Питер Джеймс - Атомный ангел

Осторожно, чтобы не побеспокоить девушку, я выпростал руку и взглянул на часы. Четверть второго: без четверти два поезд остановится в Норт-Бэй. Через несколько минут придется встать и начать одеваться.

– Макс? Сколько времени?

Все-таки проснулась. Я сказал ей, сколько времени.

– Лучше б ты остался! – вздохнула она.

– Я тоже предпочел бы остаться.

– Почему бы не сойти с поезда утром?

– Сейчас уже утро. У нас каждый час на счету. Мне нужно добраться до Слэна. Если взорвется какая-нибудь американская АЭС и американцы пронюхают, что все это время мы знали об «Операции Ангел» и молчали, они нам устроят веселую жизнь!

– Почему Файфшир всегда так темнит?

– Никому не доверяет. Мол, чем меньше народу в курсе, тем ниже вероятность утечки. А прав он или нет на этот раз – скоро узнаем.

– Он даже не намекнул мне, что в этом поезде будешь ты!

– Решил тебя порадовать, – ответил я. – Устроил приятный сюрприз. Преподнес новогодний подарок. Видишь, меня даже веревочкой перевязали.

– В детстве мне не хотелось пристрелить Санту!

– Выходит, во взрослой жизни тоже есть свои прелести.

– Ага, – без особого энтузиазма откликнулась она. – Макс, как ты думаешь, кто же победит? Файфшир или «Операция Ангел»?

– Понятия не имею. Если получу от Слэна полный список целей в Америке – а я уверен, что получу, поскольку теперь, когда Шледер мертв, Слэн молчать не станет, – то мы сорвем их планы в США. Надеюсь, что и в Канаде. Однако поддельное топливо поставлено и в Англию, а там у нас по-прежнему нет никаких концов. Были два человека, которые могли что-то рассказать, но один поехал с женой отдыхать на Сейшелы и там бесследно исчез, а второй просто снялся с места и пропал. Того и гляди, кончится тем, что мы спасем весь гребаный мир, зато Англию – по крайней мере, здоровенный ее кусок – потеряем.

– Вообще-то «гребаный мир» – это и я в том числе, – заметила Масленок. – Я американка, если помнишь.

– Что ж, у каждого свой крест.

– Файфшир рехнулся! Сколько можно молчать? Пора поднимать тревогу!

– Ему сейчас не помешало бы несколько армий. А что вместо них? Подумай: через три дня может произойти теракт, в котором погибнет больше людей, чем в обеих мировых войнах, – и кто пытается его предотвратить? Двое одиночек, которые занимаются любовью в поезде!

– А ты хотел бы, чтобы нам составили компанию несколько армий? – И она снова меня поцеловала.

– Только таких, где все солдаты выглядят как ты.

– Значит, одной бедной беспомощной девушки тебе недостаточно?

– Если ты – бедная беспомощная девушка, упаси меня Бог от встречи с Бионической женщиной!

– А я тебе не говорила, что в свободное время подрабатываю Бионической женщиной?

– Послушай, если все это благополучно закончится и мы останемся живы. может, махнем вместе в какое-нибудь тихое местечко?

– Белый песок? Пальмы? Рокот прибоя? Дуновение ласкового ветерка? Мартини на пляже? Валяться рядышком и тереть друг другу спинку? Какие же вы, англичане, романтики! Вместе спасти мир, а потом улететь на серебристом лайнере в закат!

– Ну да, как-то так.

Она рассмеялась.

– Наверняка в Англии у тебя есть девушка. Настоящая англичанка, с нежным румянцем, аристократическим выговором и папочкой-банкиром. Носит элегантные костюмы, ездит на скачки в Аскот и на регату в Хенли, обожает тебя и краснеет, когда ты шепчешь ей на ушко что-нибудь неприличное.

– Ну нет, от непристойных разговоров она краснеть и не думает!

– Наверное, мне стоит перейти на более современные дамские романы.

– Так как же?

