Генрих Боровик - Момент истины

— Почему не снимаешь? Снимай!— тихо сказал Mopp.

Хольц поднял фотоаппарат, висевший на груди.

— Адан! — закричал один из часовых в холле и наставил на Хольца автомат. Хольц отскочил от окна. Плюнул с досадой, сел в кресло. Часовой занял прежнее место у двери.

— Чарлики! — вполголоса сказал Хольц.

— Н-да,— покачал головой Mopp.

Кларк уже в который раз снимал трубку телефона. Она безмолвствовала. Постучал по рычажку — никакого результата.

— Отрезаны по всем линиям, — сказал Максвелл.

— Шесть утра,— посмотрел на часы Mopp,— сколько же это еще будет продолжаться?

— Хотите я проведу вас на чердак? — предложил Игорь Хольцу.— Оттуда весь город видно.

— Бесполезно, наверное,— сказал Хольц.

На него с удивлением посмотрел Mopp.

— Ну хорошо, ведите,— нехотя поднялся с кресла фотограф.

Откинув люк а потолке, Игорь и Хольц поднялись по деревянной скрипучей лестнице на чердак.

— Чистенько у вас тут, танцевать можно,— сказал Хольц.

— Недавно выбросили весь хлам.

Они прошли к маленькому чердачному оконцу. Хольц осторожно выглянул из него. Но сразу увидел два автомата, направленные на него снизу часовыми. Те не кричали, просто целились. Похоже, ждали его.

Хольц отпрянул, как от выстрела, перевел дух.

— Под прицелом,— объяснил он к махнул рукой.— Да ну их, пошли...

Но мокрой от дождя палубе военного корабля несколько человек в плащах встречали спускавшийся на посадочную площадку большой военный вертолет. Вот он мягко дотронулся «лыжами» до корабельного металла, и сразу же в открывшейся двери показалась фигура громоздкого толстого человека в шортах и курточке с короткими рукавами. Помахав рукой встречавшим, он стал спускаться по металлической лесенке. Солдат в форме морского пехотинца подбежал к нему с зонтом, но человек обернулся, и из чрева вертолета ему подали его собственный зонт — черный, огромных размеров. Открыв его, Калишер двинулся навстречу Седьмому и командиру крейсера.

Они поздоровались за руку, что-то покричали друг другу — слов не было слышно из-за грохота мотора — и быстро пошли по палубе корабля. Ветер с дождем бил по их лицам, облепляя тела мокрыми плащами. Над ними рвались из рук и пытались улететь большие зонты.

Через несколько минут толстый Калишер, успевший уже переодеться и даже принять душ, входил в салон командира крейсера, на ходу заглатывая какие-то таблетки. Седьмой и двое его подчиненных поднялись навстречу вошедшему.

— Нет, такие перелеты больше не для меня,— ворчал Калишер.— Стар. Водички можно какой-нибудь? Запить эту гадость.

Седьмой сам налил содовой воды в стакан и протянул Калишеру.

— Рад, что вы согласились приехать.

— «Согласился»! Прибежал кто-то из ваших, вытащил меня из сухой постели, пинком в зад втолкнул в самолет, потом в вертолет — и это называется «согласился»?

Говоря это, Калишер с трудом устроил свое грузное тело в кресле за столом и вопросительно посмотрел на Седьмого.

— Значит, так...— начал было тот, но Калишер перебил:

— В общих чертах ситуацию знаю. Меня просветили. Значит, так.— Его заплывшие глазки смотрели на Седьмого серьезно и внимательно. — Затребуйте досье из центра — все, что есть, о каждом из них: привычки, любимые блюда, у кого что болит, какие женщины нравятся и так далее. Немедленно. Это раз. Мне нужен умный помощник из местных. Это два. Пока все.

— Умный? — переспросил Седьмой.

— Понимаю. Ваши местные союзники не гении. Но одного-то способного парня достать можно?

— Хорошо,— сказал Седьмой

— Еще. Каждый день свежие газеты из Нью-Йорка, Вашингтона, Парижа, Лондона.

— Но для этого нужен реактивный самолет,— возразил Седьмой. — Это обойдется...

— Если операция провалится, это обойдется еще дороже,— перебил Калишер и посмотрел на часы.— Сейчас семь утра. До девяти я попробую поспать. В девять у меня должны быть досье и помощник. До одиннадцати я буду думать.

— До одиннадцати?! —почти возмущенно произнес Седьмой.— А поскорее?

— Когда меня торопят,— сказал Калишер ласково,— я обычно говорю: милые мои, в моем механизме есть еще одна скорость, но она медленнее.

— Хорошо,— с усилием согласился Седьмой.

— Да, вот еще,— вспомнил Калишер. — Пусть мне кто-нибудь расскажет все о хозяине отеля, прислуге и так далее.

— Хозяина здесь мет, только управляющий с сыном и какой-то дамой. Местная прислуга убежала в джунгли, как и все население города,— ответил один из подчиненных Седьмого.

— Как убежали? А кто же приветствует вас, освободителей?— весело спросил Калишер

Собеседники игнорировали вопрос.

Толстяк рассмеялся :

— Это была шутка. Шутка старого циника. Кстати, в семь утра циник привык завтракать.

— Не знаю, чем кормить вас, господа,— сказал Астахов, управляющий отелем, журналистам.— Последние продукты кончились вчера. Я как раз сегодня собирался делать закупки, но вот видите... Только вино и бананы. Банановые лепешки, если хотите...

— Разве, господин управляющий, у вас не было других постояльцев? —спросил Максвелл.

— Какие тут постояльцы!

— Только я приехала два месяца назад на неделю,— сказала Мэри,—да застряла. Дура.

— Надолго?— спросил Стэннард равнодушно.

Мэри мельком взглянула на Астахова:

— Кабы знать...

— В порядочном отеле запасы не кончаются,— сказал Морр,— поищите там у себя.

— Сдается, это не отель, а скорее тюрьма,— ответил Астахов сухо.

— Он же вам говорит: запасы кончились,— вскипела Мэри.— Часовой не пускает в город. Ничего, посидите на диете.

— Диета, мадам,— сказал Стэннард,— это, как известно, победа силы воли над размером задницы. Но собственной воли. В данном же случае речь идет о чужой. Что не одно и то же.

— Господин Астахов, судя по фамилии, вы русский?— спросил Кларк.

— Я родился в России,—ответил управляющий.— Родители увезли меня ребенком после революции

— Как же вас занесло сюда?

— Долгая история...

— Есть такое прекрасное русское блюдо: чач-лык,—мечтательно произнес Стэннард.

— Грузинское,— поправил Кларк.

— Вы бывали в России, мистер Кларк?— удивился Астахов.

— Я работал там корреспондентом сразу после войны. Между прочим, русские спасли мою жену.

— Она русская? — еще более удивился Астахов.

— Немка.

— Русские спасли немку? — поднял голову от фотоаппарата Хольц.

— Они освободили Ингу из лагеря в Германии.

— Ну, так банановые лепешки или что?— спросила Мэри нетерпеливо.

— Слушайте, мисс Мэри, а почему вы всех нас ненавидите? — полюбопытствовал Стэннард.

— Ненавижу? В тропиках нельзя ненавидеть, это отнимает силы. Так мне объяснил мистер Астахов.