Михаил Байков - Скульптор жизни

– Тем не менее, предполагаю, что эта должность для вас всё ещё интересна, – тихим голосом говорил Михаил Александрович.

– Вы совершенно правы, – заинтересовавшись, отвечала Эльвира.

– К тому же, не только для вас она много чего решит, – жирно намекнул на кумовство Михаил Александрович.

– Тут вы тоже правы, – доверительным тоном ответила Эльвира, сделав неправильные выводы.

– Вы человек разумный, и думаю, мне не стоит говорить, чего стоит эта должность?

– Совершенно не стоит, – услужливо ответила Эльвира, осознавая возможность сохранить себя во власти. – У вас будут все шансы.

– Этого мало, – хитро улыбнулся Михаил Александрович. – Недостаточно мне шансов. Мне нужна победа. 53% – мои, 40% – у нашего бывшего начальника , 4% у оппозиционера. Ясно?

– Это будет сложнее, но повторюсь у вас есть все шансы, – заискивающе ответила Эльвира.

– Чтобы вам легче было считать мои шансы, я открою вам секрет. Подойдите поближе.

Михаил Александрович наклонился к уху Эльвиры и прошептал:

– В 2023 году, весной, в апреле… 24–ого, кажется. Вы были участницей…

– Не надо, – прервала Эльвира. – Я поняла… Первое место ваше, Михаил Александрович…

– Приятно это слышать, Эльвира! – нагло ответил Михаил Александрович. – До встречи через неделю! Пока, пока!

***

– Куда? – спросил Михаила Александровича водитель.

– В штаб оппозиции…

Глава VI

– Кого вы обманываете, вы сами марионетка, – смотря прямо в глаза наглым взглядом, сказал оппозиционер.

– Нет, – улыбнулся Михаил Александрович, тоже посмотрев в глаза и к тому же достав откуда–то солёный огурец, откусил половину с демонстративным видом, что смогло дезориентировать оппозиционера. – Может быть и так, но только на небольшую часть.

– Ваши предвыборные речи крайне осторожны, Михаил, в плане личной позиции… Но очень интересны с практической точки зрения…

– Позвольте раскрыть перед вами карты? – спросил Михаил Александрович, забросив вторую половину огурца в рот. – Только я это делаю не из–за уважения к вам, а из–за любви к откровенным разговорам… Вы обвиняете меня в осторожности, но сами говорите, что я ограниченная персона. Это так и есть… Вся моя кампания создана для того, чтобы не допустить второго тура и уничтожить вашу кандидатуру. Всё просто!

– И что вам за это пообещали? – спросил, не удивлённый оппозиционер.

– Должность премьера, – с наглой улыбкой ответил Михаил Александрович.

– Но вы понимаете, что если вы станете премьер–министром и не выполните те многочисленные обещания, то в сороковом году вам будет не на что рассчитывать для настоящего срока? – с участием спросил оппозиционер.

– Я это понимаю, Андрей, – отвечал Михаил Александрович. – Именно поэтому я стану президентом уже через три дня… Вы действительно считаете, что я этого не понимаю? Просто если бы я не освободил вас в двадцать первом году из отделения полиции (и да, это было по моему приказу), то у вас было бы совершено реальное преступление, с которым вы никогда бы не смогли пройти на выборы. Хотя бы потому, что пропустили их даже с учётом УДО. Понимаете? – ухмылялся Михаил Александрович. – Это я устроил ваше «кандидатство». А знаете для чего? Чтобы быть полезным, чтобы мне не чинили препятствий на пути, чтобы считали меня за своего. Более того! Я готовился к президентству долго. Как только стал министром юстиции, сразу начал писать программу и примерный план своих действий, но вам они вряд ли понравятся!

– И почему же? – нашёл в себе силы спросить оппозиционер.

– Потому что, во–первых, залог благосостояния моей экономики кроется в национализации всей промышленности. Во–вторых, вам вспомнят двадцать первый год, и вы спокойно просидите два президентских срока (клянусь, мои сроки!) в тюрьме, а возможно даже скоропостижно скончаетесь… Кто знает? Не слышу ваших возмущений, а значит вы в шоке! Поэтому сам же отвечу на вопрос, который вы мне не можете задать. Да, я смогу выиграть выборы, как реально, так и с фальсификацией… В любом случае, у меня есть пост премьера! Ха–ха! Там я тоже буду плести интриги. Впрочем, став президентом я сделаю много важных вещей, которые оздоровят все сферы жизни страны. У меня очень чёткая программа, Андрей. Людям понравится, поверьте.

– Планы большие, а команды нет, – заикающимся голосом заметил оппозиционер.

– Тут вы тоже не угадали! Ещё какая. Вы должно быть слышали, что я давненько создал на базе минюста специальный комитет по отбору и контролю госслужащих?

– Да…

– Благодаря этому у меня целый штат просто прекрасных людей с опытом управления и кристальной биографией! Магия, если одним словом.

– А беспорядки? А протесты против национализации со стороны бизнес-элиты? – более уверенно интонационно, но подавленно на вид, спрашивал оппозиционер.

– Если даже они будут, то я призову народ поучаствовать в «судной ночи», – весело отвечал Михаил Александрович. – Вряд ли это перерастёт в гражданскую войну. Сторонников маловато… Вы считаете, что я не могу призвать народ? Вы ошибаетесь! Донести до толпы свои мысли – это для меня лично сложновато, но спланировать и предугадать действия толпы… Я могу с лёгкостью! А для речей у меня есть штат сотрудников, который мои тезисы обратит в яркую, зажигательную речь!

– Ну, а если будут действия против вас?

– Вы считаете меня идиотом?! Первые три месяца я буду двигаться стандартным путём любого правителя – приглядываться, ну или делать вид… На самом же деле создам собственную гвардию, готовую защитить меня от любой толпы или человека! Вижу, вы немного расстроены? Не волнуйтесь… Знаете, чем отличается наша законодательная власть от американской? – мгновенно перескочив с темы, спросил Михаил Александрович.

– Знаю, но хочу услышать вашу интерпретацию.

– Конгрессмены избираются от своего округа, в котором каждый знает его в лицо, а депутат – это партия, а мнение у электората формируется не из–за депутата–человека, а из–за его принадлежности к какой–нибудь партии. Поэтому, кстати, при принятии любого закона конгрессмен – это личность; а депутат – партия… В этом и есть прелесть конфедеративной системы…

– Угу, – грустно обронил оппозиционер.

– И вообще, в 24–ом году есть масса преимуществ! В США, как вы знаете, тоже выборы, а значит, что в двух важнейших странах сменится всё руководство, что даст время для раскачки, как нам, так и им. Это очень хорошо!

– Угу, – задумчиво ответил оппозиционер.

Через пару минут благотворительного молчания Михаила Александровича, оппозиционер с лёгкой заинтересованной наглостью спросил:

– А что же вы сделаете с представителями действующей власти?

– Оставлю в покое, – скучающим тоном сказал Михаил Александрович. – Если их обвинят в чём–то, то я их официально амнистирую. Мне есть за что быть им благодарным, понимаете? Более того, дорогой мой, я отдаю себе отчёт об их опыте и с удовольствием подарю посты в министерствах, например, Иностранных Дел.