– Ох, Макс. – Мэри-Эллен покачала головой. – Мне очень хорошо с тобой сейчас. И было хорошо два года назад в Нью-Йорке. И когда мы снова встретимся – еще года через два, – наверное, нам тоже будет очень, очень хорошо вместе. Но тихий отдых на пляже. Не знаю, как-то не мое это.

– Хочешь, найму парочку русских, пусть бегают вокруг и пытаются нас прикончить, чтобы скучно не было?

Она снова рассмеялась.

– И все-таки ты не читаешь инструкции! Сказано же в правилах: не позволять себе эмоциональных привязанностей!

– Раздел тридцать четыре, параграф двенадцать. То, что должен помнить каждый хороший агент.

– Может быть, в этом-то и дело – мы с тобой оба хорошие агенты? Слишком хорошие, черт возьми. Я сойду в Монреале. Прослежу, чтобы никто раньше времени не нашел труп Шледера: для всего мира он еще жив. А ты сойдешь в Адамсвиле и будешь убеждать его сообщника, что он мертв. Не слишком надежная почва для серьезных отношений, верно, Макс? – И она пихнула меня в бок. – Ладно, подъем. Да, кстати, с Новым годом!

– И тебя, – ответил я. – Спою по дороге «Джингл беллс».

В одном Масленок не изменилась: как обычно, после интимных встреч с ней, я с головы до ног был в детском увлажняющем масле. С рук я масло смыл, все остальное обтер полотенцем, насколько смог, и стал одеваться.

Ровно в час сорок пять поезд остановился на станции Норт-Бэй. Не очень-то я хотел, чтобы меня видели – пусть в новогоднюю ночь толпы зрителей здесь и не ожидалось. Прошел вдоль поезда до самого конца, спрыгнул с платформы и, пригнувшись, побежал от станции прочь.

Вдоль железнодорожного полотна тянулся проволочный забор, по другую его сторону горели фонари. Скоро я нашел в заборе подходящую дыру, протиснулся в нее – и шагнул прямо в сугроб футов четырех глубиной. Выругался, отряхнулся, подобрал свой багаж и двинулся прочь. За спиной у меня послышались неразборчивые голоса, хлопнула дверь. Поезд поехал своей дорогой.

Я стоял посреди ледяной пустыни, без карты и без теплого пальто. Адамсвиль, штат Огайо, куда мне надо попасть к утру, находился отсюда в добрых четырехстах милях по заснеженным дорогам.

Шагая по дороге, я скоро увидел ряд домов; возле них стояли занесенные снегом машины. Не пойдет – меня могут услышать. Зашагал дальше – и скоро нашел то, на что надеялся: дом на вершине холма и припаркованный на подъездной дорожке массивный «Олдсмобиль».

Я попытался открыть дверцу отмычкой, но замок на двери замерз. Несколько секунд я отогревал отмычку зажигалкой, затем попробовал снова – на этот раз она легко скользнула в замок. Щелчок прогремел в заснеженной тишине праздничным салютом. Дверцу явно никогда не смазывали, и скрипела она зверски. Сунул ключ в зажигание и возился с ним несколько секунд, пока тот не повернулся и не снял блокировку с руля. Завести машину я не пытался; вместо этого вышел и счистил снег с ветрового стекла. Затем снова сел за руль, снял машину с ручника, включил нейтральную передачу – и мы медленно покатились по холму вниз.

Мотор заводить было нельзя, так что я изо всех сил давил на тормоз и крутил руль. Отъехав от дома подальше, выжал акселератор, резко повернул ключ в зажигании. и едва не словил сердечный приступ. Мотор взревел – все восемь цилиндров, созданные в те блаженные времена, когда ни об экономии бензина, ни о загрязнении окружающей среды автомобильный мир еще не думал. Тахометр скакнул сразу на отметку в три тысячи. Рев двигателя вдребезги разбил сказочную тишину зимней ночи, должно быть, на много миль вокруг. Я включил фары и убрался с места преступления так быстро, как только мог.