Николай Лузан - Операция «Мираж»

Подставив разгоряченное лицо ветру, Перси шел по мосту, а с его губ срывалось: «Ты крутой, Марк! Ты их сделал! Миссия выполнена!»

Ноги сами вывели к станции метро «Парк культуры». Толпа пассажиров пронесла его по вестибюлю, скатила по эскалатору, и внесла в вагон. На станции «Охотный Ряд» ему пришлось сделать пересадку, «Маяковская» стала последней точкой маршрута, от нее было рукой подать до гостиницы «Пекин». В ней он поселился три дня назад по паспорту гражданина Германии Карла Редера. Тот, кто бронировал номер, обладал изрядной долей черного юмора. В конце шестидесятых, когда русские насмерть разругались с китайцами, гостиница опустела, и ее малое крыло прибрал себе всесильный КГБ. После августа 91-го, несмотря на жестокие реформы, сотрясавшие русскую контрразведку, эта часть гостиницы осталась за ней.

«Да, Марк, мог ли ты представить, что будешь жить под крылышком ФСБ?!» — хмыкнул Перси и, отдавая должное богатой фантазии Саймона, так как без него подобное решение никто бы не принял, в душе признал: здесь имелся свой резон. Вряд ли на Лубянке ждали такого нахальства от кадрового разведчика ЦРУ. Опасное соседство щекотало нервы, добавляло адреналина в кровь. Бросив победный взгляд в сторону «подъезда ФСБ», Перси решительно шагнул к центральному входу и взялся за массивную ручку. Его опередил швейцар — распахнул дверь и, кланяясь, словно китайский болванчик, сопроводил к лифту.

— Я сам! — бросил Перси, вошел в кабину и нажал на кнопку.

Дверцы бесшумно закрылись, и лифт поднял его на седьмой этаж. Ковровая дорожка времен эпохальных партийных съездов, на которых советские и китайские вожди клялись друг другу в нерушимой дружбе, скрадывала шаги. Не чувствуя ног от усталости, Перси доплелся до номера, на ходу стащил рубашку, брюки швырнул в кресло и встал под душ. Упругие струи воды хлестали по жилистому телу, возвращая бодрость и избавляя от липкого страха, все еще жившего в каждой клеточке. Выбравшись из ванны, он босиком прошлепал в гостиную, взглядом пробежался по креслам, столу и остановился на бутылке виски. Рука потянулась к ней и свинтила пробку. Приложившись к горлышку, Перси пил до тех пор, пока перед глазами не поплыли стены. Он уже плохо помнил, как дотащился до кровати и, рухнув в постель, мгновенно уснул.

Из сна его вырвал требовательный звонок сотового. Это был Саймон. В голосе резидента звучала тревога:

— Марк? Марк, что с тобой?

Перси тряхнул головой и, с трудом ворочая языком, ответил:

— Э-э, слушаю тебя, Джек.

— Да что с тобой, Марк? — не мог понять тот.

— Все в порядке.

— Точно? Ты где?

— В номере!

— А-а, расслабился, — догадался Саймон.

— Слегка.

— Слегка?!

— А что, разве не заслужил?

— Заслужил! Наши яйцеголовые кое-что разобрали. Ты супер, Марк! Немедленно приезжай! Мы ждем! — радостные эмоции захлестывали Саймона.

— Уже лечу! Только в порядок себя приведу, — встрепенулся Перси.

— Не слишком старайся. Мы примем тебя в любом виде.

— Смотрите, как бы потом не пожалели.

— Короче говоря, Марк, через час Бетти будет на точке. Координаты и номер смотри на сотовом.

— Бетти? А Карл не приревнует?

— Сегодня тебе можно все.

— Джек, ловлю на слове!

— Хорошо. Мы ждем, — согласился тот и отключился.

Перси вскочил с кровати и едва не упал на пол. Изрядная доза виски дала о себе знать. Ноги плохо слушались, голова шла кругом. Придерживаясь за стены, он доплелся до душа. Вода отрезвила, о недавнем загуле напоминала лишь сухость во рту. Сменив пропахшую потом рубашку и мятые брюки на вечерний костюм, он спустился в холл гостиницы.

Величавый швейцар, склонил голову в низком поклоне, предупредительно распахнул дверь и пожелал:

— Отличной прогулки, сэр!

«Мерзавец, не хуже контрразведки работает! У меня, что „сэр“ на физиономии написано?» — удивился Перси, смерил его презрительным взглядом и вышел на улицу.

Долгожданная вечерняя прохлада опустилась на изнывавшую от зноя Москву. Он глубоко дышал бодрящим воздухом, в котором ощущалось дыхание близкой осени. Слабый ветерок, потягивающий со стороны сквера у театра Сатиры, доносил сладковатый дымок догоравшей листвы, и едва уловимый аромат поздних цветов.

— Сэр желает вызвать машину? — снова напомнил о себе швейцар.

«Проклятый агент! Прилип как банный лист!» — чертыхнулся в душе Перси и, бросив короткое «Нет!», отошел в сторону, чтобы проверить сообщение на сотовом.

Саймон не стал утруждать его беготней по подворотням и назначил встречу с Бетти рядом с гостиницей, на стоянке перед концертным залом Чайковского. Привычно бросив взгляд по сторонам, и не отметив слежки, Перси направился в центр площади к памятнику Маяковскому. С высоты гранитного постамента тот напрасно взывал к праздной публике: «Мне наплевать на бронзы многопудье, мне наплевать мраморную слизь…». Публика же предпочла сияющим вершинам социализма, который так пламенно воспевал поэт, завораживающую золотым тельцом бездну капитализма, и взяла его в кольцо из роскошных авто…

Описав пару кругов, Перси высмотрел машину Бетти. Она находилась в крайнем ряду перед выездом на Тверскую. До времени встречи, установленного Саймоном, оставалось несколько минут, и тут двери концертного зала распахнулись и выпустили оживленную толпу.

«Ай да, Джек! Профи даже в мелочах! Лучшего места, чтобы оторваться от наружки не придумаешь!» — одобрил его выбор Перси и, пробившись сквозь встречный поток зрителей к машине Бетти, рывком открыв дверцу, сел на заднее сиденье.

— Привет, Марк! Как ты? — поздоровалась она.

— О'кей. Только в голове — каша, — просипел он и болезненно поморщился.

В висках снова забарабанили тысячи невидимых молоточков, а горло перехватили сухие спазмы. Бетти оглянулась, видимо, на его лице все было написано, и посочувствовала:

— Да, неважнецкий у тебя вид.

— Еще бы, после бутылки виски, я бы посмотрел на тебя.

— Бутылки?.. Виски? А я думала… — расхохотавшись, Бетти подмигнула и предупредила: — Тогда держись! Поедем с ветерком!

Резво взяв с места, она на мгновение приостановилась на повороте на Тверскую. По ней, визжа тормозами и взрываясь надрывным воем сирен, неслась автомобильная армада. Не растерявшись, Бетти решительно вклинилась в этот устрашающий своим могучим движением поток и, промчавшись до Манежной площади, совершила очередной маневр. Превосходно зная центр города, она чувствовала себя уверенно. Через двадцать минут свернула к посольству.

Вскоре из полумрака проступила его ядовито-желтая громада. Ощетинившись штырями антенн, здание зловеще помигивало багрово-красными зрачками видеокамер. В столь поздний час тишину здесь тревожило лишь эхо шагов постовых милиционеров у главного входа.