Алексей Янинин - Обвиняется... сенсация

Но ведь именно так мы и считали с Акселем, когда еще и не произошло это проклятое убийство, — остановил поток своих мыслей Макс, даже не мыслей, а логических ассоциаций, цеплявшихся одна за другую. — Почему же Дорфи так легко отказался от первоначальной версии? Непонятно! В самом деле, зачем из-за такой ерунды идти на самоубийство? Разве никому ничего не известно о подкупе концерном Флика ведущих политических деятелей Федеративной Республики?! Разве на недавних президентских выборах в США конкуренты кандидата в вице-президенты Джеральдин Ферраро не обвинили ее в неуплате налогов?! Она была вынуждена оправдываться, а те, кто обвинил ее, отнюдь не рассматривали это обвинение как повод для самоубийства. Разве не так давно, уже на старте новой президентской гонки, не был выбит из седла наиболее вероятный лидер демократической партии Гэри Харт?! За ним следили, сделали несколько удачных снимков из его личной жизни, и опять никто из тех, кто следил и снимал, не пытался покончить с собой. Не говоря уже о том, что сам Харт несколько месяцев спустя вновь вступил в предвыборную борьбу. Правда, и на сей раз неудачно, но и он не решился покончить счеты с жизнью. А переживший великое падение «уотергейта» Никсон?! Он предпочел, как и многие замешанные в той афере, писать мемуары, а не стреляться или травиться. В этом контексте повод для самоубийства Кроммера, предложенный мной и Дорфмайстером читателю, не выдерживает серьезной критики. Далее, ведь не мы одни копали это дело. Журналистам второй программы западногерманского телевидения (ЦДФ) удалось установить, что на лбу и затылке покойного были зафиксированы кровоподтеки. И в конце концов, по мнению некоторых ученых, основанному на результатах вскрытия, количество циклобарбитала, способное свалить с ног слона, могло быть введено в организм Кроммера уже после того, как его накачали другими наркотиками, не приведшими к летальному исходу, но полностью парализовавшими его волю. В любом случае в номере женевского отеля так и не найдено никаких упаковок от таблеток, ставших причиной смерти премьер-министра. Уничтожить их сам Кроммер не мог чисто физически, как не мог и самостоятельно улечься в ванну, сделав все в точности по учебнику для самоубийц. Ведь последние часы своей жизни он провел в состоянии полного безволия, вызванного сильной дозой препаратов.

Но почему же все эти факты известны лишь узкому кругу специалистов, а не преданы широкой гласности? Ведь сомневаться в господствующей сейчас версии самоубийства есть немало причин. Тем более что, согласно данным опроса общественного мнения, проведенного вскоре после гибели Кроммера, в Шлезвиг-Гольштейне 71 % опрошенных полагают, что произошло убийство. Подавляющее большинство считает, что в смерти Кроммера повинно руководство ХДС, потребовавшее от него отказа даже от мандата депутата ландтага. Бывший руководитель федерального ведомства по охране конституции считает, что по фотографиям, опубликованным у нас в «Блике», в других изданиях, «видно, что Кроммера в ванну положили».

Поражают и явные ошибки в ведении следствия. Оказывается, все фотографические снимки места происшествия, сделанные женевской полицией, по какой-то странной случайности оказались либо засвечены, либо чрезвычайно низкого качества. Это мне удалось выяснить уже здесь, на месте, — похвалил себя мимоходом Макс. — Да и кровоподтеки на лбу и затылке покойного были обнаружены не в Женеве, а лишь при повторном исследовании тела в Гамбурге. На нем настояла вдова Кроммера».

Размышляя, прикидывая, сопоставляя, Макс поднялся из-за стола и принялся расхаживать по комнате. «Все, что я для себя выяснил, — думал он, — явно свидетельствует, что Кроммер жизнь самоубийством не кончал. Такое логическое доказательство понятно мне, понятно будет и группе экспертов, но логическое построение не может быть свидетельством для прессы, для общественного мнения. Надо найти убийцу — а как его найдешь? Нет, Аксель оказался и прав и не прав: в Женеве мне думалось ничуть не лучше, чем дома, а найти убийцу все равно невозможно».

В раздражении ударив в дверь номера ногой, отчего она обиженно загудела и громкое эхо разнеслось по коридору всего этажа, Макс решил расплатиться за гостиницу и улететь ближайшим рейсом. Когда он спустился вниз и подошел к портье, тот увлеченно беседовал с каким-то господином о чем-то явно очень веселом.

— Простите, господин Циммер, — немедленно отозвался портье, как только Макс нетерпеливо постучал костяшками пальцев по стойке. — Заговорились с постояльцем.

— О чем же, если не секрет? — полюбопытствовал Макс. — Вы оба так заразительно смеялись.

— Как ни странно, — все еще улыбаясь своим веселым мыслям, ответил портье, — о немцах. Не сочтите за обиду, господин Циммер.

— На что уж тут обижаться, — не без грустной иронии сказал Макс, — куда ни приедешь, всюду рассказывают анекдоты о нас, бедных немцах.

— Но я немцев всегда защищаю, — не преминул погладить клиента по шерстке старый портье. — Вот и сейчас. Господин из Франции утверждал, что он не встречал ни одного немца, который бы не был скуп и пунктуален. А я ему тотчас же привел обратный пример. Помните, в ваш первый приезд осенью прошлого года?

— Ну… — промычал Макс, чувствуя, что вот сейчас он и узнает то, ради чего стоило лететь в Женеву, воссоздавать обстановку, пытаться разобраться.

— Так вот тогда, — неторопливо продолжал портье, — в один день с вами, только на несколько часов позже, приехал немец из ФРГ. Его фамилия, как сейчас помню, Ланге. Мой помощник произнес ее с ударением на последний слог, на французский манер. Потому и запомнилась.

— Как-как? — прервал его Макс и тут же закусил губу. Вот она, удача, та счастливая случайность, которую он искал, на которую надеялся!

— Ланге. Хотя, если захотите, мы можем проверить и по регистрационной книге.

— Продолжайте, пожалуйста! — почти вскричал Макс, чрезвычайно удивив портье таким вниманием к маленькой истории, которую тот собирался рассказать.

— Так этот господин, приехавший за день до несчастья в «Бо риваж»… Что вы хотите, господа? Такие события в нашем тихом городе нечасто случаются и потому запоминаются надолго, — начал было, как обычно, с отступлениями, чтобы продлить удовольствие от рассказа, портье, но, увидев перекошенное нетерпением лицо постояльца, решил больше не отвлекаться. — Этот господин заплатил за три дня, а прожил всего неполный день. Поздно вечером распрощался и уехал. Меня в тот час не было в отеле. Мои помощники предлагали ему оставить адрес, чтобы мы знали, куда выслать причитающуюся ему сумму. Он ответил, чтобы мы поделили эти деньги между собой. И после этого еще говорят о немецкой скупости!