Генрих Боровик - Момент истины

— Здравствуйте, господа, мое имя Фарадж. Я сотрудник отдела прессы временного революционного правительства. Пришел к вам по поручению премьера Фарутдина. Прошу садиться...

— Спасибо, — скривил губы Mopp.— Нас посадили еще вчера.

Фарадж не реагировал на шутку.

— Фотоаппараты, магнитофоны убрать,— он небрежно потряс кистью руки, будто отгоняя мух,— лучше и блокноты... Останутся только господа журналисты.

Астахов и Игорь ушли. Мэри замешкалась.

— Вы журналистка?— обратился к ней Фарадж сухо.

— До этого не докатилась...— заверила Мэри к ушла вслед за Астаховым.

Журналисты выжидающе смотрели на гостя. Кларк — набычившись, Mopp — готовый взорваться каждую минуту, Максвелл — с любопытством, Катлен, кажется, не без кокетства, Стэннард протирал очки, и определить выражение его близоруких глаз было трудно. Хольц, как всегда, оставался невозмутимым.

Фарадж обвел всех взглядом.

— А где же седьмой ваш коллега?

— Нас шестеро,— сказал Кларк.

— Да? А мне показалось, что...

— Скажите, по какому праву вы держите нас?..— перебил его Кларк.

— Мне поручено,— в свою очередь, перебил Фарадж, и голос сотрудника печати звучал властно к недружелюбно,— выразить вам, господа, недоумение правительства республики и лично премьера содержанием телеграмм, которые вы собирались отправить ночью в Нью-Йорк.

— Почему собирались? — вскинул голову Кларк.— Мы отправили их.

— К счастью, нет.

— Перехватили?! — бросил Mopp.

— Нет, просто не было связи. Вам посчастливилось.

— Нам?!

— Да, потому что в этих телеграммах все ложь — от начала до конца. Наше восстание народное, а вы пишете о каких-то иностранных офицерах, иностранном снаряжении...

— Вот что,— решительно остановил Фараджа Кларк.— Ваш совет министров может недоумевать, сколько ему угодно. Но прежде всего он обязан освободить нас из-под стражи и предоставить нам связь с Нью-Йорком.

— Как раз об этом я пришел с вами говорить,—ответил Фарадж.— Вы получите свободу немедленно, как только исправите свою ошибку и окажете помощь восставшему народу.

— Какую помощь, какому народу?— насмешливо спросил Максвелл.

Из комнаты Астахова донесся звук кларнета.

— Что это?— вздрогнул Фарадж.

— Управляющий,— пояснил Стэннард.— Он у нас музыкант...

— Вы должны подписать коллективное заявление для крупнейших газет мира,—сказал Фарадж.

— О чем заявление?—спросил Mopp.

— О том, что в восстании на Баданге участвует только народ этой страны, возглавляемый повстанческим правительством. Никакого иностранного вмешательства нет.

— А если мы не подпишем такого заявления?— спросил Кларк.

— Правительство Фарутдина не отвечает за вашу судьбу.

Раздался звонкий смех Катлен. Она приблизилась к Фараджу.

— Вы наивный человек, наш симпатичный сотрудник отдела прессы. Стоит мистеру Кларку да и всем нам в течение двух дней не передать очередных корреспонденций, наши редакции поднимут такой международный тарарам, что вам и вашему правительству...

— Вы находитесь в центре революционного восстания,— прервал ее Фарадж.— Если народ узнает о содержании клеветнических телеграмм, которые вы собирались послать в свои газеты, никакой тарарам не спасет вас от пули, мадемуазель...

— Да вы понимаете, что говорите? — ужаснулась Катлен.

— Мне приказано передать, что это не касается только одного из вас.

— Кого?— спросил Кларк быстро.

— Мистера Дугласа, Джеймса Дугласа.

Журналисты с удивлением смотрели на Фараджа.

— В его телеграмме ничего не было сказано об иностранных инструкторах.

— Какой Дуглас? Среди нас нет такого,— сказал Mopp.

— Есть. Вот его телеграмма.

Фарадж вынул из портфеля два листка бумаги и, посмотрев на них, сказал:

— Судя по шрифту, он печатал ее на машинке мистера Стэннарда. Или мистер Стэннард — на его.

Все обернулись к Стэннарду.

— Ах, это!— неловко засмеялся тот. — Фу ты, я только сейчас сообразил, о чем речь. Ну, это чепуха. Эго, так сказать, мой псевдоним. Я пищу под двумя фамилиями—Стэннард и Дуглас.

— Не понимаю,— поднял брови, Кларк.

— Как Стэннард я член нашей группы, корреспондент моего агентства, а как Дуглас я частное лицо, пишу для ряда других газет в разных странах. Свои, так сказать, впечатления, что ли...

— Ну вот, а вы говорили шестеро,— сказал Фарадж.— Теперь все в порядке.

Возникла тяжелая пауза. Стэннард попытался обратить дело в шутку.

— Так я могу собирать его вещички?—Он подмигнул своим коллегам.— Ну, этого... Дугласа... Или уж пусть остается с нами?..

— Ладно. Острить будем позже,— отрезал Кларк.— Подытожим. Вы требуете, чтобы мы все подписали заявление, будто в событиях на острове Баланг не принимают участие иностранцы. Если мы не подпишем, то вы не отвечаете за нашу безопасность. Taк?

— Так,— ответил Фарадж.

— Хорошо,—сказал Кларк,— при вас я спрашиваю своих коллег.— И он обернулся к ним:— Кто из нас подпишет такое заявление? Прошу обозначиться.

Молчание,

— Стэннард?

— А почему?— обиделся тот.— Я как все.

— Значит, нет желающих? Ну вот. Что будем делать?— обернулся Кларк к Фараджу.

— Этот вопрос вам надо задать себе самим. Я хотел кончить дело миром. Не получилось.

Фарадж подал знак солдатам. Те направили на журналистов автоматы. Один из них, командир группы, резким голосом подал какую-то команду, Фарадж сделал несколько шагов в сторону, принял стойку «смирно» к объявил официально:

— По поручению революционного правительства вы арестованы за клевету на восставших и будете преданы трибуналу. Вас переводят в полевую тюрьму.

— Руки на шею!— резко закричал командир группы.

Солдаты окружили узников плотным кольцом и привились подталкивать их к выходу.

— Я никуда не пойду — сказала Катлен.— Какая тюрьма, какой трибунал! Вы с ума сошли!

Командир автоматчиков замахнулся на нее прикладом.

Из комнаты управляющего выскочил Игорь к бросился на офицера.

Через секунду сын управляющего лежал на полу с завернутой за спину рукой, два солдата навалились на него. Растерянные журналисты стояли вокруг с поднятыми руками. Неизвестно, чем закончилась бы эта сцена, если бы ко входу в отель не подкатил в этот момент «джип», в котором рядом с шофером под большим черным зонтом сидел Питер Калишер. Тормоза резко заверещали.

Вытирая платком дождевые капли со лба к шеи, отдуваясь, толстяк быстро шел короткой аллеей, увитой плющом, ведущей от дороги к зданию отеля.

— Что за самоуправство?— сипло кричал он на ходу.— Кто поставил часовых? Отставить! Немедленно все отставить!

— Отставить,— дал Фарадж команду солдатам, и те нехотя освободили Игоря, отошли от журналистов. Игорь поднялся с пола, потирая руку. К нему бросился отец.