинулся на спинку стула.

Щёки Лизы порозовели, и она подалась вперёд.

– А Антоша… Он где? Здесь, у вас?

Али с готовностью кивнул:

– Конечно, здесь, моя милая! Ты стала ещё краше после того, как выпила и покушала. Так оно всегда и бывает.

Он указал пальцем на потолок.

– Там Антон, наверху. Надеюсь, что его отец будет благоразумным. Он ведь богатый, правда? На золотых приисках работал?

– Да не очень они богатые, – возразила Лиза. – «Москвич» у них старый. В квартире три комнаты, большие. Но мебель советская, тоже уже не новая. Ковров, правда, много. Но всё очень запущено после смерти хозяйки…

– Ты часто у него бывала? – заинтересованно спросил Мамедов.

– Нет, отца стеснялась. И Славке Антон запретил к нему ходить. Ему стыдно было за таких друзей.

Чолин всё мрачнел и мрачнел, но причину своей тревоги понять не мог. Он долил коньяк, оставшийся в бутылке, в вино и выпил залпом получившуюся бурду. Потом точно так же, плохо понимая, что делает, опрокинул в рот остатки водки «Кавказ».

Лиза стиснула тонкие пальцы, липкие от сладкого фруктового сока, провела кончиком языка по губам.

– Можно Антошу увидеть? Хоть одним глазком… Пусть из-за двери. Я тоже хочу убедиться, что он живой.

– На слово не веришь? – Мамедов весь лучился каким-то внутренним светом. – И правильно. Люди – он лживые, подлые. Наговорят с три короба – только слушай. Поэтому я и пригласил вас, чтобы вы увидели своего приятеля. Идите, вас проводят. Там, сразу за дверью, лесенка на мансарду. Чолин, иди с детишками вместе. Ты ведь Аверина тоже знаешь, так втроём вы не ошибётесь. Я от вас секретов не держу.

– Спасибо! – расцвета Лиза, и её синие большие глаза вспыхнули от радости. – Слава, мы ему сейчас скажем, что недолго осталось сидеть на чердаке. Можно Антоше передать, что его скоро отпустят? – обратилась Лиза к Али.

– Думаю, что всё будет в порядке, – кивнул Мамедов.

– Значит, можно? – всё ещё не верила Лиза.

Она вскочила со стула и первая направилась к двери. Следом за ней направился и Братислав Рогозин, бывший Бен Палеев. Он запихал руки в карманы, стараясь выглядеть безразличным, но длинные его ноги в бело-голубых «варёнках» заметно подгибались. Чолин же пока колебался, не вставал.

– Проводи их! – сквозь зубы приказал Мамедов, и ласковый свет в его глазах погас.

Чолин тут же догадался, что их ждёт, но предпринять уже ничего не мог. Самое большее, что он мог сделать для себя и Славы с Лизой – повернуться к смерти спиной и сделать так, чтобы ребята не оглянулись. Так им будет легче…

Едва все трое оказались у дверей, Мамедов и Шурдут одновременно вынули из-под стола приготовленные пистолеты с глушителями и спустили курки. Негромкие хлопки первых двух выстрелов слились в один, а затем раздался третий. Чолину пуля пробила основание черепа, и он громко стукнулся затылком о дощатый пол. Упасть вперёд ему помешала стена. Бывший Бен, не вынимая рук из карманов, резко подогнул колени и рухнул лицом вниз, широко расставив журавлиные ноги. В его грязных сальных волосах заблестела кровь, склеив их на затылке.

Лиза ещё успела оглянуться – удивлённо приоткрыв рот, она хотела что-то спросить. Может быть, она урвала секунду у смерти потому, что Шурдут целил не в голову, а под левую лопатку. Девушка не грохнулась, как мужчины, а плавно осела, цепляясь тонкими руками за косяк двери. Её длинная коса свернулась на досках кренделем.

Али, не спеша, вылез из-за стола, сунул «кольт» в карман и подошёл к телам убитых. Он склонилась над Лизой, которая после смерти стала ещё краше, и некоторое время любовался ею.

Потом обернулся к Шурдуту:

– Вот они и встретились с Антоном Авериным. А девочка любила его, козла! За что только, не понимаю. – Али тронул носком туфли Лизину косу. – Зови Мотю, живо!

Через минуту, пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о притолоку, в комнату вошёл детина в пятнистой сине-чёрной куртке, джинсах «Ливайс» и высоких американских кроссовках. Массивные его челюсти монотонно работали, жуя резинку. За ним хотела войти и Юляша, но Матвей Лобанов шикнул на ней. Женщина испуганно бросилась назад, загремела ведром и чуть не упала.

Матвей слегка опешил, увидев, что убит и его кореш Чолин. Он сначала решил, что обознался, и недоверчиво взглянул на задранный вверх подбородок с глубокой бороздкой, на распахнутую, покрытую татуировкой грудь. Да, это был Серёга Чолин – его наколки Матвей хорошо знал.

Али Мамедов указал на трупы мундштуком:

– Сейчас вместе с Шипшиным забери этих, отвези к себе и зарой. По возможности, в одной яме с Авериным. Пусть лежат вместе. – Мамедов опять посмотрел на Лизу. – Завтра ты мне будешь нужен вечером, и на всю ночь. Я дам тебе знать немного позже. Всё, вытаскивайте их. Брезент возьмите на веранде.

Лобанов выслушал, не переставая жевать. Потом. Выглянув на веранду, позвал:

– Олег!

Вбежал бородатый недоросль, суетливо расстелил брезент. Потом стал кромсать его ножом, чтобы завернуть каждый труп отдельно. Матвей швырнул ему верёвки. Время от времени о сам присаживался на корточки и помогал своему подручному.

Мамедов, наблюдая за ними, зловеще предупредил:

– И чтобы с бабами своими про это… Обоим языки вырву, если такие слухи пойдут!

Лобанов затянул узел на ногах Чолина, чувствуя, как губы трясутся то ли от страха, то ли от горя. Потом взвалил обмякшее тело дружка на плечо и понёс к стоящему за летней кухней грузовику – ЗИЛу с голубой кабиной и кузовом-фургоном. Когда возвращался обратно в дом, разминулся с Шипшиным, несущим мёртвого Брастислава Рогозина.

– А девка-то красивая, молоденькая. Девку-то за что? – Лобанов вытер лицо рукавом куртки. – Чоля… Как же ты так, Серёга?

Матвей остановился у двери и услышал голос Мамедова:

– Так и доложи шефу – исполнители ликвидированы. Озирский на крючке. В пятницу, в одиннадцать вечера, мы будем у стеклотары на Смирнова. Он приедет сюда добровольно, надеясь увидеть сына профессора Аверина. А уж дальше – дело техники. Главное, Павлик, уже позади. И не смотри на меня, как сова из дупла – утомляешь…

Лобанов, ни на кого не глядя, вернулся в комнату, поднял Лизу. Но не перекинул её через плечо, а взял под спину и под коленки. Почему-то ему казалось, что девушка ещё жива, и даже дышит. Впрочем, мог выходить воздух из лёгких – многие покойники «вздыхали», когда их переворачивали. Во рту пересохло, сердце билось в горле и даже в голове. Матвей едва не налетел на Шипшина, который поджидал его у крыльца.

– Иди, давай, заводи мотор! – прорычал Лобанов.