Фрэнк Робинсон - Американский рубикон

Внезапно мотор заработал, мужчина пригнулся и приставил пилу к самому основанию пня; в воздух взмыло облако опилок.

— Это был один из моих самых сокровенных проектов, когда меня избрали мэром в первый раз… Хотелось восстановить лесные заповедники. А помнишь наш лозунг? «Город без деревьев — город без сердца». Не помню, поблагодарила ли я тебя тогда за такую прекрасную идею?

Ливонас пожалел, что не полетел прямо в Вашингтон.

— Дженис, я…

— Он получит по пять долларов за пень на Лейк Шор Драйв, а возможно, и больше. Здесь же население себе такой роскоши позволить не может. Они вынуждены либо сами выкорчевывать пни, либо сжигать мебель.

Черниг повернулся к Мак-Колл и протянул ей наушники. Она надела их и с большим вниманием выслушала сообщение.

— Разграбили еще один супермаркет, — объяснила она Ливонасу. — В южной части города.

— И часто такое случается?

Дженис отрешенно кивнула.

— Слишком часто. Шеф полиции Кини пошлет, конечно, наряд, но грабители успеют скрыться, пока полицейские доберутся до места преступления.

Мак-Колл пожала плечами и вернула наушники Чернигу.

— Полиция разрывается. Супермаркеты и торговые центры стали объектами, которые, естественно, чаще всего теперь подвергаются нападению. Не хватает людей ни для их охраны, ни для сопровождения грузовиков, на которых перевозят уголь и нефть.

Дженис посмотрела в окно на замерзающий внизу город.

— Город начинает пожирать самого себя, Энди, а мы бессильны что-нибудь сделать.

— А что думает Кини?

— Ничего не думает, — задумчиво произнесла Мак-Колл. — Он хочет, чтобы все решения принимала я.

Она поправила воротничок пальто, чтобы выдыхаемый ею воздух не образовывал ледяной корки на плотной шерстяной ткани.

— Кини преподал мне хороший урок, показав, что наступают времена, когда нужно одновременно быть добренькой мамашей и злой девкой. Вместо того, чтобы он подбодрял меня, мне самой приходится подбодрять его.

— Почему же в таком случае ты не избавишься от него?

Мак-Колл засмеялась.

— Тебе еще многое предстоит узнать о специфике власти на местах, Энди. Люди Кини считают его пупом земли, а для меня это важнее, чем иметь просто хорошего чиновника.

Черниг настроил рацию на нужную волну. Ливонас не мог разобрать, о чем говорил диктор, однако почувствовал, что случилось что-то неладное.

Черниг обернулся к Мак-Колл, выражение его лица выдавало волнение.

— У угольных складов на Лейк-стрит собирается толпа налетчиков.

— Скажите пилоту, чтобы летел туда, Макс.

Мак-Колл налила себе чашку кофе. Когда она протянула руку за термосом, запястье ее оголилось, и Ливонас заметил, что оно было синим от холода.

— Не одна я, Энди, внимательно слушаю прогноз погоды. Надвигается фронт теплого воздуха, и к вечеру начнется снегопад, а значит, снежный покров увеличится почти вдвое. Потом ожидают, что температура снова понизится. И никакого улучшения погоды, так продолжается уже две недели подряд.

Мак-Колл задумчиво покачала головой.

— Я не в силах осуждать этих людей.

Ливонас издали заметил демонстрантов, хотя вертолету оставалось лететь до склада еще несколько кварталов. Сверху они походили на муравьев, группками толпящихся вокруг территории угольного склада. С десяток полицейских оттесняли их от миниатюрных гор угля. С близлежащих улиц к складу стекалось все больше людей.

Вертолет некоторое время покружил в воздухе, затем приземлился на площадку, расположенную позади покрытых снегом куч угля. Ливонас помог Мак-Колл сойти на землю и последовал за ней к складу. Его вдруг начал трясти озноб, и лишь усилием воли он овладел собой. Пальцы в кожаных перчатках свело от холода.

Полицейские цепочкой растянулись вдоль проволочной ограды угольного склада. Они нервничали, а разъяренная толпа, в которой уже было не менее трехсот человек, все увеличивалась.

«Если что-то предпринимать, то это нужно делать немедленно», — подумал Ливонас. Почти у каждого из демонстрантов в руках была корзина или коробка для угля, а чуть поодаль стояли несколько парней с раздобытыми где-то вагонетками.

Капитан Кини вышел навстречу демонстрантам; следом за ним двинулся командир особого отряда по подавлению волнений, крупный мужчина, но, судя по лицу, нерешительный и слабохарактерный. Кини был высокого роста и худощав. Он явно обрадовался появлению Мак-Колл.

— Они совсем обнаглели, ваша честь. Мы уже стреляли в воздух, но боюсь, как бы они не набросились на нас. — Он понизил голос. — Некоторым полицейским не нравится их задание, они явно симпатизируют толпе.

Мак-Колл слушала его со все нарастающей злостью, затем резко бросила:

— У кого здесь рупор?

Командир полицейского отряда стоял сзади Мак-Колл, не обращая на нее внимания. Он указал на полицейскую машину, остановившуюся у одной из угольных куч.

— В машине есть один рупор, — с нарочитой вежливостью ответил он.

— Принесите рупор сюда, капитан, я не умею им пользоваться на расстоянии.

Офицер покраснел и поспешил к машине. Когда он вернулся, Дженис Мак-Колл взяла рупор и сделала несколько шагов к толпе. Ливонас последовал за ней. От внезапно наступившей тишины всем стало не по себе. Не было слышно ни шума машин на прилегающих улицах, ни гула близлежащих фабрик. Вдруг толпа взорвалась криками и руганью, но, как только Мак-Колл сделала еще несколько шагов вперед, вновь воцарилась мертвая тишина. Стало так тихо, что Ливонас уловил даже легкий порыв ветра.

Мак-Колл подняла рупор.

— С вами говорит мэр, Дженис Мак-Колл. Мне хорошо известно, что вы мерзнете, однако этот уголь предназначен для населения всего Чикаго.

Она ненадолго замолчала, дожидаясь, пока стихнет эхо от ее слов.

— По праву мэра Чикаго я приказываю вам разойтись.

Из толпы раздались свист и возгласы осуждения, но никто не решился броситься на Мак-Колл. Тогда она сделала еще несколько шагов вперед, знаком приказав Ливонасу и Чернигу, чтобы они оставались на месте.

«Она здорово рискует», — подумал Ливонас.

— Приказываю всем разойтись.

Слова Мак-Колл повисли в холодном неподвижном воздухе. Она еще раз оглядела немногочисленную цепочку полицейских за своей спиной, затем вновь повернулась лицом к демонстрантам, которые были на грани того, чтобы стать мародерами. Ливонас проследил за ее взглядом.

Прямо перед ней стояла полная, краснолицая женщина, повязанная старомодной ярко-красной косынкой и зеленоватым шарфом, заправленным в поношенное твидовое пальто; рядом с женщиной стояли мужчина средних лет в меховой шапке и бушлате, школьники старших классов в ярких спортивных куртках; домохозяйки, настолько укутанные от холода, что едва можно было разглядеть их глаза; там же стояло какое-то чучело в потрепанной солдатской шинели с перекошенным от злобы лицом. А сзади все подходили и подходили другие продрогшие и возбужденные люди, которые постепенно теснили первые ряды демонстрантов к цепи полицейских.